Вдовья деревня. Сельские истории

 
  В Тверской области, в Вышневолоцком районе есть деревня с красивым названием Старые Котчища.  В эту деревню, Старые Котчища, приехал художник Андрей Кирсанов. Он там снял дом. Его супруга Люда у своей подруги взяла ключи от этого дома. И вот они в деревне Старые Котчища. Приехали на своём автомобиле. Зашли в дом. В доме хорошо, чисто. Крашеные полы, печка, кровати с перинами и подушками , кружева, в углу икона Божьей Матери, тикают часы-ходики. Хорошо, душевно!
 
  Андрею очень понравилась изба, и понравилась деревня. Деревня в одну улицу. В центре деревни высокая, раскидистая берёза,дальше прогон большой. В этом прогоне колодец, а рядом с колодцем старая-престарая берёза. И всё это находится на холме,  внизу речка пробегает, Мста называется. В этом месте она разливается, образуя большое водное пространство и бежит дальше. Здесь красиво! Это водное пространство украшает деревню. Там вдоль бережка стоят баньки небольшие, компактные, которые топятся по-чёрному.
 
   Андрей приехал и всё ему кругом так понравилось, так понравилось! Ему казалось, что он во сне всё это видит. Всё было такое милое, всё было родное! Всё было настоящее, деревенское. От всего веяло древними сказаниями: от деревни, от изб, от леса, который рядом был. У Андрея было хорошее расположение духа. Он художник, он приехал писать пейзажи. Да тут куда ни глянь, везде мотивы.
   Андрею сорок пять лет. У него жена, которую он очень любит. Он все двадцать пять лет, которые с ней жил, никогда не расставался.
 
    Через пять дней по приезду, пришла телеграмма: "Люда, приезжай. Мама заболела “.Андрей понял, что сейчас его Люда уедет, и он в этом прекрасном пространстве будет один.

   Люда уехала, и он остался один.
    Он её проводил ,посадил на поезд, – и когда Андрей вернулся домой, зашёл в избу, сел на табурет возле печки, вдруг ощутил тишину. Было тихо-тихо. И только тикали часы-ходики . На него навалилось странное чувство, ему стало не хватать воздуха. Он сначала этого не осознал: "Что это происходит? Воздуха не хватает!". И потихонечку к нему стало приходить осознание: ему не хватает воздуха, потому что нету рядом его жены Люды.

  Он стал отчётливо слышать, как тикают часы. И время потянулось медленно, медленно.  Андрей понял, что делать ему ничего не хочется. Ему стало скучно. На него напала маета, странная маета,всё кругом стало ему немило. Он пронзительно  почувствовал одиночество.

   Её нету, Люды, жены его, всего лишь навсего два часа, а он уже слышит, как тикают часы монотонно. Эти часы бьют по вискам ему, отмеряют время одиночества, рождают в нём депрессию.
 
  Он удивился: вот только что была его Люда – у него было хорошее расположение духа, он любовался сиренью, которая отцветала; любовался берёзками, которые то тут, то там росли в деревне; любовался серыми крышами, баньками, ему хотелось творить, работать. А сейчас ему всё не мило. Он один.
    Андрей вышел на улицу и пошёл развеяться. Проходя мимо завалинки, где сидели местные старушки, он почувствовал на затылке их пристальные взгляды. Был вечер, тихо было. И их голоса он отчётливо слышал. Они его обсуждали:
– Вот идёт. Куда он пошёл?
Андрей подумал: "А ваше какое дело, куда я пошёл? Гуляю", 
– Он же должен куда-то идти, – сказала другая старушка.
– Куда он идёт? И чё он всё время смотрит?

 Андрей искал мотивы постоянно и компоновал вид. Им-то не понять, что он художник. Для них-то он должен "куда-то идти". И у них возникает вопрос: а куда он идёт? У Андрея возникает вопрос: "А вам какое дело , куда я иду? Мотив ищу".
 Кто-то сказал:
– Он что, в трусах идёт?
– Да нет, это не трусы. Это у него шорты.
– Шорты у него такие? Модные!

   Он почувствовал, что он, Андрей, у них во внимании, и что они ему перемывают косточки. У него была ненависть к вахтёрам. Он не любил вахтёрш. Он как-то к брату в городе пришёл в студенческое общежитие, а там сидела вахтёрша. Она была злая. И когда увидела Андрея, сказала:
– Ты не пойдёшь в комнату! Нету брата. Вот придёт брат, потом зайдёте.
  Андрей ушёл. А вахтёрша про него сказала брату: "Вот, приходил тут один мордатый". А какой Андрей мордатый? Она его обидела, оскорбила. Он подходил к зеркалу, смотрел: нормальное лицо! Никакой он не мордатый.

    С тех пор он стал не любить вахтёрш. Сплетниц стал не любить.
   Этим деревенским  старухам-сплетницам есть дело до него. Он сел на дрова,что в проулке, и слышал, как они его обсуждали. Жену его обсуждали, что колбасы купила сто грамм: "Чё это она купила только сто грамм колбасы?". Андрей вспомнил, что он говорил супруге: "Купи сто грамм. Попробуем. А то, может, её есть невозможно". И вот теперь они уже и это знают, и это обсуждают. И Андрея обдало холодным потом. Он стал их ненавидеть, этих старух, сплетниц. "Вахтёрши", – как он говорил про них. "Вахтёршам" всё есть дело до него.
 
   Конечно, вон Валя Баранова живёт напротив, через прогон. Она видит, как он в туалет ходит, какое бельё стирают, вешают. Всё видит, и всё обсудит здесь на завалинке.

  Хорошо в городе: там никто про тебя ничего не знает, ходишь себе спокойненько. А здесь шагу не ступить: все косточки тебе перемоют.
 Вот с такими чувствами  Андрея   гулял по деревне. От того благостного настроения, которое было, когда он приехал со своей женой Людой, ничего не осталось.
 
   На следующий день он вышел искать мотив. Заварил крепкий чай , посластил его. Взял кружечку и с кружкой пошёл гулять, искать мотив. Остановится, пьёт по чуть-чуть крепкий чай и смотрит на мотив. Чай крепкий он пил для расширения сосудов. Попьёт чайку, сосуды расширятся, дышится хорошо, думается хорошо. Он водку не пил и не курил, а вот чай крепкий любил. И вот стоит он, попивает крепкий чай и вдруг слышит: опять про него говорят.

– Чё у него там в кружке? Самогонка, что ли? Или пиво? Может водочку попивает?
А кто-то говорит:
– Да не пьёт он водку и не курит.
– А что ж тогда у него в кружке-то?
Андрей аж присел от досады: "Да какого рожна вам надо? Что я пью, что я ем, – вам всё есть дело. – "Вахтёрши"!". Он вспомнил ту вахтёршу, которая обозвала его мордатым. Ему казалось, что они сейчас тоже скажут: "Вот мордатый идёт. Чай пьёт".
 
   Андрею было одиноко, тоскливо: жены не было. Она ему наготовила еды на неделю, носки чистые дала, рубашки, проинструктировала: как надо менять носки, как надо менять рубашки, какую еду есть, что в магазине подкупить. Листочек на комод положила, расписала всё, деньги положила, сказала: "Вот, всё так будешь делать, всё у тебя будет в порядке. Дверь закрывай уходя. Тапочки одевай. Вон, поставила в углу".

   Он почти всё выполнял. Но не хватало ему Людки. Он ждал её. Уже три дня прошло. Осталось четыре! Это его успокаивало, что четыре дня осталось, что с каждым днём всё меньше и меньше ждать её. Вот когда она приедет, то всё будет хорошо, всё будет здорово. Какой будет хороший вечер: жена рядом под боком! Страсть будет, и утром страсть будет. Два раза в день страсть – это же здорово! А он без этого не может. Он скучает без неё.

  Андрей сел на дрова, смотрел, как лучи солнца окрашивают берёзки, огороды, деревья, реку. Но ему не нравилось, что ему перемывают косточки сплетницы, "вахтёрши". Он даже подумал уехать отсюда: "Вот приедет Люда и уедем, лишь бы этих "вахтёрш" не видеть". Он сидел и попивал чаёк из своей кружечки, и глаза его бегали от дома к дому, от крыши к крыше, от берёзки к дальнему лесу, от дальнего леса к речке. Он всё глазами перебирал и мысленно водил кисточкой, представляя, будто пишет картину красками. И всё ему нравилось, и всё он любил. Но внутри была ненависть. Она жгла его. Он не любил вахтёрш , не любил этих сплетниц.

   И произошло то, что Андрей никак не мог предвидеть. С ним случилось то, что он не предполагал даже, что может с ним случиться. Вдруг пришло понимание, он осознал, и с осознанием этого пришло глубокое чувство вины. Он, Андрей  Кирсанов, не любит вот этих старух, которые ему перемывают кости. И он вдруг всё понял. Он, будто  птица мысленно , взлетел над деревней, посмотрел всё окрест и осознал, осознал свою вину. Он виноват перед этими старушками: он плохо о них думал.
 
 Ему захотелось подойти к ним, встать на колени и сказать: "Простите, милые старушки! Простите за мои плохие ,греховные мысли. Я вас только что ненавидел, а теперь я вас люблю, милые мои старушки". Он вдруг понял, что ему, Андрею, тяжело  без его жены Людки. Он себя чувствует потерянным, одиноким.
    А каково им?
   Валя Баранова не могла выйти замуж, потому что все мужики погибли на фронте. Говорят, что она с кем-то была знакома, с каким-то матросом. На пристань ходила. Любовь у неё была. Да матрос-то поматросил, да и бросил. У Гришиной муж подо Ржевом погиб. А у Таскаевой Ольги муж на Сапун-горе погиб. У Благодырь Светланы муж вернулся здоровым, но ушел к молоденькой. У Ежовой Евдокии муж дома от ран умер, пожил после войны полгода. У Новакаевой Анны без вести пропал.

  У Таисьи Максимовой он видел в избе, на столе духи "Кармен" 50 –х годов производства. Пузырек был полон духов, духи пахли как новые. Она купила их как надежду на чудо, но чуда так и не случилось.  Духи ей таки не понадобились. Духи "Кармен" простояли шестьдесят лет, как запах надежды  милой Таюшки. Она одна. Эта деревня вдовья.

   Сейчас первый месяц лета все вокруг цветет, благоухает,душа поет. Природа как бы извиняется за свою жестокость. Здесь север, здесь очень злая осень, здесь льют дожди. Небо прижимает людей к земле. Люди смотрят на небо, а оно совсем рядом, давит на тебя. И кажется: ну куда ещё давить? А оно давит, и давит, и давит. Сыро, холодно. И одиноко, и тоскливо. Андрей не любил там осень. А они-то всю жизнь здесь живут в этой осени, в этой зиме, где ночь сплошная! И короткий день. И там в избе они в своём одиночестве живут. Они-то слушают эти  часы-ходики, они бьют им по мозгам. У них одна печка тёплая . И всю жизнь они в одиночестве, в тоске.
 
  И вот Андрей приехал. Он для них и сын, и брат, и муж. Они глазами смотрят на него и хотят быть близко, поэтому им интересен он. И что из этого? Он им интересен. Это в городе нету никому не до кого дела, а здесь он им интересен. Да пусть они знают всё, что он покупает. Пусть знают, куда и когда ходит в туалет, в каких трусах или шортах ходит, в каких майках. Пусть знают милые старушки.
  "Вы не по своей вине обречены на одиночество, на самое страшное. Это Каинова печать, печать Каина , когда вы никому не нужны. Никому! Живёте здесь и несёте это наказание одиночеством, самое мучительное наказание, самое мучительное ", – думал Андрей.
 
   И вот эти месяцы, – май, июнь, –когда приезжают городские отдыхать, когда они могут посмотреть на чужое счастье, поговорить о нём, обсудить, – и за это Андрей их ненавидел. Ему стало стыдно. Он вдруг стал их любить.
 И почему они старушки? Они же молодые. В душе они все молодые. Они любви хотят. Они не хотят одиночества. Они не хотят слушать часы-ходики, которые бьют и бьют им по головам.
 
  Это Андрею в радость  баньки, это Андрею в радость берёзки, а они всю жизнь на это смотрят. Они устали от этого. "Их-то как одиночество ломает! Они-то как страдают от этого одиночества! Люди добрые!", – думал Андрей.
  У него всё поменялось. Он их стал страстно любить. Он смотрел на Ольгу Диеву: горбатую, большую женщину, одетую во всё чёрное. И смотрел, как на что-то очень дорогое. Он любил её, он уважал её. Она же была во время войны председателем колхоза. Она же всем "палочки" ставила в трудоднях. Это теперь она горбатая и похожа на колдунью. И Валя Баранова, немощная, живёт в своей избёнке, дрова сама рубит.
 
  В общем, Андрей мог про каждую старушку рассказать, всю историю её жизни. Он сам-то сразу проникся к ним. Он извинялся, что называл их "вахтёршами". Он извинялся мысленно, за то, что он их не любил. Всё поменялось у Андрея: вместо нелюбви и ненависти к нему пришла большая любовь, восторг пришёл.

   И он все четыре дня без устали писал и писал картины. Одну за другой. Именно картины, не этюды. Он создавал полотна. Он вливал в них свою любовь, свою страсть и своё понимание жизни. Он уедет в город, а они-то будут здесь, заметённые снегом, в маленьких своих избушечках, нести свой тяжелый крест одиночества.
   Это не деревня Котчища– вдовья, это вся Россия – вдовья страна!
  Через четыре дня, как и положено, приехала его супруга. Андрей выбежал на встречу к ней, радуясь как ребёнок. Она шла и несла две большие тяжёлые сумки. Он взял сумки, зашли домой,   она села уставшая, а Андрей стал рассматривать, что она ему вкусненькое купила. Его одиночество исчезло. Он расслабился: она рядом.

   На следующий день Андрей сказал, что у него день рождения, и что он приглашает к себе всех старушек деревни Старые Котчища. Пришли все, девять старушек. Он накрыл большой стол, самовар поставил. Стол был богато наряжен. Много вкусностей стояло на столе. А ещё Андрей купил хороший коньяк, разлил по стаканчикам.
 Сумерки начались. Звёзды на небе появились. Сирень приятно пахла. Висел фонарь над столом, свет  выхватывал из темноты  лица старушек. Андрей сидел поодаль, смотрел на эти красивые лики и ему было приятно, приятно. Он любовался этими ликами, ликами вдов.

    А потом они запели . Как они пели! Андрей отошёл от них в темноту, смотрел со стороны, как их лики на фоне темной ночи, вдохновенно и трогательно пели свои вдовьи песни.

   Андрей любил их. Как он их любил!