Путешествие в пандемию

И дым Отечества
Нам сладок и приятен.
          А.С.Грибоедов

          Эх, Родина, Родина! Куда ж от Тебя деваться? Вот, буквально, только что перечёл в моём стареньком Ноутбуке краткие наброски о впечатлениях от поездки в Москву 18-го года. Время мчится стремительно, календарь неумолимо констатирует, что мы отжили большую часть 21-го года, а 6-ой братец, Месяц Июнь, уже пакует манатки, чтобы отвалить в бессрочный отпуск в бесконечное Прошлое. Моя благоверная супруга Ольга тоже уже пакует наши манатки — мы вновь, словно перелётные птахи, мчимся на незабвенную Родину (я, прошу учесть, — после 3-х летнего перерыва).
          Всё это звучало бы банально, всё это было бы недостойно увековечивающего описания пером, если бы не одно обстоятельство — Великая Пандемия Ковида-19, великая и ужасная, неумолимая и беспощадная как ... русский народный бунт.
          Моя супруга Ольга, любимая и прекрасная, летает в Москву часто, однако проклятый КОВИД спутал и ей все карты. Она было попыталась прорваться в 20-ом, но, увы и ах! Рейсы аннулировали и всё, Слава Богу, закончилось всего лишь некоторой материальной издержкой для нашего, и без того не жирного, кошелька.
          В начале 21-го в конце мрачного и, казавшегося бесконечным, ковидного тоннеля забрезжил лё-ёгонький просвет — появились долгожданные антиковидные прививки. Ваш Покорный Слуга записался практически мгновенно — ломанулся в Инфоцентр в первых рядах, словно на штурм, вспоминая свою горячечную комсомольскую юность, и как только получил приглашение — рванул на прививку. Кто ближе ко мне по возрасту, наверняка, помнит:

                На прививку! Первый класс!
                Вы слыхали? Это нас!
                Я уколов не боюсь:
                Если надо — уколюсь!
                Ну, подумаешь, укол!
                Укололи и — пошёл…

          Это, кстати, знаете чьё сочинение? Михалкова! Не Никиты Сергеевича, а его папашки — автора всех трёх вариантов грандиозного гимна нашей Великой Родины. Так что уже в Апреле я был дважды вакцинирован. Учитесь, студенты!
          Моей благоверной супруге Ольге приглашение прислали прямо как в подарок — в день её 70-летия, правда пауза между первой и второй вакцинацией составила шесть недель. Как только Ольга „укололась и пошла“ во второй раз, мы хапнули два билетика на „Победу“ Кёльн — Москва и стали паковать манатки. Для перелёта в Москву и обратно выбрали мы именно отечественную авиакомпанию „Победа“ (достойную дочь Великого Аэрофлота), потому что для нас это ... объясню позже почему...
          В прежние времена процедура обретения билетов была довольно проста. Их давно уже распространяют через Всемирную Паутину, и технику эту я освоил практически безупречно. Российский загранпаспорт с десятилетним сроком действия мы как раз только что оформили. Рейсы авиакомпании „Победа“ возобновились в 21-ом году с частотой раз в неделю. Однако пандемия многократно усложнила оформление билетов. Требуются дополнительные тесты на отсутствия вирусов как туда, так и обратно. Всю эту архисложную технологию прохождения процедур нужно было распознать, постигнуть и, наконец, осуществить. Не хочу загружать Тебя, мой потенциальный Читатель (или Слушатель), скучными деталями, однако ворох всяческих бумаг рос как снежный ком, и создавалось впечатление, что именно он и является главным оружием в борьбе с Мировой Заразой.
          Аэропорт „Кёльн-Бонн, имени товарища Конрада Аденауэра“ от нас рукой подать. Великолепные современные „стальные птицы“ величаво „плывут“ по небу, заходя на посадку, буквально над нашими головами. На автомобиле ехать минут пятнадцать, если без пробок, но даже неторопливый муниципальный автобусно-железнодорожный транспорт (удобный, кстати, и доступный) заберёт не больше 40-ка минут. В Москве нас встречает аэропорт „Внуково“, обновлённый, огромный, кишащий народом. „Победа“ существует не так давно, но авиапарк на все сто состоит из современных „Боингов“, сервис вполне приемлемый, короче говоря, нареканий мы практически не слыхали.
          По итогам всего путешествия должен, наконец, признаться, что самой большой для меня неожиданностью оказался Я, собственной персоной, точнее говоря, состояние моего, видавшего виды, организма. Ведь я, действительно, боялся, что моё коварное самочувствие подведёт меня в самый неподходящий момент. К моему искреннему удивлению, этого не произошло. Несмотря на некоторые неудобства быта, моё физическое состояние оставалось вполне удовлетворительным. Что явилось тому причиной? Анализировать не берусь.
          Подобно мартышке из известной басни Крылова, приобрели мы с Ольгой по паре очков высокого качества ... за бешеные деньги. Моя драгоценная супруга убедила меня в необходимости этого приобретения. И ведь была же права! Сейчас наслаждаюсь, подобно прозревшему по воле Христа Вартимею.
          Впервые ношу очки, изготовленные по медицинскому рецепту. Предварительные замеры осуществляла оч-чень приятная во всех отношениях дама-офтальмолог бальзаковского возраста, Наталья Николаевна. Завершив замеры моих несравненных, всё ещё блестящих огнём очей, она любезно проводила вашего покорного слугу по гигантскому зданию современного торгового центра. Коротая долгий путь, мы разговорились на актуальную тему — о вирусных болезнях. Я, как бы невзначай, вскользь упомянул имя: Louis Pasteur... И вижу, моя милая собеседница растерялась и не нашла, что сказать в ответ. И я таки понял, что она абсолютно не ведает кто это есть такой! „O tempora, o mores!“.
          Истязала нас почти до самого отъезда свирепая африканская жарища, несчастный столбик термометра добирался до отметки 35°С. Я, поживший на этом свете не так уж и мало, вспоминал однако, что не такое уж это и редкое явление. Помню как моя мама, спасаясь от безумной жары, ходила по квартире, завернувшись в мокрую простыню. Мама тогда была молода и прекрасна, простыня сидела на её стройненькой фигурке подобно вечернему туалету.
  Беда состояла ещё и в том, что среди этого оголтелого беспощадного зноя, по статусу прибывших гостей, от нас требовалось обильно выпивать и закусывать, и от этого сущего ада возлияний по-русски мы, проживая в Европе, здорово поотвыкли. Но какие только трудности не преодолеть истинно-русскому человеку!
            В Москву мы прилетели 26-го июня и буквально на следующий день докатилась до нас печальная новость: скончалась Олечкина ближайшая, давняя подруга, Ирина Васильевна Лебедева.
            По стечению обстоятельств (или по „воле Божьей“?) произошло это сразу после того, как мы прилетели, в больнице, расположенной от нашего местожительства в шаговой доступности.
            Ира перед этим долго болела, перенесла три онкологические операции. Однако перед уходом из жизни Господь оказал ей милость — от болей она не страдала.
            В назначенный час прибыли мы к моргу больницы, которая теперь называется Буяновской. Когда я впервые услышал это название, то понял, что оно вызывает у меня смутные ассоциации. После некоторых раздумий сообразил какие. Мой младший брат Виктор, врач-хирург по профессии, ушедший из жизни 5-ть лет назад, многие годы работал в московских больницах и клиниках. В течение долгих лет, его руководителем был профессор Берёзов, о котором он рассказывал много и всегда восторженно. Отец этого профессора тоже был врач и, по стечению обстоятельств, дружил с нашим отцом (дела давно минувших дней). Руководитель моего брата, хирург Берёзов, специализировался на операциях прямой кишки. Судьба сыграла с ним в этом плане злую шутку — профессор Берёзов умер от рака именно этого самого органа.
          На смену Берёзову-младшему был назначен другой руководитель — известный московский хирург профессор Буянов. О нём мой брат тоже отзывался весьма лестно — мне запомнилось, что Витя неоднократно отмечал необычайную аристократичность манер, подтянутость, выдержку и аккуратность профессора Буянова, что далеко не всегда присуще людям, занимающим высокие посты (позже я прочитал о нём статью в Интернете). Так вот откуда (сообразил я) это имя у больницы, бывшей когда-то „Больницей завода имени Лихачёва“!
            С этими воспоминаниями подошёл я к зданию морга, который, сообразно современным общественно-политическим трендам, стилизовали под небольшую часовню для отпевания усопших.
            Ирина Васильевна Лебедева лежала посередине небольшого зала успокоенная, прибранная и уже неземная. Проповедь читал весьма величественный, почтенный батюшка, в сопровождении опрятного дьячка, всё как положено, формально, но в меру. После проповеди было сказано несколько проникновенных и вполне будничных слов, что придало обстановке большую теплоту и душевность. Прощай, Ирочка, земля тебе пухом!
          На кладбище мы не поехали, а вместе с ещё одной Олиной подругой и её мужем пошли к нам домой помянуть усопшую. Поминки получились ... многоаспектными. С одной стороны нам хотелось помянуть добрыми словами усопшую Иру, с другой стороны, часть гостей пришла к нам вовсе не на поминки, а для того, чтобы повидаться с нами, явившимися живыми и невредимыми из ... „Немецкого Ковидного Плена“. Наверное, во глубине веков возник русский обычай не впадать в печаль, и всё превращать в радость и веселье. В современном мире это называется „позитивное мышление“. Вспоминается безграничное удивление, постигшее Вашего Покорного Слугу на поминках бабушки одного из приятелей, когда после нескольких обязательных траурных тостов, гости весело запели и пустились в пляс. „Хоронили тёщу — порвали три баяна!“ — так, кажется, в народе говорят. Да, уж, такова она — эта „Загадочная Русская Душа“! О том как мы „рвали баяны“, я расскажу несколько позже, а сейчас о том, какую катастрофу перенесли мы после ухода гостей.
          Проводив развеселившийся народ, Оля весьма оперативно (она в этом плане — чемпион) вымыла посуду и легла спать. Я последовал было ей, но сплю я в последнее время хреново, часто просыпаясь. На этот раз меня потревожил какой-то необычный шум. Кряхтя и матерясь, я вылез из постели, проковылял в прихожую ... и там ... остолбенел от ужаса! Мои босые ноги по щиколотку погрузились в воду! Животворящая влага, весело журча, хлестала из под раковины в ванной комнате под хорошим напором! Ваш покорный слуга немедленно впал в транс. С большим трудом соображая, он бросился к чудом оставшемся сухим телефону и судорожно набрал номер Валентины (Олиной сестры)...
          - Валя! Валя! Валя! Ты слышишь меня? Скорей, спасай нас ... у нас случился Всемирный Потоп! Мы то-о-онем! — возопил я в телефонную трубку.
          - Боря, спокойно! — ответила она — открой отсек канализации и перекрой кран, тот, который красного цвета...
          Бросив трубку, я опрометью бросился в санузел, распахнул заветную дверцу и ощупью добрался дрожащей рукой до спасительного красного крана, повернул его, и ... течь немедленно прекратилась. Слава Аллаху! Мы были спасены!
Сердцебиение вашего покорного слуги постепенно пошло на убыль, холодный пот переставал струиться по седым небритым щекам, мы с Ольгой стали убирать воду, а чуть позже примчался наш спаситель, Саша Яковлев, и принялся деловито разбирать раковину и водопровод. На следующий день утром он уже купил новую арматуру и заново смонтировал устройство в полном объёме. Wunderbar!
          Для тех, кому вышеописанный эпизод кажется обычным бытовым недоразумением, авторитетно заявляю — мы прилетели из страны, в которой, через две недели после описываемых событий, произошла ужасная катастрофа — небольшие, милые речушки в одну из июльских ночей превратились в, сокрушающие всё на своём пути, потоки. Несколько небольших городков и деревушек были практически стёрты с лица земли, как после цунами. Так что наша паника была вполне естественна.
Родственники моей драгоценной Второй Половины встречали нас очень радушно, а члены семьи её племянницы, Татьяны, вообще практически не оставляли без внимания, беспрерывно помогая в разных бытовых перформансах, крупных и мелких. Без их активного участия наш приезд в Москву был бы вообще, наверное, немыслим.
Супруг Ольгиной сестрицы Валентины, Славик (Танечкин отец), частенько бродил вокруг нас с насупленными бровями, делая вид, что обижается и ревнует, что мы обходимся без его помощи. На самом деле, он всего лишь дулся как мышь на крупу, то есть это была всего лишь поза. Танечку и её семью любит он беззаветно и горд тем, что является предком столь великолепного потомства. Дай им всем Бог здоровья!
          Несколько особо хочу сказать о моем шурине, младшем брате Ольги и Валентины, Алексее Алексеевиче Володине. Пусть он и не хлопотал столь активно, участвуя в решении наших московских проблем, как это делало семейство Валентины и Славика, однако, несколько раз мы виделись с ним и его женой Люсей. Когда-то подобных встреч было намного больше, мы частенько похаживали в их гостеприимный дом, многократно бывали на их даче, где от души веселились и вдосталь „валяли дурака“. Ах, молодость, молодость! Однако и теперь мои встречи с Лёшей имеют особый, душевный, полный взаимопонимания характер. Мы поём одни и те же песни, более того, у нас с шурином отменный музыкальный унисон и, несмотря на то, что мы оба — технари, взаимное артистическое притяжение. Я уже много лет прожил в Германии, а Лёша, тем не менее, часто повторяет трогательные слова о взаимной признательности и перечисляет всяческие проявления мужской дружбы, которые всегда нас очень сближали и объединяли. К сожалению, вокруг меня таких людей всё меньше и меньше.
          С приятелями и родственниками по моей собственной линии общался я по телефону. Исключение составил мой младший сын Дмитрий и его многочисленная семья. Ещё из Германии напряг я его настойчивой просьбой обеспечить меня роллатором. Для тех, кто не в курсе, объясняю: это такая четырёхколёсная тележка для помощи в ходьбе людям определённого возраста. С ней удобно ходить, есть где присесть и куда класть продукты и иную поклажу.  Поставленную задачу мой младший сын выполнил весьма оперативно и успешно. Устройство было доставлено мне в первый же день нашего прилёта. К сожалению, мне пришлось оставить этот замечательный ГЕРЕТ в Москве, в надежде на будущие визиты.
          Через пару дней Дима приехал к нам снова с делегацией в расширенном составе: он сам, его супруга Жанна и четверо детей (детей у них, на самом деле, пятеро). Старшие молодцы, Гоша и Саша, неимоверно вымахали ввысь. Помните у Пушкина: „Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского Столба!“. Ах, нет, у Пушкина, кажется, было „столпа“? Посидев за столом, мы пошли на соседнюю детскую площадку (их теперь, вполне благоустроенных, в Москве очень много).
Через несколько дней, они приехали к нам в третий раз, уже с сестрой Дашей. Схема рандеву сохранилась, но на детской площадке я стал „выжимать“ из детворы гуманитарные знания и был приятно поражён услышанным. Даша цитировала огромные куски произведений русских поэтов: Пушкина, Лермонтова и Некрасова. А младший братик Алёша, всё это время раскачиваясь на качелях, рассказывал о знаменитых мореплавателях: Магеллане, Марко Поло, Васко де Гама и Колумбе. Да так подробно и со знанием дела, что я был потрясён. Вспомнил по ходу старинную песню из моего детства: „Нет на свете далей, нет таких морей, где бы не видали наших кораблей. Мы полны отваги, презираем лесть, обнажаем шпаги за любовь и честь“
          Однажды заехал Дима один, звал кататься по Москве. Я отказался и мы посидели дома, очень спокойно и душевно. Этого как раз нам и не хватало.
          В Европе мы частенько дебатируем о политике властей России. В Первопрестольной эти темы практически не затрагивались. Комментировать этот феномен я не берусь. Кратко скажу, предполагая, что российское общество устало от политики и мечтает пожить спокойно. Молодёжь желает летать в отпуска на Бали и Мальдивы (я даже не знаю где это географически), а старики озабочены собственным здоровьем.
          Во время моего визита, впервые, не посещал я „смиренные кладбища“. Нет, нет, „любовь к отеческим гробам“ отнюдь не оскудела в душе моей, однако, жара с пандемией, а также вездесущие московские ремонты и переустройства перевесили чашу весов со словом кратким „НЕТ“. Кстати, из-за этого поругался я (уже в который раз) со вдовой моего брата Виктора, Аллой Михайловной. Откровенно говоря, у нас с ней давняя взаимная антипатия.
          В заключение всё-таки хочу добавить несколько слов в адрес авиакомпании „Победа“: прежде всего, выяснилось, что в руководящем составе авиакомпании работает некая молодая дама, — дочь одного нашего хорошего знакомого (занимающего определённый пост). Перед вылетом в Первопрестольную, я замучил этого самого знакомого расспросами о деталях актуального порядка, на что он мне отвечал терпеливо и обстоятельно. В столице лично увидеться нам, увы, не удалось, общались мы только по телефону. Однако современные гаджеты (которыми в Москве владеет практически всякий школьник) вполне заменяют личное общение. Тем не менее, он намекнул мне, что на обратном пути меня ожидает некая приятная неожиданность. Заинтриговать меня ему действительно удалось.
          И действительно, примерно через полчаса после взлёта и обязательных объявлений из бортового репродуктора прозвучало следующее: „Уважаемые пассажиры, у нас на борту находится Заслуженный Энергетик Советского Союза — Борис Львович. В декабре прошлого года ему исполнилось 86 лет от роду. Авиакомпания „Победа“ искренне желает ему здоровья и благополучия, успешного полёта и дальнейших встреч с нами на разных маршрутах“. А ведь это было, действительно, чертовски приятно. Откуда „ноги растут“ сразу стало нам с Ольгой, конечно, понятно. Привожу отрывок из дружеской переписки моего сына Лёвки с Михаилом (именно так зовут того самого знакомого).
          Лёвка с Михаилом, старинные добрые приятели, когда-то они вместе учились на филфаке московского пединститута, а теперь переписываются, соревнуясь в эпистолярных изысках, и, в частности, обменялись мнениями по поводу приятной неожиданности, организованной ими на борту „Победы“ на маршруте Москва – Кёльн. Вот и я, в связи с этим, вношу свою лепту: „Всем участникам и организаторам мероприятия приношу свою самую глубокую благодарность“. Доброе слово и кошке приятно, тем более, на борту международного лайнера. Это помогает уменьшить стресс от перелёта, а также вообще напоминает, что жизнь состоит не только из грусти и печали.
          Всё! Закончил я мою рукописанину. Отдам теперь Лёвке, он, благо, здесь под боком в Зигбурге живёт. Семьи и многочисленных детей у него нет, делать ему нечего, пусть, думаю, текст на компьютере наберёт, да запятые с точками расставит, не барское это дело!
          P.S. Очень тепло пообщался с братом моей первой жены Михаилом Дмитриевичем Котилевским и его женой Татьяной, увы, в основном, по телефону. Но однажды, всё-таки, и его напряг просьбой приобрести наклейки русских букв на клавиатуру компьютера. Он мою просьбу выполнил очень ответственно и даже привёз приобретение мне к дому. Мы, по-стариковски, посидели на лавочке и очень душевно побазарили ... о былом, настоящем и будущем.
          Ну, что ж, такие теперь времена!