Бирюк. Часть 1

БИРЮК.
Пролог.
          В конце 90 - х прошлого века мне посчастливилось поработать аккомпаниатором вокального фольклорного ансамбля " Веселинка" в одном таежном селе в Красноярском крае. Приглашён был я в него совершенно случайно, только потому, что сносно играл на баяне и так же случайно оказался на фестивале фольклорных коллективов на день России , который праздновался в парке города Канск. Вернее, не совсем случайно попал. Отдел культуры района пригласил меня поработать в дом Культуры  совершенно в незнакомое мне село , о местоположении которого я не имел никакого представления, а чтобы мне не искать его, предложили посетить намечающееся предприятие и там уже сразу влиться в коллектив, который должен будет выступать со своей программой . В назначенный день, а именно 12 - июня, я пришёл в парк культуры и отдыха. По всему парку были уже построены  декорации, символически обозначающие места, откуда прибыл каждый коллектив. За приготовленными  столами суетились сибирячки, расставляя угощения и, конечно же, пели. На многих столах стояли гармошки, баяны, аккордеоны,  но ни одного баяниста я не увидел. Бродя между подворьями по аллеям парка, я не мог не заметить этого, везде пели, но без инструментального сопровождения. Распрашивая о нужном мне коллективе, я обратился к одной из поющих компаний с вопросом:
      - А где баянист?
      - А нету! , - ответили мне. - У нас в округе перевелись они.
 Так оно и было, и в этом я убедился наяву. Я предложил женщинам свою помощь, обещая подыграть им в положенных по программе фестиваля трёх песнях. Я не имею музыкального образования, но выучился игре самостоятельно на баяне, гармошке и аккордеоне, и естественно, слухач, то есть могу подыграть любую  мелодию по слуху. Когда мы спели , вернее пели они, я играл, вокруг гомонили подошедшие от других подворий, и наперебой начали приглашать подыграть и им. Мне было нетрудно и я попросил только, чтобы кому надо, написали очередность выступления и песни, в которых нужно подыграть.  Я обожаю играть , за этим  занятием я забываю обо  всем, вот и забыл для чего конкретно пришёл, просто играл на предложенном инструменте всем подряд. Уже в ходе самого концерта ко мне подошла молодая женщина и попросила подыграть. В ходе разговора выяснилось, что это именно тот коллектив, куда я был направлен отделом культуры района. Так я попал в затерянное в глухой тайге село, в которое вела одна единственная дорога , по которой расстояние в 70 километров показалось мне всеми двухстами. Но коллектив имел огромный успех в исполнении фольклора на многочисленных фестивалях. Мне предложили пожить в гостинице посёлка, но я остановил свой выбор на предложении одной из участниц коллектива пожить , пока мне не подберут квартиры, у неё.  Однажды вечером к нам пришла соседка хозяйки, сгорбленная старушка, не лишенная признаков былой красоты. Она - то и рассказала историю жизни человека, которого прозвали Бирюком, о его мытарствах и нелёгкой судьбе. Рассказ её поразил тем, что порой мне казалось, не может такого быть, привирает бабуля. Прошло много уже лет, но история всплыла в памяти, а так, как есть свободное время, я расскажу её вам.

   
Бирюк.      
 1 - 10 главы
                1.

Бирюк - человек уже очень старый,  высохший, кажется, до самых костей, высокий, под два метра ростом. Когда Бирюк идёт по лесу, обвешанный мордами, капканами, с ружьем и патронташем, а иногда ещё и с добычей в огромном самодельном рюкзаке, иногда ко всему этому прибавляется ещё и лук с колчаном со стрелами, то кажется какое - то невиданное дерево, обвешанное  всякой всячиной, топает само собой по тайге. Из всего вышесказанного понятно, что старик очень силён, а худоба не мешает, а только помогает ему легче нести ногам вес поклажи и собственного тела. Раньше Бирюк ходил по округе километров на 40-50 в разные  стороны света смело, не хоронясь и ничего не боясь. Это не значит, что хищники, коих много в таежных дебрях, не могли напасть, покалечить, а - то и убить, но Бирюк давно стал неотъемлемой частью удалённого, далекого от цивилизации глухого таежного края, а главное то, что никогда за все время жизни в берлоге,  служившей некогда убежищем медведя, приспособленного под жилище Бирюком для себя, он не убил ни одно живое существо в своей вотчине. Единственным  убитым животным был именно хозяин берлоги. Бирюк по необходимости убил его, тогда он был слабый, голодный и
 уставший. Убил поднятого из спячки мишку Петр, таково настоящее имя Бирюка, легко, при помощи ППШ, автомата, который забрал у дезертира, прятавшегося в лесной заимке в конце войны, грабившего местных охотников, и даже убившего некоторых. Напал он и на Петра, вышедшего поохотиться . Петр  хитрее бандита , умудрился выбить автомат из рук грабителя и скрутить того, связав собственным ремнем. Горе - вояку он сдал местному милиционеру, а автомат припрятал, благо грабитель так же про оружие не рассказал, видимо, чтобы скостить срок.
Вот и пригодился автомат , от голода спас и с жильем подфартило. Но надо вернуться нам с читателем к самому началу этой невыдуманной истории, в которую многие могут и не поверить.

  Петр Иннокентьевич Лесник родился не в этих таёжных местах, он родился в одной из южных станиц, в семье потомственного казака, верно служившего советской власти с самого её зарождения . Ничем примечательным не отличался Петька от сверстников, разве что ростом. Даже отец порой всплескивал натруженными руками,  хлопал себя по коленям, и восхищенно щурясь, ворчал:
    - Ну в кого такая стропила уродилась?
 Действительно, не было в роду Лесников таких дылд, высокие были, стропила под два метра - никогда. Благо, похож лицом на отца, вылитый старший Лесник, а не - то отведала бы мамка вожжей мужьих. Кстати, ударение в фамилии надобно ставить на первый слог, ЛЕсник, и к лесу никакого касательства не имеет.

 Так вот, именно из своего села и ушёл в 43 - м году семнадцатилетний Петька на фронт. Проводила его полуопустевшая от мужиков станица в лице зареванной мамки , да не менее облитой собственными слезыньками Лизки,  шестнадцатилетней зазнобы Петькиной, с детства самого ходившая следом за парнишкой, не отставая ни в реве, ни, позже, в загонке на покосе. Любовь их была такой откровенной и такой чистой, что родители обоих только умилялись, глядя на своих детей, называли друг друга сватами и ждали , когда дозреют их голубки. Лизка миниатюрная, черненькая, а Петька , как уже сказано, стропила, тогда не два, конечно, метра, но уже и не метр семьдесят даже. В общем, отцеловались и разошлись, он врага бить, она на полати, доплакивать. К этому времени на отца уже получили похоронку, мать осталась одна.

   Повезло пацану, сразу попал в разведбат. Отгоняли его по полной программе, немного подучили, да и на фронт. Силушки не занимать, ловкость врожденная,казацкая, поплакал фашист, горюя о пропавших своих вояках. Таскал их Петруха одного за другим, то - ли везло, то - ли действительно дар природный, но редко когда ни с чем возвращался разведчик, уходя в поиск. Но к концу лета настигла пуля и его, когда уходили с товарищами из тыла немцев после выполненного задания. Группа погибла почти вся, из пятнадцати разведчиков только трое и
вернулись. Доволок товарищ умирающего от потери крови Петьку до своих, хотя и сам ранен был. Госпиталя, тыл и комиссовка. Не пригоден стал к службе бравый казак, что - то там с лёгкими не так было. Вернулся в родное село, а там сразу горе, умноженное на икс. Лизка за этот короткий срок загуляла с каким - то военным из СМЕРШа, была проклята собственной матерью и укатила в неизвестном направлении, а мама Петькина в одночасье, у порога собственного дома, охнула, присела сначала и свалилась замертво. Похоронила её не ставшая свахой подруга. Приехавшего Петра угощала самогоном, успокаивала, но и понимала, что и он уже никогда не станет ей родным. Три дня просидел и провалялся в пьяном угаре, в слезах и соплях в доме сердобольной женщины Петька, а на четвёртый сгинул без следа.

2.
  В станице недолго недоумевали, куда пропал солдатик. Походила сваха по соседям, побродила по берегу реки, не утоп - ли, болезный , сходила в церковь, да и успокоилась. Мало - ли , куда мог податься он, в родовом гнезде ничто его не задерживало боле, разве что могила матери, дак не жить же на погосте, рядом с ней. Вот и потопал он, куда глаза глядят, земля обширна в разные стороны.

   Позванивая медалями, появлялся он то в одном, то в другом месте, подрабатывая то в одном, то в другом месте. Рабочим рукам везде были рады, а Пётр , хоть и недужный, с раздирающим грудь кашлем, а все же мужик. Мужик, да ещё и работящий, с мальства привыкший и к лопате, и к вилам, и к другим работам. Да и образование все же какое - никакое, семь классов положенных получил. Одно плохо, симпатичный, хоть и вечно хмурый. Стоило какой - нибудь крале улыбнуться  призывно, кивнуть даже головкой ему доброжелательно, взвивался витиеватой фронтовой матершиной и убегал. И все только его и видели. Не одна красавица пролила горькие слёзы, начиная искать в себе тот изъян, из - за которого ни с того, ни с сего, как от черта, сбежал навсегда из села или города чахоточный, но все ещё крепкий и симпатичный мужчина. А он , сам кляня себя почем зря, уходил дальше и дальше на восток .  Где пеши, где в теплушке поезда, но добрался до Сибири. А тут и салюты загремели, полетели к небу шапки и фуражки наперегонки с ликующими " уррааааа!!! ", бабьи слёзы облегчения и траура тоже рекой широченной полились, ведь война ,страшней которой ещё не бывало, закончилась, и мы победили, и заживем - то ка - а- а -к!!!  А Пётр на каком - то полустанке так же напился вдрызг вместе со многими в солдатских гимнастерках, подрался с одним из собутыльников из - за того, что тот начал вдруг расхваливать свою невесту, которая дождалась его, не глядя на то, что из госпиталя и хворого . Крепенько наваляли ему собутыльники, односельчане хвастуна, аж в больницу попал. Пришёл в палату милиционер, что, мол, да как, но Петр уже пришёл маленько в себя, растолковал, что виноват он сам и претензий не имеет ни к кому. В таежное село, вернее какой - то безымянный разъезд, помеченный только номером, явился он, притащив пойманного, скрученного собственным ремнем дезертира, которого чуть позднее забрал вызванный обходчиком милиционер с ближайшей станции. Обходчик жил один, ни семьи, ни детей не было у него, одна лишь рысь, настоящая, таёжная, очень красивая, преданная Михею, обходчику, свирепая для всех остальных. Ещё до войны подобрал Михей в тайге котёнка убитой им же рыси,вот и выходил " На свою голову, вот и живём теперь вместях". Михей уже в годах,  на империалистической, с его слов, воевал, на гражданской, а уже в эту войну не пришлось, до призыва его возраста на растреклятую не дошло, осилили те, кто помоложе. Погостил Пётр у разговорчивого, но не любопытного Михея, да и остался. Ни одной особы женского пола, даже старухи какой - никакой на сто верст не сыщешь, а уж молодухи и подавно, вымещать свою прихоть обматерить несчастную ни за что, некого. Остался, по хозяйству помогал, по шпалами вместе с Михеем бродил, нехитрую должность нового товарища постигал, постиг и успокоился. Поставили его на учёт  там, где положено, прописали, определили содержание, да и забыли. В хорошем смысле забыли. С рысью  Дурой, имя рыси, Петро подружился, хоть и трудновато пришлось. Попотрепала нервов дура в прямом смысле, понаоставляла меток и на руках, а однажды и на щеке мужика, попытавшегося пожать Михееву руку ,за какое - то одолжение благодаря. Со временем смирилась, драться перестала, но и к себе близко не подпускала. И Петр зауважал таежную кошку за преданность её товарищу своему.

Жизнь на полустанке однообразная, скучная. Редко кто пожелает жить одиноко , без людского общения с миром, без всяких благ цивилизации. С миром связывала их только рация. Но ничего из мира людей не нужно стало почему - то Петру, не хотел он видеть никого, и радости жизни за пределами халупки смотрителя и таежных охотничьих троп ему не были
нужны. Научил его Михей разным охотничьим хитростям , научил плести морды рыболовные, показал выгодные места рыбалки и охоты, повадки зверей объяснил, сторожкости от всяких случайностей надоумил. Научил и умер. Похоронил Петр Михея с почестями. Выкопал ямину рядом с десятком сгнивших крестов, уложил помытого старика в сбитый из неструганной доски гроб, опустил, спуская по доске в могилу, закопал, крест поправил, выстрелил несколько раз из автомата в воздух, и почести закончились. Теперь он стал хозяином разъезда, но так же и единственным исполнителем обязанностей Михея. Не надолго правда. Совсем ненадолго.
3.
   Не долго Петр Иннокентьевич правил бал на своём, как он уже считал, разъезде. Начальство прислало в помощь семейную пару, объяснив их присутствие тем, что одному ему теперь справляться будет трудно, хотя какой уж там труд, " смех один", как сказал когда - то старый Михей. После Победы Пётр редко навещал какой - либо посёлок в округе, а тем более город, но его никуда и не тянуло. Он большую часть свободного времени пропадал в дебрях леса, охотился, рыбачил. В село наведывался ради соли, да изредка мукой разживался, не все же дичиной да ягодой питаться. После смерти Михея рысь  недолго думая, пропала. Ну пропала и пропала, не очень - то и горевал Петр, но когда однажды увидел мертвое тело Дуры, убитой теперешним помощником своим, навязанным начальством, заплакал.
     - Ты чего же это натворил, гадина ты такая. Ты же Дуру убил, чтоб ты пропал!
     - А чё, смотреть я на неё должен был? -, довольный удачей, сказал новый помощник, - она ж того, сама приперлась. Гляжу, а она стоит, смотрит на меня, и не бегит . Я ей ружжо кажу, а ей  и не боязно. Врезал аккуратно меж глаз, так что шкура цела. Ты ж глянь только, пол метра в длинне , а то поболе, за неё хорошую цену дадут.
  Петр вскинулся, матерился , брызжа слюной, хватал за грудки и тряс недоумевающего охотника. Уже отвел руку для удара, но вдруг опамятовал, отпустил округлившего глаза мужичка и пошёл прочь.

  Долго бродил недалеко от разъезда , бормотал сам себе слова утешения, то оправдывался за вспыльчивый нрав, то костерил убийцу большой кошки, то просил прощения у Михея за то, что не сберег его любимицу. Сам не зная почему он принял такое решение, но ни на грамм не сомневаясь, извлек к вечеру из тайника автомат с диском, уже опустошенном наполовину, и по ночной тропе ушёл в тайгу. Дня три не появлялся, а когда, наконец, вернулся, встречен был улыбкой ехидной семейной парочки и взглядом недовольного чем - то милиционера.
     - Лесник Петр Иннокентьевич? - спросил он.
    - Да он, он это -, зачастила жена помощника -, явился, не запылился. Что удумал, руки распускать. Разберитесь с ним, товарищ милиционер. Понаехали чёрт - те откуда, позанимали должностя, кругом повтыкались.
  Лейтенант хмуро кинул взгляд на орущую бабу, кинул ей взгляд, от которого та сразу заткнулась, и сказал уже Петру:
    - Соберись, в районе разберемся.
   - А чего собираться - то, весь я вот он. Документы только возьму и айда.
     Похвалил сам себя за предусмотрительность, автомат бандитский оставил даже не на прежнем месте, в схроне , рядом с разъездом, а в дупле поваленного бурей кедра, километрах в десяти отсюда. Достал из шкафа , бывшего Михеева, аккуратно сложенные документы , завёрнутые в тряпицу награды и готов, поехали. На раздрызганном мотоцикле , который чаще толкали оба наездника, чем ехали, добрались , наконец, в районный городок, больше напоминающий деревню, ввалились ( именно ввалились, так ухайдокались в пути сюда) в заведение правопорядка, милиционер закрыл в помещение арестантское незадачливого арестанта , а сам отправился на доклад к старшому.

    Камера была небольшой, с деревянными полами и деревянными же нарами , невысокими и на половину помещения. Не обремененный угрызениями совести, узник завалился на эти нары и крепко заснул. Уже с наступлением темноты вызвал его к себе седоватый капитан , с орденами на аккуратно сидящем на офицере кителе и с багрянцем радостно сверкающего фингала под правым глазом. Капитан хмуро  разглядывал личное украшение в зеркальце и удовлетворенно хмыкал. Петр поздоровался , присел на стул, стоящий напротив хозяйского стола и с участием поинтересовался:
    - Сопротивлялся кто - то?
    - Да кому тут сопротивляться - то? -, возразил капитан -, Катьке - самогонщице разве. Да и то, только если перед конфискацией аппарата сама к бутылке крепко приложится. Не -е - е! Это Анфиса моя, жена которая.
Он захихикал , как - будто ему не фингал поставили, а Катькиного самогона плеснули. А может и плеснули. Скорее всего плеснули, душок первача немного пробивался через расстояние от стола до стула задержанного.
    - А - а - а! - протяжно акнул Петр понимающе, - бывает, конечно.
  Капитан посерьёзнел, и  достав листок бумаги из кипы, лежащей с левого края стола, погрыз для чего - то кончик ручки( этот деревянный конец от частого прикосновения зубов капитана похож был на деформированное сверло) , макнул пером в чернильницу и начал допрос.
    - Фамилия, имя, отчество, возраст, где воевал, звание. Ого! Награды? За что? Знатно! Разведка, значит? А на каком фронте? Да ты что? Да в одной же дивизии! Ну а я в энском полку. Вместе же воевали, только я то с 41- го, а ты вот... Приписал -  то годки? Ну да, молодец! Так чего это ты не поделил с дурой этой? Дуру? А - а- а!  Рысь? Помню, помню, была такая, о ней весь край знает. Убил , значит? Да, жалко,  я бы тоже по - мордам стукнул за это.Но, понимаешь, нельзя, хоть убей , нельзя! Как не бил? А чего ж тогда эта стервища на тебя буром? Вот же сука! На фронтовика!? Поклеп!? Так - так - так!!! Я ж ей ...
 Капитан отложил в  начатый протокол, но подумав , скомкал его и бросил за спину себе.
    - Так что вставай, вот тебе твои документы .  И чего это я сразу в свёрток этот твой не глянул,даже документ не посмотрел? И не заморачивался бы. Сделаем так! Сейчас ко мне домой пойдём, у меня и переночуешь, а завтра езжай на свой разъезд и живи весело.
    - А Анфиса? -, Никита пальцем указал по направлению фингала.
    - Ааа! Это? Ерунда это. Приревновала к Катьке - самогонщице. Имеет право! Да если честно ,- он нагнулся через стол и продолжил шепотом - справедливо врезала, есть за что, - и захохотал на все отделение.
4.

К дому Алексея они пришли , когда ночные светила вовсю гуляли по небу. Подсвеченные полной луной хороводили звезды, а с кладбищенского разнолесья подхохатывал им невидимый сыч, которому вторил из ближнего леса филин. Собаки не отставали от них, соревновались в вариациях голосов, выражающих преданность хозяину, которому служили. Ввалились в сени и, открыв дверь , вошли в горницу. Алексей радостно завопил:
    - Встречай, хозяйка...- , и осекся, уворачиваясь от скалки, которой в это время хозяйка раскатывала блин для будущих пельменей. Скалка мельнула возле уха капитана и смачно врезалась в переносье Петра.
    - Ух, - вякнул он и высадился назад в сени.
 За ним выскочил и горе - милиционер. Стояли в тёмных сенях , не зная что делать. Дверь открылась. Подбоченясь,  стояла Анфиса, оглядывая съежившихся под её взглядом мужчин и , вдруг, ойкнула , всплеснув руками.
     - Это я что, промазала? Извини, мужик. Давайте вторую попытку... -  и двери захлопнулись.
  Алексей приоткрыл её ровно настолько, чтобы даже скалка не поместилась в щель, рявкнул:
    - Да баба ж дура! Ты чего это вытворяешь, окстись! Гость к нам, однополчанин даже, воевали вместе, в одной дивизии, разведчик геройский, а ты его скалкой! Ну не дура?
 Двери резко распахнулись, Алексей пулей вылетел дальше на улицу.  Следом вышла за ними и Анфиса .
     - Врешь, как всегда, хмырь Катькин?
     - Да ей - Богу, провалиться мне в тартары, - зачастил милиционер.- чтоб я сдох.
 Анфиса смилостивилась:
     - Ладно, заходите, как раз пельмени вертеть надо.
 Бочком, мимо спокойной хозяйки , протиснулись в дом. Разделись, боязливо присели на стульях  возле стола, на котором покоились тесто и все, что нужно для пельменей. Петр трогал пальцами переносицу, рассеченную летучей скалкой и немного кровившей . Анфиса только сейчас поняла, что погорячилась маленько. Она захлопотала, принесла из соседней комнаты ватку с йодом и обработала ранку, приговаривая:
    - Вы уж извиняйте, случайно получилось. А все этот гад, гуляка ...ский, простите за неплохое слово. Ведь гуляет направо и налево. Ладно, с войны вернулся, наверстывал упущенное, да нет же ж , паразит, до сих пор наверстывает, не угомонится никак. А? - она глянула на мужа, - че - ли неправда? У - у - у, глаза б мои тебя не видели.
 Наконец , уговариваемая мужем, уверяющим в своей пылкой и верной любви только к ней, единственной и достойнейшей женщине на всей земле и за её пределами, хозяйка захлопотала, принесла рюмку, при виде которой Алексей облизнулся, но рюмкой этой она начала отделять от круга раскатанного теста аккуратные кружочки. Принялись помогать ей , помыв из висящего на стене умывальника с пипкой руки и насухо высушив полотенцем, мужики. Они брали кружок, ложечкой клали фарш из медвежьего мяса, приправленного свиным салом, чесноком, перцем и солью , а примяв кусочек фарша в кружке защипывали пальцами плумесяцем. Получалось у обоих одинаково хорошо, ведь оба с мальства росли в простых деревенских семьях. На печи закипел чугунок , наполненный водой, первая партия была брошена, сварена  и благополучно выбрана в большое блюдо. Со стола убрали, Анфиса вытерла начисто и насухо столешницу, блюдо с парящими пельменями было водружено на середину стола, тарелочки для гостя и хозяев заняли свои места. Апогеем стал графинчик с кристально - чистой жидкостью, конечно же, изготовленной ненавистной Катькой. Потирая довольно руки, Алексей опустился на стул и потянулся за графинчиком. Шлепок по протянутой руке раздался, как выстрел. Алексей  отдернул резко руку, а Анфиса рявкнула:
    - Не трожь, изверг. В грех из - за тебя, похабник, впала,  - и обращаясь к Петру, - Представляете, пошла я харю намызгать этой шлюшке самогонной. Иду, думаю, я вот сейчас рожу - то её поганую разукрашу.  Я те щас такого ... устрою, всякая охота к любви пропадет начисто. А пришла, увидела её, и стыдно так стало, до слез прям. Стою, а она , бесстыжая, ласково так: " первачка вам наипервейшего надобно, так пожалте, щас вынесу наилучшего". Представьте, я,
дура дурой калганом киваю, деньги достаю и пру эту гадость домой. А сама чуть не реву, так обидно и стыдно. Что там говорить, красавица писанная! А я что? Быдлом была, быдлом и состарюсь.
 Алексей обнял жену, целовал в губы и смеялся:
     - Да какая же ты , милая моя, быдла? Да ты ж радость моя единственная, солнышко моё горючее.
 Рассмеялась и женщина ,от его ласк отмахиваясь.
 Уйди, подхалим несчастный. Давай, наливай - ка уж гостю. Да и я с вами махну маленькую. Умаялась сегодня, целый день по брёвнам бегая.
 Петр вопросительно взглянул на Алексея. Тот сразу понял вопрос и сообщил. На сплаве она, учетчиком. Вроде и начальство какое - никакое, а трудно все - таки. Вода, бревна прыгают, вертятся.
   Наконец, рюмки наполнились, Алексей, не вставая, произнёс тост. "Давайте выпьем за тех, кто не вернулся домой, за кого нынче бабы наши мужицкое ярмо тащат, за кого и хотели бы молодухи замуж, да не могут. Ииэххх!"
 И он опрокинул рюмку, как в прорву.  Закусили ароматными пельмешками, по второй выпили и покатился разговор под гору. Рассказал Петр о беде своей, о неизбывном горюшке, о Лизке окаянной, предавшей самое сокровенное, его любовь. Рассказывал впервые за все то время, пока бежал сам от себя, впервые излил и злость , и обиду совершенно чужим людям. Рассказывал, и легче ему становилось с каждым словом. Поохала Анфиса, всплакнула даже, глядя влюбленно на захмелевшего мужа. В свою очередь, Алексей рассказал, как встретил осужденную по 58-й, распространённой  в 39- м году , но , что было чудом и необыкновенно редким, оправданной в 45 - ом победном годе, Анфису, оставшуюся здесь , обиженную на весь мир. Увидел, да и решил оприходовать, а она ему всю харю расцарапала, погоны посрывала и руки протянула на, мол, арестовывай. Арестовал, а то как же! В холостяцкое общежитие привёл, на кровать посадил, и сказал:
      - Именем советской власти приказываю стать моей женой. Назавтра и расписались.
     - Так и бьёт мне морду, никак не успокоится, - заключил рассказ капитан, - а что теперь поделаешь, сам законной сделал. Я же милиционер, должно закон блюсти, вот и блюду.
    Не заметили, как и петухи первые закричали баламутно. А как улеглись, хозяева на кровати в горнице, Пётр  на лавке в передней, долго ещё лежал Петр под шорохи соседей, а потом как в омут, и крепче и спокойнее наступившего сна не было, наверное, у него с детства.
5.
 Алексей, хотя  и выпил немало, и не спал почти, соскочил ни свет ни заря и убежал на службу. Анфиса тоже поднялась ранешенько, хлопотала по хозяйству, стараясь не шуметь. Рассказ гостя растрогал женщину, она сразу поверила в искренность чувств к потерянной невесте , ведь и сама потеряла невозвратно очень много , бывшего когда - то нужным и родным. Несправедливость к себе самой она, благодаря мужу, который хоть и суров был иногда, но только не к ней, она простила, понимая что время такое было и есть, но чужая обида защемила сердце именно ей. Петр казался ей более несчастным, чем она до момента своего неожиданного замужества, ей захотелось помочь новому знакомому, но чем, она не знала. Но подумав, она успокоилась. Лешка сам все сделает, решила она, а я помогу.  Она приготовила банные принадлежности, кое - что из белья, сетуя на то, что все коротко будет , Пётр -то выше мужа, и намного. Наконец решила, что быстренько постирает все его бельё, пока вечером они с мужем будут наслаждаться парным духом.
Когда проснулся Петр, то был смущен тем, что спал долго, но Анфиса успокоила:
     - Ты мог бы спать и ещё больше. Лешка сказал, чтобы ты никуда не спешил, а обязательно его дождался. Так что сейчас позавтракаешь и отдыхай.
  А Петр и не спешил. На разъезд возвращаться он и не собирался, жить и работать с теми, кому он мешает, нет смысла. А с Алексеем, хоть и проболтали почти до утра, о главном и не поговорили. Только и поняли, что рядышком воевали ,но это и все. А хотелось бы поспрошать,  может общие знакомые , их судьбы после Победы, известны ли капитану. Весь день бездельничал скиталец. Особого в таежном городке ничего не было, культурная жизнь его заключилась в одно здание одноэтажного  клуба, украшенного красными полотнищами и стендами с анонсами фильмов и будущих мероприятий. Тротуары были вымощены деревянными дощатым настилами, но и они уже создавали некий уют и чистоту. На набережной реки к рукодельным причалам были пришвартованы множество лодок и лодчонок, колыхавшихся  на прибрежной волне. Вот и все достопримечательности. Пётр, побродив бесцельно по улочками с рубленным домами на них, дошёл, наконец, до здания милиции. Мотоцикл Алексея сиротливо стоял у высоких ступеней, а в округе стояла привычная тишина.

 Капитан сидел у стола со стоящим на нем телефоном и разложенными  бумагами. Кивнув на приветствие, он показал жестом на стул, а сам сосредоточенно продолжал чтение какого - то документа. Окончив чтение и почесав затылок, растянуто поворчал:
     - Дааа!  Делааа! И как же я все это проверну?
 Он обратился к присевшему Петру:
    - Понимаешь, в округе ещё в войну, а потом и после неё , появилось много беглых пособников фашистских, дезертиров. В тайге им легче спрятаться, пристроиться где - нито. Вот директива пришла отлавливать и доставлять, так сказать. А как прикажете мне их отлавливать и доставлять? На весь район пара участковых , да у меня здесь Сергей, тебя доставивший, да Варька, хоть и фронтовичка, но баба. Вот и отлавливай, и доставляй. Ну да ладно, чего уж  там, будем работать. А ты - то чего пришёл? Отдыхал бы, отсыпался. На разьезде не больно отдохнешь.
    Петр беззаботно, подействовала видно благотворно прогулка, ответил:
     - Не вернусь я на разъезд, что мне там делать? Нечаянно морду набью, ты же и посадишь на казенные сухари. Приткнусь где - нито. А что , сильно балуют?
  Капитан понял вопрос.
     - Не так, чтобы очень уж, но бывает. Да ты же сам такого уже доставил, знаешь как это бывает. Раньше местные бегали, кому страх как на фронт не хотелось, а сейчас со всей страны по медвежьим местам прячутся супостаты. В тайге затеряться легче, да и с голода, если с оружием, не пропадут. Отловим, конечно, но кровушки попьют. Я вот думаю , завтра - послезавтра организую турпоход,  погуляю по тайге, вспомню будни разведки. Если не спешишь,может, со мной? Ружьишко возьмём, снасти, рыбки половим? Может и заметим что - нито.
  Петр прикинул в уме своё положение неопределенности и согласно закивал.
- А что! Я не против, погуляем.
     - Ну вот и договорились, вот и ладненько. Ты домой иди пока, я ещё поработаю, прикину, что к чему.

  Подходя к дому Алексея , Петр увидел во дворе Анфису, коловшую дрова. Он попросил отдать ему тяжёлый колун и принялся с его помощью убивать время до прихода хозяина. Анфиса  собирала готовые для печи дрова и складывала в длинную поленницу. Зимы здесь долгие.
6.

   На следующий день Алексей решил отложить все дела на потом, благо срочного ничего и не было. Район и ранее был тихим в криминальном отношении, особых тяжких преступлений в округе не было, а если и случались, то по вине залетавших гастролеров, или беглых из мест заключения.В первые послевоенные годы нередки стали случаи краж в отдаленных таежных селах, но ближе к центру района и эти случаи были редкостью. Местные жители хоть и имели невысокие доходы, но прокормиться помогала тайга. Работа местных милиционеров сводилась в основном к разборам семейных конфликтов, да мелких краж . Директива о поимке беглых горе - вояк пришла только что, и капитан решил осуществить организацию их поиска с началом новой недели, а пока заняться устройством дел неожиданно появившегося однополчанина. То, что тот был ещё и разведчиком, давало повод отнестись к этому вопросу со всей серьёзностью. На мотоцикле они вдвоём поехали в местное управление железных дорог, получили необходимый документ об увольнении, расчёт , скромный, но необходимый, и все. Место следующего трудоустройства было пока под вопросом, но в голове капитана уже родились некоторые наметки на сей счёт, но о них , пока, он даже не заикался. Вернувшись домой к вечеру и сидя за столом , на котором стоял чугунок с наваристой, пышущей ароматом приправ  , ухой, капитан повёл осторожную беседу о будущем дружка.
     - Ну вот, теперь ты птица пока вольная, куда хочу, туда лечу. Хочешь, наверное домой возвратиться, на родину, так сказать?
 Петр без раздумий возразил:
    - А на кой ляд мне туда? Нет у меня там никого, не к чему возвращаться.
     - Ну как не к чему, -  прощупывал аккуратно капитан -, там дом твой, как - никак, остался, односельчане бывшие?
     - Нет ,- твёрдо сказал Алексей -, туда не вернусь.
     - Ну и что делать собрался? Ты только не подумай, что гоню вон, ни Боже мой, живи у меня сколь хошь. Я к тому, что работать где - нито надо, статью за тунеядство придумали не зря. За плечами у тебя семилетка и все, профессии никакой, вот и думай, куда пойти - податься.
   Пётр подумал, а ведь и правда. Ну куда пойти без образования?
     - На сплав пойду, и грамота не нужна, и заработок какой - никакой.
 Алексей хмыкнул:
      - На сплав он пойдёт! С твоими дырявыми лёгкими? Целый день в мокрети, да в ледяной воде. Там и здоровый не всяк выдержит, а ты...
  Алексей замолчал, вроде как смутившись от своего откровения, но собеседник не придал уничижительиным речам друга обидного значения, а просто возразил:
     - Да вроде ничего, оклемался я на свежем таежном воздухе, даже кашель почти не появляется, изредка, да и то, если уж сильно перетружусь.
 Алексей выдержал небольшую паузу, а затем, как бы и не придавая особого значения своему предложению, сказал:
     - Ну а если ко мне в помощь? Пошёл бы?
     - Это в милицию , что - ль? Кто ж меня туда возьмёт? Я ж и образования никакого...
 Алексей перебил:
      - Возьмут, не боись . Решай сам, думай пока. Если надумаешь, походатайствую. Я хоть и не особого чина, но кое - какой вес все же имею. Ну да хватит о грешном, давай о святом. Маать! Ну что ты там возишься? Неси миски, что - ль! Желудок к позвоночнику прилип. Да Катькиной не забудь принести, для аппетиту.
  Следующие два дня ничего особого не произошло, разве что Петр ходил следом за Алексеем, искали пропавшую у вздорной поселянки курицу, которая " да ж золото, не курица, в день по яйцу".  Курицу нашли, но уже в супе. Её оприходовал местный забулдыга, на собранные в лесу ягоды выменявший штоф самогонки, а закусить, оказалось, нечем. А " Она ж сама пришла в сени ко мне, и орёт благим матом. Вот и тюкнул топором", оправдывался пьянчужка. Что с ним делать, не сажать же за курицу. Но поселянка  бунтует, требует правосудия от милиции, компенсации от вора. Вынул капитан несколько бумажных купюр, протянул бунтарке:
     -Хватит?
Та схватила деньги, кивнула головой согласно и потопила, бормоча,  "ну не дурень?". А дурень вздохнул, подумав о скалке,  да и махнул рукой. Обойдётся. Вроде и ничего за день не сделали они за день, но к вечеру ноги гудели, а головы подгудывали у обоих. После ужина сытного под стопочку, спали, как говаривают, без задних ног.
7.

Пару дней Петр занимался тем, чем мог помочь хозяевам, пригревшим его в своём доме. Он переколол все имеющиеся дрова и сложил их в аккуратную поленницу, подправил забор, и за работой размышлял над предложением капитана. "А почему и нет",- думал он, - " может и получится ". А Алексей готовился к рейду в тайгу. Он был местным, тайгу знал, как свои пять пальцев, несколько дней на охоте были не в новинку. Собрал он два рюкзака, разделив поровну все необходимое для долгой прогулки, зарядил патронташ, почистил карабин и старенькую " бердану" , положил недельный запас продуктов, так называемый сухпаек, упаковал в непромокаемую обертку спички. К концу недели все было готово, и накануне выхода вечером не засиживались за ужином, а легли спать раньше обычного.
 Анфиса проводила их до самой опушки, поцеловала крепко мужа, подала руку Петру и сразу пошла назад, чего стоять с рукой над бровями козырьком, если путники скрылись из поля зрения сразу же, за первыми деревьями.

По знакомой Алексею тропе они сначала шли споро, в то же время зорко осматривая затемненные таёжные уголки. На первом же привале Алексей предупредил друга:
     - Хоть ты и разведчик, помни о том, что здесь не фронт, конечно, и война закончилась, но этот лес для нас сейчас тыл врага. Что и где искать - мы не знаем, но враг где - то здесь, он начеку. Так что не на прогулке мы, а на работе. Если кого встретим, сначала прощупаем, может он обычный охотник, грибник или по ягоду вышел. Но и не расслабляйся, в каждом заподозри врага.
      - Да понял я, не маленький. Как только вот узнаем мы, кто есть кто, на лбу - то не написано!
     - Написано, - заверил Алексей, - ещё как написано. Крупными заглавными на лбу страх должен быть напечатан. Они сейчас в западне, ведь финал у них всех один. Поэтому и предупреждаю, не расслабляться, но и тревогу особо не светить. Но думаю, что ты действительно не маленький, разберёшься, что к чему. А сейчас проверим ещё раз оружие, чтобы под рукой и готово к бою было. Даст Бог, найдём мы этих недобитков фашистских.

 В тайге немало потаенных мест, заимок, скитов, пещер, где можно надёжно укрыться от глаз любопытных, но даже местные не могли быть уверены, что знают все такие места. Вот и капитан не знал, где искать , но положился на интуицию, скорее сыскаря, чем разведчика. Путь их ушёл в сторону от хоженных троп, они пробирались, порой с трудом, через заросли малинника, через завалы валежника, спускались в низины и поднимались на вершины сопок. Следов человека они в этот день так и не встретили, ведь даже охотник, если он настоящий, тщательно приберёт за собой, чтобы не пугать попусту зверя, чтобы не боялся он присутствия человеческого. К вечеру вышли охотники за человеком к неширокой, но полноводной речушке. Сложили из камней кострище, разожгли костёр и поужинали, чем Бог послал.
Выражения, часто связанные с именем Господа, часто слетали  с языка Алексея. Петр неожиданно задал вопрос:
      - Леш, а ты что часто Бога поминаешь, веришь в него?
 Алексей задумался.
     - Не знаю. Понимаешь, какая ситуация получается... Вот, к примеру, ты во время бомбежки или артподготовки не молился, елозя мордой по дну окопа?
 Петр неожиданно рассмеялся.
    - Да было дело. Молился, да так забористо, куда там монашке. Понимаешь, само из мозгов прёт, да потом ничего из этих молитв и не помнишь. Однажды вылез из окопа после , сел на бруствер и размышляю, откуда молитву вспомнил. Мать , конечно, молилась, не могла отвыкнуть, но меня молитвам никогда не учила. А тут, как из прорвы " Иже еси на небеси" лезет. А вот что действительно шептал, убей не помню.  то молитвы, а то с губ мат. Сплошной грех, да и только.
     - Вот - вот. Об том и я говорю. Человек почему - то в минуту страха  , даже ярый безбожник, имя всевышнего призывать начинает. Вот и думай тут, верующий я , или нет. Я так разумею, Бог, он у всех в душе. Только один с ним на ты, а иной запихивает его поглубже. Однако приходит время, самый ярый противник веры вспоминает о Всевышнем. Не следует удивляться
тому, что в разговоре само собой вылетает воспоминание о нем.
      - Значит, неверующих нет совсем, просто одни верят открыто, другие прячутся, а третьи и сами не знают, что верят.
Давай - ка спать, намотались сегодня по сопкам, ноги гудят.
     - Да уж, побегали. Я вот что думаю, - после минутного молчания продолжил Алексей, - дозор ставить надо, или обойдётся? Может по очереди подежурим?
     - Да чего ломаться без толку? - Петр зевнул от уха до уха, - кто ночью по буреломам лазать готов? Я думаю и мы ещё дальше  полуночи на страже не вытерпим, заснем, однако.
 Алексей махнул рукой, повернулся на бок, натянул на голову полу  верблюжьего одеяла, взятого из дому, и пробурчав что - то, засопел в глубоком сне.

   
     -
8.
  Утро выдалось холодное. Ещё по темноте поднялись путешественники поневоле со своего неуютного ложа, так как сырость пробралась к телам спящих и через одеяло, одно на двоих, и через одежду. Ежась от сырости ближней реки разожгли затухший костёр, согрели в котелке воду, заварили крутой чай и согрелись. Перекусили плотно, чтобы хватило на дольше , ведь день предстояло провести на ногах и неизвестно с каким результатом. Как только рассвело, уложили пожитки в рюкзаки и двинулись. Решили идти  вдоль берега речушки, рассудив , что , так же, как и зверь, человеку для жизни необходима вода, да и рыба, которой в сибирских водах достаточно, может притягивать желающих кушать скитальцев. Шли не разговаривая, так как ночью и рано утром лес далеко разносит голоса, хотя шум воды по камням реки и приглушает, вернее, вплетает в себя посторонние шумы. С первыми лучами солнца лес стал оживать. Сначала одиночные крики невидимых пернатых нарушили определённую для этого часа тишину, затем и голоса дневного зверя захромали меж стволов вековых сосен.  Голосов становилось с каждой минутой все больше, но  если понемногу привыкнуть к наступившему утру,  уже не казались единичные вскрики, вздохи и возня обитателей леса шумными. С этих минут рассказчик бы начал повествование со слов," в лесу было тихо". Поднимаясь по берегу реки все дальше и дальше, путники внимательно разглядывали каждый подозрительный , в плане схрона, клок кустарника, завалы поваленных бурей , или упавших от старости деревьев, камни, сложенные в очаг рукою человека, но пока никакого следа присутствия охотника или беглеца не встречали. К вечеру они пришли к месту, где метрах в пятидесяти от берега стояла избенка, служившая когда - то зимовьем, но давно брошенная и служащая пристанищем или охотникам на ночь, или тем, кто оказался близко к ней и был рад переночевать на деревянном топчане, а не на земле и палых листьях. Войдя в дом через почерневшую от времени дверь, друзья сразу же поняли, что они пришли в место, которым кто -то или пользуется, как пристанищем, или недавно пользовался.  На полочках и подоконнике небольшого оконца была пыль, но порядок её был нарушен, она лежала не везде равномерно, а на лежанке, на небольшом столике, её и вовсе не было. Тот, кто был здесь недавно, не хотел кушать с пыльного стола и спать на запыленных досках. Осмотрев все уголки внимательно, искатели приключений поняли, что зимовье служит, или служило совсем недавно убежищем. Но вот для кого? Это мог быть и обыкновенный охотник, желающий в этот послевоенный голодноватый год пополнить запасы мяса, и рыбак с той же целью, но с поправкой на рыбу. Даже грибник, заплутавший так далеко от человеческого поселения , мог переночевать здесь. Внутри печи, вполне пригодной к использованию, лежали стылые угли, а возле осталось лежать несколько чурочек для топки. Поисковики насторожились. Оба бывшие разведчики пришли в то состояние охотника, когда со стороны и не видно тревоги, но каждый нерв, как струна, малейший сигнал, и тетива будет спущена. Они, не нарушая порядка лежищих на земле веточек, не топчась особо на местах, где возможно оставить следы, обследовали окрестности, но никаких следов, кроме пустой банки из под какого - то консерванта, не обнаружили. Люди здесь однозначно были, и недавно, но вернутся , или нет? Вопрос!
Войдя снова в стылое жилище, они решили остановиться здесь на ночь. Уже смеркалось, а ночь в тайге наступает быстро, поэтому быстренько наготовили  дров, благо далеко не бегать, разожгли печь, поужинали и легли на нары, давая отдых натруженным за день ногам. Сначала составили план на эту ночь, он был не хитрым - спать. Но спать поочерёдно и в пол - глаза. А завтра решили задержаться на весь день, конспирируясь под охотников, ничего не надыбавших в плане дичины и решивших хоть рыбкой побаловаться, благо снасти Алексей предупредительно , так же, как и все  необходимое, вложил в поклажу рюкзака. Договорившись о порядке полубодрствования по очереди, угомонились до утра.
Решили в этот день совместить приятное с полезным, то - есть отдохнуть, порыбачить, действительно побаловать себя настоящей наваристой  на таёжном запахе ухой, а заодно и попытать удачу, встретить здесь тех, кого искали.
  Хариус попался жирнющий, уха из него добрющей, а аппетит не терпел выразить себя действием жующих челюстей, что они и делали, когда гости, которых ждали без уверенности, появились. Появление их Алексей, видимо, как более опытный, заметил сразу, хотя они и хоронились , присматриваясь издали. Подушепотом предупредил:
     -Внимание! Вида не подавай, они справа. Неси фляжку со спиртом, гулять будем.
 Петр сходил в домик, прежде, чем вынести то, зачем пришёл, спрятал оружие под топчан, но так, чтобы при необходимости его можно было быстро достать, но перед тем, как спрятать, поставил его на боевой взвод. Оружие, не охотничье, могло вызвать подозрение, а винтовка не была законно определена, как охотничья. Дробовик же лежал рядом с костром, и это было правильно в лесу для охотника. С фляжкой в руках он направился к кострищу.
       - Леха, - орал он, - гульнем!
 Алексей поддержал представление.
     - Да тащи его, родного , уже быстрее, трубы горят, затушить пожар души требуют.
 Разлив чистый спирт в крышечки походных фляг, выпили и принялись доедать уху. Гости долго не выдержали, есть, видимо хотели, а уха грозила сгинуть в желудках нетрезвых непонятно кого.
  Их было трое. Обросшие и неопрятные, с какими - то ветхими котомками за плечами, они подошли к беспечным, на их взгляд, горе - охотникам.
       - Привет честной компании, - громко поздоровался высокий, худой, и видимо чахоточный, так как постоянно кхекал в кулак, а иногда и заходился в натужном  кашле, мужик лет 30-40-ка. Невозможно было определить возраст обросших и, видимо, давно не мытых людей. И невозможно было усомниться в том,что это они, те, по чьи души и пожаловали в тайгу наши охотники.
9.
 Не высказав удивления, словно прохожие в парке подошли к лавочке, Алексей как - то даже весело предложил:
     - Доброго здоровьица и вам, прошу к нашему шалашу. Знали б , что гости пожалуют, расстарались бы, побольше ушицы б приготовили. Но кое - что осталось, так что присаживайтесь  . А чего видок у вас не праздничный, заблудились никак?
 Гости смотрели голодными глазами на нехитрые продукты на расстеленной тряпице, переминались с ноги на ногу, не решаясь присесть . Длинный, видимо принявший старшинство над компашкой, опустился на корточки перед костром, грел протянутые к нему ладони, стараясь выглядеть этаким бодрячком, для которого сложившаяся ситуация не вызывает особых опасений, ответил:
     - Да вот, заплутали малость. А вы откуда будете?
 Алексей беззаботно ответил:
     - А мы отдохнуть решили с товарищем, поохотиться, порыбалить. Наломались на сплаве за неделю, вот и сгоношились в тайгу. Райские места, можно вообще не возвращаться, в тайге все есть, и прокормиться, и согреться есть чем.
 Говоря это, он поболтал почти полной фляжкой со спиртом .
     - Не желаете?
 Все трое опустились перед скромным угощением, с вожделением глядя и на скромный обед, и на фляжку. Алексей не стал тянуть слюну из голодных ртов , плеснул в бывшую под рукой посуду всем грамм по двадцать благотворной жидкости и продвинул ближе к гостям котелок с остатками ухи. Не заставили себя уговаривать пришедшие, налегли на все, что было . Алексей не жадился, и спирт подливал, и хлебца из вещмешка добавил. Через минуты ничего съестного не осталось, а голод до конца утолен , конечно, не был, тем более, после выпитого спирта. Алексей, видя что спирт ударил по головам гостей с должной силой, приступил к распросам.
      - Так сами - то откуда пришли? Я, вроде , местный, в округе знаю почти всех, тайга мне дом родной, но вас никогда не встречал. Приезжие никак? Иначе как заплутать могли!??
 Расслабившиеся после выпитого смотрели на него с беспокойством, а старший , как - бы не желая обсуждать эту тему, ответил:
      - Да , мы командированные. Вот и заплутали малость, хотели, как и вы, после трудов отдохнуть, да сил не рассчитали.
      - А где работаете - то? Если что, поможем, выведем, куда надо.
 Пришельцы волновались все заметнее, а длинный замешкался.
       - Да... Понимаешь...село такое... Ельники. Ага, Ельники. Оттуда мы.
 Алексей все больше убеждался в том, что никакие они не командированные. Село такое есть, конечно, и работы на лесозаготовках там достаточно, но... Какие там могут быть командированные, если рабочих рук в лагерях, а они как раз есть рядом, с избытком. Алексей уже был убеждён, что прибывшие не те, за кого себя выдают, но не форсировал свои действия, хотел убедиться до конца. Незаметно подмигнув Петру, кивнув в сторону домика, он продолжал пытать разговорами гостей.
 Сказав, что вынесет ещё чего - нибудь пожевать, он пошёл в дом, вынул из схрона винтовку, проверил затвор и из щели дверей погдядывал на компанию у костра. Вдруг длинный метнулся к Алексею, выставив нож в его сторону. Алексей среагировал, но недостаточно быстро, ведь разговаривал полулежа на боку. Нож вошёл в его тело, но Алексей успел все же пнуть ногой в пах преступника. Петр выскочил на порог и не целясь выстрелил в сторону вскочивших тварей. Пуля попала в длинного, он согнулся циркулем и рухнул . Двое других упали на землю, закрыв головы руками. Петр подбежал к стонущему Алексею.
      - Лежать , твари, лежать, - кричал он, - постреляю нахрен . Лежать!
 Он видел, что нож глубоко вошёл в живот Алексея,  он истекал кровью, но в сознании.
      - Надо ж, - шептал он, - идиот, не подумал о защите. Помоги - ка  мне. Хотя чего тут помогать, каюк кажется. Больно - то как!
Пётр , не сводя глаз с лежащих, осмотрел рану и понял, не жилец друг. Внутренности вывешивались из распоротого живота, а Алексей пытался справить их на место окровавленными пальцами. Кое - как наложив повязку на живот, изготовив с помощью бандитов под прицелом носилки из подручных средств, собрав нехитрые пожитки, тронулись в путь , стараясь идти как можно быстрее. Бандиты несли носилки  и , кажется, не пытались возражать, или выбирать момент для нападения на Петра. Скитания надоели, они пришли к выводу , что сдаться для них на милость власти - самое лучшее, что можно придумать. Они несли носилки молча , передвигая ноги машинально. А Петр шёл сзади, клял себя за медлительность, из - за чего, как он думал, и пострадал товарищ. " Секундой раньше, и все бы было хорошо. А теперь что Анфисе скажу, как в глаза её гляну?"
 Дорога домой была намного утомительней, ведь отдыхать Петру было нельзя. Задержанные не пытались даже атаковать конвоира, или сбежать, но Петр не расслаблялся. Мертвое тело друга , тихо лежащее на носилках, не прибавляло покоя, но нагоняло неизбывную тоску. Петр шёл позади процессии, с огромным желанием не дойти до дома, где его ждёт Анфиса. Вернее , ждёт мужа, а встретит тело.
10.

Анфиса не плакала. Когда были выполнены все формальности, определили двух дезертиров туда, где им и положено быть по закону, а Петр оказался в положении вольноопределяющегося, то - есть вольной птицей, похоронили и Алексея. На поминках были только сослуживцы капитана, мужчина и женщина, но они быстро ушли, работы много. Анфиса сидела напротив Петра, глядя на расставленные закуски и вздыхала только. Молчал и Петр. Ему было неудобно, ведь, по идее, здесь он никто, но и встать и запросто уйти он тоже не мог, да и идти ему было некуда и не к кому. Анфиса вдруг заговорила:
     - Вот и кончилось счастье! Кому я теперь нужна!
 Петр очень хотел успокоить женщину, но что он мог? Ему самому впору взвыть, да толку от вытья что? Не будет толку.
Наконец, он решился, встал из - за стола, перед этим выпив рюмку водки на посошок, и оправдываясь как - бы, сказал:
       - Пойду я. Ты извини и успокойся. Все там когда - то будем, но жить надо.Надо!
 Анфиса подняла на него сухие глаза и возразила:
    - Ну куда ты пойдешь? Снова скитаться по миру? Я тебя не гоню, оставайся, приставать не буду. Пристроишься потом куда - нито, уйдешь, а пока живи, места много. Она налила в две стопки и , не дожидаясь , пока Петр возьмёт свою, выпила.
    Не успел Алексей устроить нового товарища для работы в милиции, а теперь он и сам уже не хотел этого. Анфиса снова работала на сплаве, туда же устроился и Петр. Когда не было леса в реке, работники занимались делом на складировании и многим другим, тем, что было необходимо на данный момент. С Анфисой жили вроде и вместе, но в то же время и врозь.  Не было желания сближения ни у того, ни у другого. Кому - то может показаться странным, да так и казалось, что мужчина и женщина, живя в одном доме, ведя общее хозяйство, и оказывающие друг - другу внимание по бытовым вопросам   столько, сколько присуще супругам, не близки телесно, а досужие кумушки так и судачили, живут мол. На самом деле Анфиса несла траур в сердце, не напоказ. Она часто, по вечерам, могла сидеть на своей кровати, сложив ладони на коленях и молчать, не реагировать ни на что. А иногда Петр слышал по ночам из - за занавески её плач. Даже малая крамольная  мысль о телесном сближении с вдовой не возникала  у постояльца, а именно им и считала его Анфиса. В то же время она готовила завтраки и ужины на двоих, собирала узелок с обедом на двоих, вдвоём и обедали, присев где - нибудь на бревнах. Получая зарплату, Петр все до копеечки отдавал Анфисе, хотя она первое время и была против. В дальнейшем же она перестала отнекиваться от денег, а просто покупала нужные вещи постояльцу, оплачивала за него  там,  где было необходимо, и даже постаралась, чтобы у него были свои накопления, и чтобы они росли. Петр не знал семейной жизни, он помнил жизнь своих родителей, но сам пока не имел счастья быть женатым. Главное же заключалось в том, что, узнав о предательстве Лизы, он сам себе дал зарок- не верить ни одной особе женского пола. Он так вдолбил этот зарок в свою больную ( в смысле женитьбы) голову, что даже мысли не возникало о сближении. Но он искренне уважал женщину, потерявшую мужа, чуть было не ставшего другом для Петра, приютившего его в своём доме и взявшую на себя все заботы о нем. Его одежда была всегда чиста и опрятна, он всегда был накормлен. Он же, в свою очередь, не позволял ей делать то, что он считал мужским делом. Все покупки они обсуждали по - семейному, иногда спорили, а иногда он, как положено главе семьи, мог стукнуть кулаком по столу, и женщина покорно уступала. Он смущался тогда, просил прощения, а она принимала его извинения так же покорно. Им было хорошо вдвоём, но часто неуютно, и , чем дальше, тем больше. Они разнополые, и потихонечку начинали понимать, что как - то неправильно они живут, не " по - людски". Со временем Анфиса увидела в постояльце мужчину, который был и видным, и добрым, и хозяйственным, и ещё со многими достоинствами. Он , бывало, и выпивал, но никогда не буянил, всегда оставался трезвым в уме. На праздники, бывало, они
выпивали и вместе, не ходили они по друзьям, хотя с соседями и дружили. На новый 1953 год они устроили в собственном доме танцы. Но они были на двоих. Анфиса , после двенадцатого ку - ку кукушки из настенных часов, выпила свою рюмку и ,подойдя к мужчине, поцеловала его в губы. Он прижал её к себе, но вдруг с силой оттолкнул. Она недоуменно смотрела на него, а он извинился и ушёл на улицу. Анфиса села за празднично накрытый стол, выпила рюмку водки и завыла, уткнувшись в ладони. Новый год этот начался со слез. Чем окончится?