Номер Щ

I

Боль. Она накатывала волнами, закатываясь в глубину гулкой пустоты черепа, отстукивая морзянку в висках. Боль была повсюду. И она говорила. Слова было не разобрать. «А-ай. Аааааай! Ааааааааай! Таааааааай! ВСТАВАЙ!», — он открыл глаза и увидел испуганную жену, сидящую у него на груди. Слёзы текли по щекам и капли зависали на изящном подбородке. Она кричала «Вставай!» и хлопала его по щекам. Халат разошелся, и в полумраке скудного освещения спальни, матово светилась белизна ее тела.
 — Артем, вставай! Я не могу тебя разбудить уже давно. Слава богу ты живой!
 Она уронила голову ему на грудь и завыла, так горько, по-женски, со всхлипами и дрожью во всём теле, размазывая реки девичьих слез по его шерстяной груди. Он молчал, испугано вглядываясь в шевелящиеся от ночного ветра сиреневые шторы, и силился вспомнить, что с ним случилось.
Такое с Артемом случилось впервые, и он почувствовал, что-то изменилось, как будто открылось шестое чувство. Он продолжал испуганно смотреть на жену.
II
 — Господи, Светка! Ты что опять забыла выпить свои таблетки, которые тебе выписал невролог? Тебя нельзя прерывать лечение, иначе я за себя не ручаюсь и все расскажу твоему мужу! Я — не Артём, и ты не у себя дома! А я всего лишь ненадолго уснул после ночной рабочей смены. Возьми мой халат и марш домой! И так голова болит. Тут ещё ты. Оооооох, где же мои таблетки от головы. Ей-ей, я поменяю замки и заберу у вас ключи от своей квартиры. Самый страшное, что со мной может случиться — это не протечка труб во время моего отсутствия — это ты, Света!

Света смущенно натянула халат и ретировалась к входной двери.
— А ты, козел, Артём!  — буркнула она и направилась к двери.
Теперь Артём, или не Артём, задумался, кто же он…
III
Артём или не Артём? Кто я? Мужчина огляделся. Он лежал навзничь на бежевом покрывале двуспальной кровати из ИКЕИ. Он был абсолютно голым. Комната казалась довольно уютной спальней. В голову лезло старинное, как бабушкин сервант с медными ручками, слово «Будуар». Стена напротив делала вид, что она морской пляж. Нещадно светило солнце, и одинокая чайка висела неподвижно в мареве тропической атмосферы. Боль, в основном, покинула его тело, спрятавшись пронзительными молоточками в корнях передних зубов. Он медленно спустил ноги с кровати на тёплую шкуру ковра. Потревоженная боль быстрой ланью рванула из затылка в пятки и обратно, заметалась и утихла вновь. Слева от кровати было трюмо с веером флакончиков разного цвета и размера. Мужчина взглянул на себя в зеркало. Из глубины зеркальной поверхности на него смотрел довольно крепкий мужчина средних лет. Щетина пробивалась сединой, мягкие волнистые волосы легкой волной спадали на лоб.

Нестерпимо захотелось что-нибудь съесть. И он медленно двинулся на кухню, предположительно своей квартиры.
IV
Удивительно, но никаких воспоминаний лицо из зеркала не вызвало. Единственное, что произошло — это резко возникшее, мучительное чувство голода, будто он не ел неделю. Кто я? Что это за место? Вопросы вращались в пустой голове, не натыкаясь на препятствия. Оставалась только темнота, и шевелящиеся мутные образы, как разводы бензина по луже.

Он открыл холодильник. Странно, но в холодильнике было все, что он любил: баварская колбаска, макароны в кастрюле, сыр. Жил он здесь или нет? Господи, что происходит-то? Он, немного нервничая, разогрел макароны и откусил колбасу прямо так. Привычно нашарил кетчуп на столе. Определенно это пространство было ему знакомо. Странно, что никаких воспоминаний.
V
«И почему я помню имя соседки? Что со мной. Какой в жопу Артём? Или Артём? Паспорт во внутреннем кармане куртки» —осенило его. Он шумно ринулся к двери, где висела куртка. По пути ударившись мизинцем и выругавшись вслух.
Но вешалка была пуста. Внезапно тишину разорвала истерическая трель телефона. Мужчина подслеповато оглянулся на звук и увидел серую мотороллу, трясущуюся в агонии от входящих вызовов.
Он взял трубку. В трубке почти не было звуков. Но это лишь на первый взгляд. Ему показалось, что он слышит дыхание чего-то грандиозного. Чего-то большего, чем человек.

Конечно, это была жена. Валя. Она всегда так подозрительно дышит, когда его подолгу не бывает дома. Тогда, где он?
VI
Внезапно, тишину разорвал жестяной голос. Двадцать девять, три, пятнадцать пятьдесят! Отчеканил голос
Телефон отрубился. «Батарея! Черт!» - Выругался мужчина

«Обратный отчёт? Время? Секунды или часы - что происходит? Какая к черту Валя, если он не знает, как зовут его самого? Надо выдохнуть и ещё раз попробовать разобраться в том, что происходит. Возможно, он ещё спит и ему все это снится».
Он заволновался и пошел искать ручку или карандаш.

«Записать!»- стучало в висках.
«Двадцать девять, три, пятнадцать пятьдесят!
Двадцать девять, три, пятнадцать пятьдесят!
Черт!
Двадцать девять, три, пятнадцать пятьдесят!»

Он, как оголтелый, вбежал в спальню нашёл золотистый цилиндрик помады. Одним движением скинул колпачок и размашисто написал на зеркале: Двадцать девять, три, пятнадцать пятьдесят!

Возможно, ей было то ли пятнадцать, то ли двадцать девять. Она была из тех, чей возраст можно было узнать только по паспорту, или пятьдесят даже.

Или это был какой-то важный возраст. Какие-то перемены, которые произошли в этом возрасте. В двадцать девять он женился, в три у него появилась первая девочка, в которую он влюбился и испытал это удивительное чувство полёта. В пятнадцать первый секс. А в пятьдесят он развёлся. Это было недавно. Неужели ему сейчас пятьдесят?
VII
От напряжения заныл затылок. Он машинально потрогал голову и нащупал запекшуюся кровь в волосах

Кровь в волосах могла означать только одно – что он Щорс! Он смертельно ранен и его везут перевязывать белым бинтом вокруг коммунистической головы.
Внезапно все поплыло, как в калейдоскопе, мгновение темноты – и Щорс открыл глаза.
Он лежал в хлеву на импровизированных носилках из двух оглобель и брезента. Рядом суетился пулемётчик Степан.
«Николай Александрович, миленький, очнулся! А я так перепужалси, когда вас фугасом в затылок подранило. Кровищи было как со свиньи! А это и не ваша! Это хавронью убило. Ее кровушка! Мы ее уже чик и в котел!" – быстро тараторил Семён.
Рядом лежал, пробитый насквозь, швайнекарась. И еще несколько обитателей Бикини ботом. Все были с красными лентами на папахах.
Щорс облизал шершавым, как наждачка языком, засохшие губы и хрипло скомандовал:
 – Отставить суету! Доложите по форме, что произошло, кто такая Светка, и что такое моторолла?

– Светка пулемётчица, позывной Моторола, товарищ начдив! - добавил старый прапорщик Исламосян, со странным кавказским акцентом. Он вытер пот рукавом со лба. И продолжил натирать пули салом и чесночком.
VIII
На завтрак в окопах подавали пластиковую перловку, сардельки в генеральском мундире и спирт с кокаином, с патефона взвывала Агата Кристи, и, где-то вдали, слышались звуки канонады. Белые трансгендеры отступали к Крыму…