Лаура и другие увлечения Порываева, ч. II, гл. III

               
                ЧАСТЬ ВТОРАЯ

     Глава ТРЕТЬЯ - АЛЕКСЕЙ И КАТЯ С БОЛЬШОЮ ГОРЕСТЬЮ С МИНУТАМИ ЛЮБВИ

     1.

     В день похорон Волина в АЛДАНЕ с участием Порываева, в Эльганском поселковом Доме культуры было не протолкнуться, немаленький зал на пятьсот мест был заполнен до отказа. В который раз программу вечера пришлось перекраивать, в том числе и по вине Порываева. Торжественную часть открыли чествованием передовиков производства. Под звуки марша на сцену вышли и уселись в президиуме за длинным столом, покрытым красным сукном, семь знатных людей прииска,  в том числе начальник второго промприбора Силин и его механик Никита Кузмич, а также директор прииска, секретарь парткома и председатель профкома. Одновременно с ними сбоку на сцену вышла Нина и, обратившись к  сидящим в президиуме передовикам, прочла тематическое стихотворение Порываева «Эльганские мояки». Вдохновенно зачитав последнее четверостишие:

«Все знают такие ударники с нами,
Что славят наш прииск вдохновенным трудом,
Эльганскими их назовем маяками,
Пусть ярче сияют они с каждым днем!»,

     Затем со словами: «Вот они перед вами наши замечательные Эльганские маяки» Нина зачитала должности и имена новонареченных с легкой руки Порываева маяков прииска. После оглашения своей фамилии  передовик вставал из-за стола, кланялся залу под  оглушительные  аплодисменты присутствующих. При этом из рук директора  прииска каждому вручались именные часы. Затем Нина предоставила слово для зачтения праздничного приказа секретарю парткома, который не по возрасту молодецким голосом зачитал ожидаемые для многих строки, предусматривающие представление передовиков к государственным наградам, к ценным подаркам, вручение путевок в санатории, а также выдачу значительной части работников прииска денежной премии.  Отдельным пунктом приказа значилось награждение денежной премией Порываева за выдающиеся спортивные достижения.
     После короткого перерыва  начался праздничный концерт художественной самодеятельности. Приехавшую смотровую комиссию из Индигирска во главе с Андреем Александровичем Долинным уместили на втором ряду вместе с директором прииска, его женой, секретарем парткома,  и Горским с женой. Как и ожидалось, высокую оценку смотровой комиссии и зала получили хор, сольные выступления профессионалов, вокальной группы «Леди Эльгана», струнного оркестра и  украинского танца с участием и под руководством Черомейко. Особо были отмечены выступление дуэта «Подружки» и гимнастическая композиция Лауры, которых сразу же определили для включения в сводный концерт. Без сомнения подлежало включению в сводный концерт и стихотворение Порываева «Благородный металл», которое на концерте с блеском прочитал и низко поклонился после последней фразы: «И тому, кто из недр его достает, я сегодня хочу поклониться», восхитивших многих женщин, стройный и элегантный Максим Костюк.
     Когда речь зашла об этом стихотворении Людмила Аркадьевна отвела Долина за кулисы и обратилась к нему с просьбой:
- Можно ли, Андрей Александрович, предложить для включения в программу сводного концерта его чтение самому автору Порываеву, если он успеет вернуться с похорон своего друга.
- Нужно, Люда, нужно! – азартно скомандовал Андрей Александрович и продолжил, - Не знаю, как он читает, а стихи замечательные, написанные с чувством, очень к месту и немного про себя, так пусть сам он и прочтет, причем и «Маяки» обязательно вмонтируем в сводный концерт. А ведь я, Люда, скажу тебе честно,  с Алексеем я познакомился еще в самолете и по его черным глазам понял – стоящий парень и с утра в ультимативной форме Костю в главке упросил к Вам его на работу направить.
     Вот Истомин мне сказал, что скоро Порываева, как это он сам в стихах написал, в геологоразведку на отдаленный участок направляют, мол сам напросился, а я-то чувствую, что здесь, что-то с Лаурой связано, сплетни о них уже по Индигирску расползлись, видимо Истомин решил их таким образом разлучить, а жаль, как они подходят друг к другу; да и боюсь я, как бы Алешку нашего в этой разведке не сломали.

     2.

     В аэропорту Якутска  Миронов, Крупин и Коренной взяли на утро пятого ноября билеты на самолет до Индигирска и, тепло попрощавшись с Катей и Алексеем, поехали к своим родным и знакомым в городе в разные стороны. Обратный рейс  самолета в Индигирск был только на завтра и Порываеву тоже пришлось покупать билет на следующий день. Наняв такси  Алексей с Катей поехал в город, обещая спутнице доставить ее  к  месту проживания, а самому направиться  к тете.  Уже, подъезжая к городу, Алексей стал терзаться сомнением своего поступка: «Ведь Катя, - размышлял он, - пренебрегая возможностью провести праздники в кругу семьи и поддержать мать в дни скорби, опрометчиво бросилась следом за ним, а он «видите ли, какой правильный», в такой трудный для девушки момент, решил оставить ее наедине с собой».

     Уже не раздумывая, он попросил водителя отвезти иx в общежитие университета и, когда они приехали на место, рассчитавшись с таксистом, быстро направился в общежитие. 
Чтобы не подводить Катю подозрением, они ре или идти в kомнату Kати в разное время.
     На вахте Алеkсея задержали две девушки, подменявшие дежурную.
- У меня здесь двоюродная сестра Скворцова недавно поселилась на четвертом этаже, могу и паспорт показать. Девушка, что пошустрее, быстро открыла первую страницу паспорта и восторженно сказала:
- Это же Порываев, лыжник, земляк Катерины.– А Вы знаете, Алексей Иванович, - продолжила она, - у Вашей землячки – Волиной Кати брат умер, и она уехала на его похороны.
     В это время к вахте подошла Катя и, не веря своим глазам, сообразив, что Алексея не пропускают, на радостях, завосторгалась:
- Девчонки, это же Порываев, пропустите его скорее, он мне очень нужен! Пройдя через турникет Алексей и Катя, не стесняясь ее подруг, крепко обнялись и поцеловались, а когда они пошли вослед донеслось: «Твой Порываев, Катя, большой обманщик оказался, смотри, как бы и тебя не обманул этот красавчик».
     В  комнате Катя преобразилась: глаза ее посветлели и заискрились неподдельной радостью, щечки покрылись свежим румянцем, возможно от мороза (в Якутске уже было около тридцати градусов мороза),  губки зарделись и соблазнительно зашлепали, выдавая нежные и милые сердцу Алексея выражения.
     Раздевшись и приведя себя в порядок, молодые люди решили устроить поминки Мити на двоих. Алексей быстро сбегал в магазин купил бутылку белой и разную закуску, а Катя этим временем нажарила картошки и приготовила чай. Выставив стол на середину и усевшись друг против друга, молодые люди наливая водочки по полрюмочки и не чокаясь, раз за разом дружно их опорожняли, закусывая жареной картошкой, баночными огурчиками и крупно нарезанной колбасой.
     Разговор все отчетливее от поминальной темы переходил к разнообразной тематике: от международного положения и гонки вооружений до мировой и современной советской литературы. Если в политике, где Алексей мог безошибочно перечислить руководителей союзных республик и фамилии глав крупнейших государств мира от Кеннади до Ганди, был более подкован, то в литературе и в других сферах знаний он явно уступал Кате. Она свободно могла назвать до десятка писателей Англии и Франции, лиxо упоминая множество немецких и итальянских поэтов.
- А ты читал или хотя бы слышал  о великих итальянцах средневековья Данте и Петрарке?» – спросила Порываева начитанная девушка. Отрицательный ответ Алексея только раззадорил Катю, которая вдруг вспомнила фотографию в районной газете, где Алексей почти обнимался с Лаурой.
Проявившийся у опьяневшей девушки вдруг приступ ревности стал перерастать в капризное поведение:
- Так вот, дорогой мой ухажёр, прежде чем прикасаться к моему чистому телу, - залепетала она запинающимся языком, - спроси у своей возлюбленной Лауры, откуда у нее такое редкое имя и соблазни ее, тогда может быть она тебе откроет, кто такой был Петрарка и почему у нее такое имя. Вместо того чтобы успокоить Катю и отвлечь ее от воспоминания о Лауре (очень пожалел, что оставил ей эту газету) Алексей разлил оставшуюся водку поровну уже в стаканы, и нетрезвым голосом скомандовал:
- Катька, что ты несешь, давай лучше выпьем за нашу крепкую дружбу. И махом допил дьявольский напиток. Катерина последовала его примеру. Уже сильно опьяневшая девушка понесла околесицу:
- Ты, что сюда явился, переспать со мной захотел, а потом меня бросить, вот тебе  кукиш с маслом (размахивая рукой с фигой), - промямлила она,  но потом вдруг, потянувшись к нему через весь стол, уже через силу зашептала, – так раздень хотя бы меня, да в кровать уложи, ну хочешь меня? Тебе, Лёшенька, я все позволю, я так тебя люблю, милый, люб-люблю, очень люб-лю.
     Алексей, воспитанный в деревенской семье с жесткими христианскими нравами, принципиально не стал снимать с Кати, ошарашившую его своим бормотанием, даже верхнюю одежду, заглушив сразу естественные  мужские желания, просто перетащил ее на кровать, укрыл сверху одеялом и, легко поцеловав в лоб, прошептал:
-  Катенька, усни, пожалуйста, ну что ты такое говоришь?!
    
     3.

    Проснувшись утром, Порываев почувствовал рядом с собой, раздетую догола, спящую Катю. Он забеспокоился, как бы не опоздать на самолет, ведь еще надо добраться до аэропорта. Но, посмотрев на часы, Алексей успокоился (не было еще и пяти), и решил еще немножко понежиться.
- Катенька, ты спишь? - тихо и нежно спросил он, вспоминая отчетливо все, что она наговорила ему вчера. Ответа не последовало, для девушки, совсем не употребляющей алкоголь, вечерняя доза оказалась излишней и еще требовала крепкого сна для полного отрезвления
     Проснувшись, через час, Катя  быстро укуталась с ног до головы в простынь и стала похожа на огромный кокон шелкопряда. Алексей, уже собравшийся в дорогу и готовивший завтрак, почти пропел:
- С добрым утром, с добрым утром и хорошим днем! Одевайся, а я пойду на вашу кухню чаю согреть, -
- Нет, нет, Алеша, не надо, я сама, там уже девчонки суетятся, мне лишние сплетни не нужны, отвернись лучше, мне так стыдно…
     Во время завтрака, краснея и сгорая со стыда, Катя преданными глазами смотрела на Алексея, но, ела молча, также как и Алексей, казнивший себя, что так глупо напоил такую преданную девушку, вместо разумного проведения  импровизированных поминок.

     Также, молча, они доехали на такси до Аэропорта. Времени до отправки самолета еще xватало и они вышли прогуляться по хрустящему снегу и крепчающему морозу, который быстро остудил и развеял чувства стыда и привел их к доброму и желанному разговору. Ухватив Катю крепко за талию и, на ходу прижимая ее к себе, Алексей заговорил первым:
- Катя, прости меня – дурака, что напоил тебя и все так не складно получилось…
- Нет, нет Алеша, виновата только я, перед тобой виновата, знаю, что наговорила тебе что-то нехорошее, но, поверь, я ничего не помню. Нет, помню, когда уже средь ночи проснулась, одетая вся и укутанная одеялом, мне было жарко и я не стерпела, разделась вся, перелезла к тебе в постель и от того мне так стыдно теперь, но у нас ведь ничего не было, верно, и я тебе так благодарна за это.
- Катенька, милая моя, не терзайся и тебе абсолютно нечего стыдиться.  Ведь то, что ты наговорила вчера, мне было так приятно слушать, ведь трезвой ты бы, пожалуй, теперь этого мне не сказала.
     А хочешь я повторю, что ты мне так сладко наговорила вчера словами из популярной теперь песни: «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…, виновата ли я, что ночною порой я об этом тебе говорю», правда с небольшой импровизацией, - стал успокаивать ее Алексей.
- Вот видишь, мои чувства для тебя уже не тайна, а честно скажи: а я тебе, хоть немножко нравлюсь? Или ты после смерти Мити со мной такой обходительный, нежный и ласковый из сострадания ко мне?
     Этот вопрос поставил Алексея в тупик и он, не раздумывая, выдал:
- Ну, конечно, Катя, ты мне нравишься, правда, если честно признаться, у меня еще есть знакомые на прииске Лаура, Рита и Нина. Сообразив, что сморозил глупость, Алексей спохватился и предложил Кате возвращаться назад, мотивируя это тем, что ему пора на самолет, и в аэропорту его, наверное, уже разыскивают колымчане: Петр Александрович, Николай Федосеевич и Коренной.
     Оказалось, что это так и есть на самом деле. Не успели они войти в зал, как по радио объявили посадку в самолет и Алексей быстро присоединился к своим новым землякам и, зарегистрировав свой билет, на пути к посадке стал вместе с Петром Александровичем прощаться с Катей. Миронов крепко обнял Катю, вызвав у нее снова слезы, и спокойно сказал:
- Крепитесь, надо жить дальше, весной я еще наведаюсь к Вам с мастерами, чтобы установить Дмитрию хороший надгробный памятник. Группу колымчан заторопили на посадку и уже на ходу Алексей бросил:
- До свиданья, Катенька, ты мне очень, очень нравишься!