Ч. 309 Хеда возвращается в родную гавань

Предыдущая страница   http://proza.ru/2022/01/30/1623

К проливу Лаперуза шли мимо Курильских островов. Внезапно ветер усилился, и лёгкая шхуна стала отрываться от противника. Корабль, преследовавший «Хеду» по непонятной причине, к великой радости русских моряков повернул назад и скрылся в опустившемся тумане.
 
Оттуда послышались три выстрела из орудия, которые не причинили шхуне вреда. Как написал в отчёте Ефим Васильевич Путятин, «избегнув промыслом Божьим преследования сильного неприятеля, мы направились к устью Амура».

Впоследствии выяснилось: Божий промысел состоял в том, что шхуну на неприятельском корабле приняли за американское промысловое судно.

Много лет спустя граф Константин Фёдорович Литке, сын знаменитого адмирала и участник того перехода, рассказывал эту историю в кают-компании английским офицерам.

Один из слушателей вскочил и, ударив кулаком по столу, выкрикнул: «Проклятье! Ведь это я был тогда на вахте».

Оказалось, что маленькую шхуну преследовал 60-пушечный фрегат «Winchester». Эмоции бывшего вахтенного офицера понятны: захват русского адмирала мог сгладить позор поражения союзной эскадры в Петропавловске.

Командира фрегата и вахтенного офицера ждали бы слава и  награды.
Почти всё время шхуне приходилось лавировать из-за сильных встречных ветров.  Путь к Амуру занял сорок суток.

5 июня 1855 года «Хеда» вошла в Амурский лиман, а 8 июня к всеобщему ликованию соединилась у мыса Лазарева с эскадрой контр-адмирала Завойко.

Три раза морякам удалось ускользнуть от неприятеля. Муравьёв организовал торжественную встречу адмиралу, хотя его недолюбливал и за глаза нередко отпускал колкости в его адрес.

Николай Николаевич был приверженцем республиканской Франции, женат на француженке, и терпеть не мог англичан.

Путятин, напротив, был  англоманом и женат на англичанке. Особой любви к Муравьёву он не испытывал, но оба всегда были любезны друг с другом.

Ефим Васильевич сразу предупредил Муравьёва и Завойко, что он оставляет шхуну в Николаевском посту с условием, что при первой же возможности её доставят в Симоду или в Хакодате.

По договору Путятина с японским правительством, в случае невозможности доставить шхуну русская сторона была обязана выплатить японскому правительству стоимость судна.

Много новостей обрушилось на прибывших моряков, начиная с известия о смерти императора Николая I. По действовавшему положению все, начиная с адмирала, приняли новую присягу на верность императору Александру II.

Присягали тогда на верность не стране, а императору. Не хотелось бы, чтоб такое когда-либо вновь повторилось.

Генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьёв приказал Завойко на буксире перевести «Палладу» в Амурский лиман. При осмотре выявилось жалкое состояние фрегата.

Оставленные Путятиным для охраны фрегата люди физически не могли справиться с откачкой воды из трюма, уборкой снега и льда с корабля. Обледенелый фрегат с обвисшими вантами, разрушенными баком и ютом, затопленный водой до батарейной палубы, являл собой печальное зрелище.

Василий Степанович Завойко, чтобы союзники, войдя в Императорскую гавань, потом не растрезвонили на весь мир, что они захватили «Палладу», приказал её затопить. Не будешь же всем рассказывать, что грозный фрегат представлял собой просто блокшив!

В ноябре 1855 года контр-адмирал Завойко отправил мичмана Григория Даниловича Разградского с приказом затопить корабль. На «Палладе» ещё оставалась часть запаса пороха.
 
На собаках по глухой тайге Разградский добрался до Императорской гавани только в январе 1856 года. Он снял охрану, оставленную Путятиным, и взорвал «Палладу», выполнив приказ.

В том же году на Амур прибыла делегация во главе с капитаном 1 ранга Константином Николаевичем Посьетом. В составе делегации находился и Александр Александрович Колокольцев.

Посьета направили для размена ратификациями договора с японским правительством, а Колокольцев в качестве бывшего командира «Хеды» должен был подготовить судно для передачи японской стороне и привести «Хеду» в Японию.

18 сентября 1856 года корвет «Оливуца» и шхуна «Хеда» вышли из залива Декастри. 12 октября они пришли в Хакодате.

Переход в Японию прошёл без особенных приключений, за исключением одного опасного момента, когда во время шторма огромная волна вкатилась на палубу шхуны и снесла люк над офицерской каютой.

15 октября шхуна вошла на рейд Хакодате. Там моряков уже ожидал корвет «Оливуца», который обогнал шхуну. Делегация во главе с капитаном 1 ранга Посьетом шла на корвете.

Японцы предложили провести эту церемонию в Симоде. Посьет не стал возражать, это было разумное предложение. 27 октября русские корабли перешли в Симоду.

По предложению Путятина русское правительство передавало всю артиллерию фрегата в качестве дара японской стороне. Матросы вытащили орудия из сараев, где они находились, вычистили их, придали пушкам, так сказать «товарный вид».

Подготовка к церемонии заняла около месяца. Наконец, настал день, когда на борт шхуны поднялись губернатор Симоды Вакано Меасибиро и японский командир судна Иеково Деницеро.

В момент обмена грамотами на шхуне подняли японский и спустили российский военно-морской флаг.

В нашей исторической литературе строительство «Хеды» подаётся как начало морского судостроения в Японии, которым, дескать, японцы нам обязаны. Правда, кто кому и чем обязан – большой вопрос. Действительно, по типу «Хеды» построили ещё три шхуны.

Но в то время уже наступила пора железного судостроения и парового флота, который продемонстрировали японцам американцы, англичане, французы и голландцы. Поэтому японцы приступили к строительству парового флота, перенимая на Западе новые технологии.

Прошло не так много лет, и японский флот стал превосходить российский флот на Дальнем Востоке.

Продолжение http://proza.ru/2022/02/05/1157

На рисунке: фрегат во льдах