20. 21. Пушкин. История кабального Сговора

История кабального Сговора и катастрофы Перекрестка Судьбы
с выходом в западню
или
как Пушкин испугался и пошел к царю-вешателю на поклон

Часть первая. Общая хроника жизни в изгнании, прошений, прощения  и сговора с царем

Пушкин (АСП) , уволенный в наказание со службы в КИД и высланный из южной (опальной по сути) командировки под надзор в Псковскую глухомань, сломленный долгим изгнанием и отсутствием реального общения с поэтическим  сообществом и обществом вообще, рвется в столицу и даже за границу.
Тоска, даже бешеная тоска — постоянный мотив его писем и стенаний
Ссыльный (высыльный по Делу о высылке коллежского секретаря Пушкина) готов прекратить эту замучившую его пытку одиночеством любой ценой. Любой. Он проектировал побег под видом слуги тригорского барона А. Вульфа. Он даже воспользовался  надуманным недугом — аневризмом ноги, но испугался визита к доктору Мойеру из-за угрозы обнаружения мистификации и  возможного провала  аферы … с последствиями

Плачь, муза, плачь!..  Друзья оправданно опасаются что в изгнании  в Пушкине поэт умрет… Осипова-Вульф П.А. сообщила свое мнение Жуковскому ещё в ноябре 1824: Если Александр д.б. оставаться здесь долго, то прощай для нас, русских, его талант. Наш Псков хуже Сибири...».
январь, 1825
Пушкин томится и изнемогает в заточении ганнибалова имения Михайловской губы под надзором полиции в лице собственного отца. По иронии судьбы с легким паром «губой» военные называют гауптвахту …
Заступники кнута и плети,
[О знаменитые] князь<я>,
[За <всё> ] жена [моя] [и] дети
[Вам благодарны] как <и я>.
За вас молить [я] бога буду
И никогда не позабуду.
Когда позовут
Меня на полную расправу,
За ваше здравие и славу
Я дам царю мой первый кнут.
Позже Вяземскому признается:
В глуши, измучась жизнью постной,
Изнемогая животом,
Я не парю – сижу орлом
И болен праздностью поносной.
Особенно тоскливо стало после отъезда брата и сестры из Михайловского, он глубоко переживает свою заброшенностью.
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
Единственная отрада — природа псковского края, сказы простого народа
да визиты в соседнее Тригорское, где обитают любящие и уважающие его хозяйка усадьбы 
Прасковья Осипова-Вульф с тремя дочерьми — Анной, Евпраксией и Марией. Но тоска  и муки одиночества сильнее = в письме сестре Ольге АСП называет тригорских девиц «несносными дурами». Однако, попривыкнув, он увлекается, особенно Зизи (Euprasie). Позже он увлекается их кузиной — Анной Керн…  На безрыбье то … и рак = рыбка.
 
П. А. О***. <Осиповой>
Быть может, уж недолго мне
В изгнаньи мирном оставаться,
Вздыхать о милой старине
И сельской музе в тишине
Душой беспечной предаваться.
Но и в дали, в краю чужом
Я буду мыслию всегдашней
Бродить Тригорского кругом,
В лугах, у речки, над холмом,
В саду под сенью лип домашней.
Когда померкнет ясный день,
Одна из глубины могильной
Так иногда в родную сень
Летит тоскующая тень
На милых бросить взор умильный.
11 января 1825
в поселение Михайловское, где обитал наказанный, высыльный и уволенный с госслужбы поэт, явился его друг и активный член  тайного общества конституциалистов Иван Пущин.
Визит неожиданный и менее чем на сутки. Значит Пущин явился на святки на просто. У него была цель — призвать поэта в ряды будущих повстанцев и стихами работать на общее дело.
14 марта, 1825
В письме брату: я влюбился и миртильничаю  (Миртиль — влюбленный пастушок)
«За Нетти сердцем я летаю«…   
Не только сердцем: Нетти повезло больше иных = эту он у*б по его письменному, ставшему легендарным признанию Соболевскому ...

май 1825
В письме Вяземскому:
« мое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство ...в 4-ой песне Евгения Онегина я изобразил свою жизнь … Когда-нибудь ...спросишь, где же мой поэт? Он удрал в Париж и никогда в проклятую Русь не воротится». Затем он делает оговорку: «Я конечно презираю отечество мое с головы до ног, но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство» 
Позже в письме жене НН он сформулировал это свое чувство максимой:
 «Чорт меня дернул родиться с умом и талантом в России».

Май, 1825
Афера с попыткой попасть за границу (в Ригу) на лечение ссылкой на аневризм. Жуковскому послана черновик прошения с припиской :
«Кажется подлости с моей стороны нет — ни в поступках, ни в выражениях».
АСП встал в позу гордеца — в прошении нет даже необходимой вежливости в общении. Жуковский всё понял и забраковал депешу с язвительной иронией: «… в Пскове имеется лекарь искусный в лечении лошадей» и предложил прислать из Дерпта доктора Мойера.

Сентябрь, 1825
 Пушкин испугался и признался в симуляции Вяземскому:
«Аневризмом своим дорожил я пять лет как последним предлогом к избавлению, - и вдруг последняя моя надежда разрушена проклятым дозволением ехать лечиться в ссылку!».
Идея с аферой «Аневризм» родилась у гения словесности на югах … Мойера сразу  спешно упросили не ехать на такую «маловажную операцию»

Сентябрь, 1825
Новый проект прошения к Александру 1 с попыткой объясниться с властью, оправдаться перед ней, выдавая свой радикализм как ложный, как плод клеветы, не соответствующий его подлинным мыслям и ценностям. Жуковский нашел это послание дерзким и неприличным и не дал делу ход, боясь, что автора сочтут теперь просто преступником и отправят по этапу БСТ. Это прошение АСП говорило об неадекватности и о мере отчаяния сломленного уже одичавшего молодого человека 

19 октября, 1826
Черновое поэтическое послание к Александру 1: Полней  полней… до капли выпивайте!

Октябрь, 1825
Завершена (без логического впрочем окончания) историческая хроника «Борис Годунов». Она о междуцарствии, захвате власти, убийстве законного конкурента и самозванстве. Самозванцу  Отрепьеву Гришке автор придает свои черты — это замаскированная претензия Пушкина на трон и права правителя! Это пьеса о Пушкине-самозванце. Пушкин в восторге бьет в ладоши:
Ай-да, Пушкин, ай-да сукин сын!
Это, фра, не мистификация, не худож. вымысел  поэта в  бешеной тоске изгнания = это реальное осознание того, что у Пушкиных такие же права на российский Трон, как и у Романовых его захвативших. Это он подтвердил потом в разговоре с вел. кн. Михаилом, став царедворцем этих Романовых.
Часть 2.
18 ноября, 1825
Кончина или уход Александра 1 в Таганроге

4 декабря, 1825
Письмо Катенину, возвращенному в СПб из ссылки в Кологрив:
«… Ради Бога, не просить у царя (прим. Константина) позволения мне жить  в Опочке или в Риге. Черт ли в них? А просить о выезде в столицы и о чужих краях».
АСП хорохорится, он еще стремится сохранить свое  достоинство и не впасть в откровенное заискивание

Декабрь, первые числа 1825
Прискакал гонец от Ивана Пущина с известием (будет бунт республиканцев, будет смена власти, грядет свобода…) и призывом занять поэтом Пушкиным достойное место в славном строю общего дела. Пылкий АСП рванул было в сторону СПб на своей кляче, но его остановил архетип = черный старец на дороге. Хотя бытует легенда о встреченном зайце и даже попе - дурной примете,а поэт был не в себе и крайне суеверен.  Это миф — о нем см., фра, у М. Филина в ст. «Странное происшествие в Михайловском» (ж . Москва, №2, 1994)

13-14 декабря, 1825
Написан «Граф Нулин» на тему странных сближений случая, судьбы и рока — на тему случайных судеб либерализма и республиканизма, предвещая дело 14 декабря и его провал
«Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный… Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка.» (Капитанская дочка, 1836)

Январь, 1826
Дочь Осиповой записала: стали приходить сведения о «разъездах и караулах, о начавшемся бунте и арестах, - и это окончательно отбило в Пушкине желание ехать туда».
До второй половины Января  Пушкин сидел смирно … 

20-е числа, январь, 1826
Путанное, полное смятения и колебаний между надеждой и страхом письмо Жуковскому, в котором есть важный новый акцент:
«...Вот в чем дело: мудрено мне требовать твоего заступления пред государем; не хочу охмелить тебя в этом пиру. Вероятно, правительство удостоверилось, что я заговору не принадлежу и с возмутителями 14 декабря связей политических не имел, но оно в журналах объявило опалу и тем, которые, имея какие-нибудь сведения о заговоре, не объявили о том полиции. *** Теперь положим, что правительство и захочет прекратить мою опалу, с ним я готов условливаться (буде условия необходимы), но вам решительно говорю не отвечать и не ручаться за меня. Мое будущее поведение зависит от обстоятельств, от обхождения со мною правительства etc.

На случай, если «правительство захочет прекратить его опалу» он все-таки хочет сохранить гордую позу. Но это уже не позиция, а именно поза! Истина может иногда и сильнее царя, но страх сильнее всех и вся всегда! «

Оттенки довольно быстро появившегося колеблющегося настроения еще сильнее выражены в боле откровенных послесвяточных письмах к Дельвигу:
« … просить мне как-то совестно — образ мыслей моих известен»
и затем к Плетневу:
«не может ли Жуковский узнать, можно ли надеяться на Высочайшее снисхождение».   

Первая половина февраля, 1826
Никаких вестей нет и, проявляя уже более «благоразумия, нежели гордости», АСП закидывает удочку Дельвигу:
«...я желал бы вполне искренно помириться с правительством»

Март, 1926
Приходит осторожный совет Жука и то через Плетнева (СПб прибывает в тотальном парализующем всех страхе от репрессий, слухов и следствий) = «написать серьезно»

7 марта, 1826 
Письмо Жуку по совету в формальном стиле,  будто он «в треугольной шляпе и башмаках», выдал: 
«...Поручая себя ходатайству Вашего дружества, вкратце излагаю здесь историю моей опалы. В 1824 году явное недоброжелательство графа Воронцова принудило меня подать в отставку. Давно расстроенное здоровье и род аневризма, требовавшего немедленного лечения, служили мне достаточным предлогом. Покойному государю императору не угодно было принять оного в уважение. Его величество, исключив меня из службы, приказал сослать в деревню за письмо, писанное года три тому назад, в котором находилось суждение об афеизме, суждение легкомысленное, достойное, конечно, всякого порицания.
Вступление на престол государя Николая Павловича подает мне радостную надежду. Может быть, его величеству угодно будет переменить мою судьбу. Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости.»
АСП уже согласился отказаться от свободы действий, но хочет сохранить право гордо хранит свободу мыслей… под гнетом непреодолимой силы порядка и необходимости. Сколько ж в этом гордыни, лукавства и дипломатии шитой белыми нитками. Кто ж на такое купится?  Новому государю, в крови севшему на трон в игривом «соперничестве с братом К-не в великодушии» и готовому к новому воцерковлению государя, такое не понравится, Поэт явно не адекватен. Его выя уже не в петле, еще не сломлена, но уже готова свернуться долу.
Середина апреля, 1826
Обескураживающий  ответ Жука: прошение АСП названо «странным и безрассудным», а попытка сохранить уверенный тон - «не соответствующей обстоятельствам» и приговор Жука: «... я ненавижу всё, что ты написал возмутительного для порядка и нравственности» (похоже это передано мнение нового царя…)  и « в теперешних обстоятельствах нет никакой возможности сделать ничего в твою пользу». 
Это означает одно = надо раскаяться и показать чистосердечность, став муслимом  без всяких условий и болтовни о правах = т.е. безусловно, сломлено, покорно и на коленях.
Следом Дельвинг с Плетневым посоветовали более не суетиться до коронации… Пытка ссыльного продолжилась, но достигла своей цели = спустила поэта с облаков на  землю.

После 1 июня, 1826
Пушкин усидел и, дождавшись окончания следствия по делу «декабристов» и не дождавшись суда над ними (!), пишет письмо Николаю 1, перейдя наконец к тону полного покаяния, раболепия и сдачи:
Ныне с надеждой на великодушие Вашего императорского величества, с истинным раскаянием и с твердым намерением не противуречить моими мнениями общепринятому порядку (в чем и готов обязаться подпискою и честным словом) решился я прибегнуть к Вашему императорскому величеству со всеподданнейшею моею просьбою. Здоровье мое, расстроенное в первой молодости, и род аневризма давно уже требуют постоянного лечения, в чем и представляю свидетельство медиков; осмеливаюсь всеподданнейше просить позволения ехать для сего или в Москву, или в Петербург, или в чужие краи.
Всемилостивейший государь,
Вашего императорского величества
верноподданный
Александр Пушкин
И на отдельном листе расписка или подписка  от 11 мая (!)
Я нижеподписавшийся обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них.

19 июля, 1826
Власть губернская дождалась исполнения приговора суда (повешения пятерки бунтовщиков и отправки сотен по этапу БСТ) и делу АСП сразу был дан ход: к прошению и подписке, поданным чрез губернатора, приложено заключение врачебной управы, вдруг нашедшей у Пушкина «опухоль на правой голени»…

24 июля, 1826
АСП узнает о казни тех пятерых, что он знал лично, общался и идейные стремления вполне разделял… до поры до времени …  Он понял = теперь он ренегат и отступник…

31 июля, 1826
В письме князь Вяземский отчитал АСП за сухость, холодность и довольно неубедительность июньско-июльского прошения…

14 августа, 1826
В ответ вовсе подавленный АСП, возможно осознавший пагубность содеянного, оставил однако уловку:
« … иначе и быть невозможно. Теперь у меня перо не повернулось бы.»
Но это дипломатия и «отмазка» труса, сбежавшего как Гораций с поля битвы за общее (для кого-то) и чуждое (ему в натуре) дело. Поэт опоздал: поезд его «Полярные зори» прошел мимо и давно, перрон расплавился, семафор на Перекрёстке необратимой теперь его Судьбы погас и с ржавым столбом выкраден мужиками, рок встал на роковой путь и остался один вагон-ресторан:
На Тихорецкую состав отправится,
Вагончик тронется, перрон останется.
Стена кирпичная, часы вокзальные,
Платочки белые, платочки белые,   Платочки белые, Платочки белые, глаза - печальные.

Одна в окошечко гляжу негрустная,
И только корочка в руке арбузная.
Ну что с девчонкою такою станется,
Вагончик тронется, вагончик тронется, Вагончик тронется,  Вагончик тронется, перрон останется.

Начнёт выпытывать купе курящее
Про моё прошлое и настоящее.
Навру с три короба, пусть удивляются,
С кем распрощалась я, С кем распрощалась я, С кем распрощалась я, С кем распрощалась я, Вас не касается.

Откроет душу мне матрос в тельняшечке
Как одиноко жить ему бедняжечке.
Сойдёт на станции и не оглянется,
Вагончик тронется, вагончик тронется, Вагончик тронется, Вагончик тронется, а он останется.
// Слова - М.Львовский, Музыка - Микаэл Таривердиев "На Тихорецкую"//

31 августа, 1826
Псковский гражданский губернатор фон Андеркас получил депешу «отправить с нарочным фельдъегерем в своем экипаже свободно, не в виде арестанта» и «по прибытии в Москву явиться прямо к дежурному генералу ГШ ЕИВ»
Пушкин помчался, держа в карманах сертука (как он говорил вместо сюртука) два разных варианта «Пророка», в одном из которых были слова:
Иди,и с вырвием вкруг шеи
К у <.> г <.>   явись
В Чудове Кремля состоялась знаменитая, обросшая мифам и сказами, аудиенция у царя-вешателя Никса-1. Состоялось «примирение» сторон в форме «безусловного подчинения» (по Милюкову)  с ре-изюмом довольного императора:
Довольно ты подурачился…
Теперь ты не прежний Пушкин;
Теперь ТЫ МОЙ ПУШКИН.
Будущий муж А.О. Россет уверял:
Пушкин вышел (от царя) со слезами на глазах — бодрым, веселым, счастливым …

Он молнией в один присест на насест во Дворе ЕИВ  и за один поклон цесарю-кесарю с секирой и веревкой преодолел пропасть между «Dichtung и Wahrheit” = между верой вдохновенного поэта в своё призвание и богоизбранность у алтаря Аполлона и добровольно принятой им самим миссией пророка (вещателя идея власти самодержца) в смиренной позе кающегося грешника-муслима.

Оно и понятно: хуже всего неопределенность = а тут всё стало ясно:
- условно прощен
- есть УДО  с подпиской вассала
- есть 10 лет жизни - «другой жизни», в середине которой жена — родственница полновластного и  безотказного кредитора, а в  конце -  нерукотворный памятник, насильственная смерть в ореоле невольника чести и жертвы клеветы и титул НВН.

Такова «История прошений, слома гордыни, прощения царем и кабалы сговора». За год от позиции гордого поэта и решительно отстаивающие свои права и честь дворянина не осталось и следа.   Поэт-человек согласен со всем, что требует власть = покаяние, отказ от друзей либерального лагеря, покорность и готовность служить в дежурной части власти  взамен на простое разрешение жить в столице … старой …

Дошло до того, что дворянин Пушкин дал расписку о благонадежности, верности и обещании не бузить, с оппозицией не тусить  и бурю в стакане не поднимать

Пушкин стремился вырваться из михайловской ссылки любой ценой = он стремился освободиться из заточения, воспользовавшись неожиданной оказией — сменой правителя самодержавного и полновластного.
Но свободу от заточения он променял на принципиальную Не-Свободу сговором с царем-вешателем и на ярлык «шпион власти»
Начав свою борьбу как либертен Мольера и де Сада с философией будуара, начав свой поход за вызволение из заточения «за здравие» гордого поэт-человека, Пушкин завершил его «заупокой» в  позе смиренного  слуги, ренегата, отступника и пророка с ярлыком  шпиона

Через 3 года его нашли и вовсе обмершим… как поэта   

Непреодолимая сила власти сделала своё


merci beaucoup por votre attention