Легенды Иномирья главы 1-3

Часть 1. Легенда о любви и ненависти
Глава 1

       Ясное солнечное утро тщетно пыталось ворваться в просторную комнату через плотно зашторенные окна. Внутри сумрак рассеивали два светильника, стоявшие по обе стороны от кровати под роскошным балдахином. Среди белых простыней и подушек лежала женщина. Болезнь никого не красит, и ее все еще привлекательное, но бледное лицо в обрамлении черных волос, казалось почти безжизненным, синие тени залегли вокруг глаз. Она сжимала слабыми руками край одеяла, которое прикрывало ее до самого подбородка. Черные глаза горели огнем угасающей жизни. Она попыталась приподняться, но бессильно откинулась на подушки, натужно закашлялась.
- Мартис, ты тратишь последние силы.
Мужчина средних лет сидел в ее ногах. По виду это был настоящий гранд, но печальные глаза как-то не вязались с его холеным волевым лицом. Одежда его была в некотором беспорядке, халат съехал на одно плечо, лента, удерживающая волосы в хвост, развязалась.
- Нет, нет! – горячо возразила женщина. – Я знаю, о чем говорю. Поклянись, что выполнишь мою просьбу, Иеро, я не могу умереть спокойно, зная, что грозит нашей дочери. Теперь я понимаю, что моя мать была права, но я все же хочу, чтобы нашей девочки это не коснулось. Поклянись, что сделаешь все для ее спасения!
- Клянусь, но Орланда мне дорога и без этой клятвы. Ты же знаешь, как я ее люблю, разве я могу желать ей плохого? – произнес дон Иероно и сжал руки своей жены.
- Я знаю. – женщина слабо улыбнулась. – Я хочу с ней проститься.  Я больше не смогу ей помочь, но хочу ей кое-что сказать. Отправь ее к моей матери, она знает, что делать.
- Но как же, Мартис, Орланда еще так мала! Что она будет делать в этой глуши?
- Я прожила там достаточно долго и это не испортило меня. В десять лет я уже многое могла, а моя мать знает, какая сила в крови де Куэва. Не забывай, Орланда последняя из нашего рода. А в нашем роду всегда находились те, кто поворачивал не туда, куда нужно. Ты и сам знаешь. Я не знаю, остался ли кто из рода де Хиеро? Возможно, примирение с ними убрало бы все проблемы. Моя мать считала, что это должно было бы когда-нибудь произойти. Теперь уж вряд ли. – женщина замолчала, переводя дыхание, затем продолжила с новой силой. - Этеро упивается победой, пусть. Силы зла не терпят ослушания, ему ли не знать. Его дни также сочтены, как и мои. Хоть это меня утешает и примеряет со смертью.
- Ты так ненавидишь своего кузена? Я всегда не мог понять, почему меж вами такая непримиримая вражда.
- Это не ненависть, это другое… Моя мать была рада, что он родился мужчиной. Жалкое отродье Сиблы! Впрочем, если бы он родился женщиной, он не стал бы лучше. Не будем о нем. – она схватила руку мужа, прижала к своей груди. – Я так тебя люблю, Иеро! Я не боюсь смерти, разлука с тобой и дочерью страшит меня больше, чем вечное забвение.
- Что я еще могу сделать для тебя, Мартис? – дон Иероно был в отчаянии от своего бессилья.
- Исполни то, о чем я прошу! И береги Орланду, это все.
       Женщина замолчала, закрыв глаза, силы оставили ее, и она впала в забытье. Дон Иероно герцог де Фуэрса, убедившись, что жена спит, осторожно поднялся, пересел в кресло, стоявшее у кровати. Он сидел, погрузившись в свои думы, скорбь тенью лежала на его лице, делала резче морщины меж бровей и складки вокруг губ. И сами губы сжимались в линию, удерживая стоны. Постепенно мысли его возвращались к событиям прошлого. Это было время его молодости, начало придворной жизни, первой любви и последней. В его жизни была только одна женщина, которую он любил, и этой женщиной была его жена.
      Это было как будто давно, но он все отчетливо помнил. Он - молодой вельможа при дворе рея Сантаго, нынешний король Феррано был еще принцем. Уже тогда де Фуэрса входил в Королевский Совет и был байлем по имущественным делам. В его ведении был контроль над налогами и многое другое. Но именно это послужило тому, что в один прекрасный день дон Иероно со свитой ноблесов отправился в далекие предгорные провинции.
      Они проехали плодородные земли - веги долины Серены, миновали болота Пантаны, и однажды после полудня оказались у утесов Пардо ла Пенья. Там далеко за утесами подпирали небо Пирреи, а впереди тянулись пустоши Лавы. Селенья и венты здесь были редки, но в последнем им сказали, что дальше к югу находятся владения семейства де Ламар, а их хозяйка донья Марген – пренеприятнейшая особа. Крепость Рока-Гри, обитель упомянутой доньи, занимала вершину каменистой возвышенности и своими серыми неприступными стенами напоминала один из утесов. Дорога к замку вилась в пыли среди чахлых кустов акаций, а уже солнце клонилось на закат. Усталые и голодные путники пришпорили лошадей, торопясь попасть в замок засветло.
У ворот их никто не встретил, они были не заперты, и мост был опущен, но все же герцог не решился без предупреждения въезжать в незнакомый замок, опасаясь засады. Их предупредили, что разбой в этих местах обычное дело. Гуго, слуга дона Иероно протрубил в рог, возвещая об их присутствии у ворот. В бойнице надворотной башни  мелькнула тень. В проем высунулась голова в круглом шлеме, лицо под ним, словно из мореного дуба – темное и морщинистое.
- Чего надо? – негостеприимно поинтересовалась голова.
       Дон Иероно подъехал ближе и объяснил, зачем они тут, все, что они хотели – ночлег и пища, о главной цели герцог пока умолчал. Зачем сообщать об этом привратнику?
- Ворота открыты, - послышалось из башни. - Но вряд ли хозяйка вас примет. Она не любит незваных гостей. Впрочем, я скажу дону Камило.
       Голова скрылась в башне. Они рискнули проехать во двор крепости. Изнутри она казалась больше, но была так же неуютна, как и снаружи. Всюду ощущалось запустение, даже при беглом взгляде. Ни слуг, ни лошадей не было видно, все казалось каким-то нежилым, если кто-то и обитал в замке, то наверняка, был угрюмым нелюдимом.
       Упомянутый дон Камило д’Одэлис оказался мужчиной среднего роста неопределенного возраста. Его волосы были черны, а борода седа, в уголках глаз были заметны морщины. Несмотря на это, дон имел весьма приятную наружность и вовсе не был угрюмым, как они предположили вначале. Гостям оказали подобающий прием, без расшаркивания, без демонстрации собственных регалий и предъявления длинной родословной, без чего не обходилось ни одно посещение родовых замков, без  показной роскоши, но вполне сносно. Ужин был обильным и всех порадовал разнообразием подаваемых блюд, здесь была и дичь, и барашек на вертеле, и овощи, и фрукты, и пироги, и даже то, о чем они не имели понятия. Что-то сладкое бело-розовое и воздушное, дон Камило назвал это кремом, пояснил, что он подается, как десерт. Странно было видеть и вкушать все это в зале с голыми стенами, украшенными лишь факелами, зато пол был покрыт дорогими коврами и стол застлан белейшей льняной скатертью, а еда подавалась на серебре. Превосходное вино слегка опьянило утомленных дорогой гостей, и их, отяжелевших от сытного ужина, отправили спать на верхние этажи по разным комнатам.
       В спальне, куда сопроводили дона Иероно и его слугу, обстановка была достойной гранда: на стенах вышитые ковры, кровать под парчовым балдахином с мягкими подушками и атласным одеялом. Огонь в камине распространял по комнате приятное тепло. Что ж, дон Камило – настоящий кабальеро, решил герцог. Дон Иероно позволил камердинеру себя раздеть, рухнул в кровать и спал, как младенец.
        Он проснулся внезапно, как будто его разбудили,  приподнявшись, герцог убедился, что Гуго спит на кушетке у камина, накрывшись его стеганым шлафроком. И хотя в комнате царил полумрак, дон Иероно понял, что уже утро. Он не стал будить слугу, быстро оделся, подошел к окну и отдернул тяжелую занавеску, раннее утро пахнуло на него прохладой. Было пустынно и тихо, никакой звук не нарушал эту раннюю тишину, словно в замке все вымерло. Герцог высунулся в окно, что-то красное мелькнуло на башне, что была напротив. Он пригляделся - это была женщина. Она что-то делала на плоской крыше за зубцами ограждения. Потом он понял, что это девушка, уж очень она была грациозна в своем красном платье. Послышался шум крыльев, и стая белых голубей вспорхнула с крыши, они кружили над ее головой. Девушка стряхнула со своих рук остатки корма и вдруг исчезла. Дон Иероно не смог понять, куда она делась, и поторопился выйти из комнаты. Каким-то образом он не заблудился в коридорах замка, выбрался во двор, красное платье мелькнуло у ворот. Герцог поспешил за ворота, возле крепостной стены вилась узкая тропинка, которую он едва не пропустил.
        Опомнился дон Иероно лишь тогда, когда оказался в небольшом ущелье среди высившихся с двух сторон неприступных скал. Здесь было сумрачно, а видневшийся впереди проход светился дневным светом. Он рискнул пойти вперед, ущелье превратилось в холмистую долину, где-то журчал невидимый ручей.
- Зачем вы за мной следите? – послышался девичий голос справа от него.
        Из-за уступа появилась девушка в красном платье. И башмачки у нее тоже были красными, один виднелся из-под короткой юбки. Дон Иероно не знал, что сказать в ответ. Он действительно шел за ней, но не следил, и еще, он не видел девушки красивее, чем эта белла донна.
- Вы немой или проглотили язык?
        Второй вопрос вызвал у него удивление, он прикусил собственный язык, словно проверяя, на месте ли он.
- Нет. – герцог помотал головой. – Вы кормили птиц…
- Да. – кивнула она и вышла из-за скалы совсем.
- … Которыми потом кормят путников? – закончил он свою догадку, вчера на ужин подавали жареных птиц.
- О, нет, я кормлю горлиц остатками ужина, которым угощали путников. – засмеялась она весело. – Вы кто?
- Герцог, - растерялся дон Иероно от ее непосредственности.
- И все? – поразилась она, в темных глазах отразилось непонимание. – Не может быть?
- Дон Иероно герцог де Фуэрса, байль. – Он, наконец, понял, что от него требовали. – А вы?
- Я – донна Мартис де Куэве.
        Она не присела в реверансе, но стояла, гордо подняв голову, как будто представилась, как минимум королевой.
- Донья Марген – мая мать, это в ее замке вы остановились, и вокруг тоже ее владения и мои. – пояснила она, видя замешательство на лице герцога.
        Он воздержался от дальнейших вопросов, а они у него были. Например, почему девушка назвала себя де Куэве, хотя поместье называлось  Ламар. Высокородное дворянство редко пользовалось своей фамилией, обычно все именовались по названию своих владений. Фамилия без поместья могла быть только у безземельных дворян.
        Это утро он провел в обществе прекрасной донны Мартис. Он никак не мог привыкнуть к ее грубоватому имени и называл ее «белла донна». Она сначала смеялась, а потом оторвала от высокого стебля неизвестного ему растения ветку с темными листьями и красно-бурыми мелкими цветами.
- Белладонна – лекарство и яд. – сказала она, протягивая ему ветку. – Назовете меня еще так?
- Нет, - улыбнулся он, - вы, как роза.
        Они сидели на берегу ручья. У воды были целые заросли из деревьев и кустарника, но на излучине образовался плес, и деревья здесь отступали. Берег был усыпан камнями, меж которых пробивалась трава и цветы. Дикий, но уютный уголок, может, потому, что с ним была Мартис? Она скинула башмаки, приподняла свои юбки почти до колена и вошла в воду. Герцог был слегка озадачен, она не носила чулок, как простолюдинка.
- Мой старший кузен живет в вашем городе. – сообщила она, продолжая стоять в воде. – Но маме не напоминайте об этом.
- Почему? – спросил он и не выдержал. – Вода же холодная!
- Ну, да, холодная! – засмеялась она. – Мама не одобряет его поступки, и этот тоже, ну, то, что он уехал в город. Хотя дону Камило все равно, что делает Этеро.
 - Вы были в Алькарасаре, и он вам не понравился?
- Нет, не была, что мне там делать! Здесь все мое, а там…, - она снова засмеялась и вышла из воды.
        Мартис уселась с ним рядом, поддернула юбки, оставив мокрые голые ступни на виду. Он не должен был, конечно, смотреть на ее ноги, но все равно смотрел, более изящных ножек он не видел. Пока она шла от воды, к ее голым ногам прилипли травинки, и сейчас по одной из них ползла божья коровка. Красная с черными пятнышками букашка добралась почти до пальцев, Мартис дрыгнула ногой, прогоняя надоедливое насекомое. Молодого герцога всего обдало жаром, застучало в висках и пересохло во рту. Дону Иероно было всего двадцать семь лет, и он не был монахом ни в каких смыслах. А она была такой юной и такой красивой. Он уже понял, что влюбился, наверное, еще по дороге, когда бежал за ней. И  она была такой непосредственной, что казалась совсем простодушной, как ребенок. Еще немного и в другой обстановке это уже можно было бы объяснить недостатком ума. Однако донна Мартис при своем простодушии  была вполне рассудительной. И если ее поведение вызывало удивление дона Иероно, то скорей всего от того, что он никогда не разговаривал с провинциальными девушками. Через пару часов общения с ней он совсем забыл о ее нестоличном воспитании. Она не кокетничала, не пыталась прикрыться показной скромностью, зато с вниманием его слушала. И если уж она распахивала глаза, то от настоящего удивления, и смеялась заразительно и искренне. О себе она почти ничего не рассказала, но на обратном пути он уже знал названия всех птиц и зверушек, а также имена всех трав и цветов, которые попадались им на глаза.
         В замке  его ожидали спутники, они уже требовали ответа у дона Камило, куда он дел их предводителя. Особенно возмущался Гуго, он решил, что хозяина выкрали разбойники. Дон Камило разводил руками в недоумении. Рядом с ним стояла женщина в темном платье, черная кружевная мантилья прикрывала ее волосы. Герцог сразу понял, кто перед ним. Это была донья Марген де Ламар д,Ампаро, так назвала ее дочь.
         Графство Ампара занимало чудесную долину между хребтами Съерра Ара и Съерра Нава, расположенную южнее перевала. Основной доход семейство получало как раз оттуда, а не с  поместья Ламар. В долине были плодородные земли, луга и леса. Странно было, что этим людям не жилось в замке Ампер, стоящем где-то в долине. Они почему-то предпочли поселиться на перевале Рока-Гри, где и стоял одноименный замок. «Впрочем, - подумал дон Иероно. – О вкусах не спорят. Может, и Ампер также запущен».
         Донья Марген была немолода, хотя по ее лицу, на котором отсутствовали морщины, нельзя было определить возраст, он просто чувствовался. Она была очень красива, не так, как Мартис, но той зрелой красотой, которая поражает своим совершенством, красотой, умудренной жизненным опытом, и как будто не тронутой временем. У нее были  ярко-синие глаза, и сейчас они сверкали гневом, глядя на дочь и королевского байля.
         Дон Иероно не мог сообразить, как объяснить свое отсутствие, тем более под таким сверлящим взглядом доньи Марген.
- Он просто заблудился, - держала за него ответ Мартис, а потом быстро исчезла в боковую дверь.
- Хорошо, - смягчилась донья Марген и уже спокойно обратилась к  дону Камило. - Одэ, распорядись, чтобы накрывали на стол. Следуйте за мной, - эти слова были уже обращены к дону Иероно.
- Как скажешь, Мара, - дон Камило скланил голову.
        Похоже хозяйка замка была хозяйкой во всех смыслах.
- Моя дочь слишком молода, чтобы смущать ее обществом мужчины! И я не потерплю, чтобы расфранченный попугай тревожил ее мысли! – кажется, донья не собиралась останавливаться.
        Она и не думала говорить с ним о доходах, налогах и тому подобному, ее занимали только собственные проблемы. Главной проблемой она считала дона Иероно. Уже прошло десять минут, как она разразилась обвинениями в адрес молодого человека, она не давала вставить ни слова. Он стоял, опустив голову, еще и потому, что она сидела в кресле за столом. Ему показалось, что она забыла о нем и выплескивала свое негодование уже просто в воздух потому, что была не в духе с самого утра.
- По какому праву вы так со мной говорите? – напомнил он ей о своем присутствии. – Я - королевский байль.
- Я – мать. – отрезала она. – Давайте ваши бумаги и сядьте, не маячьте передо мной.
       Ему показалось, что донья Марген успокоилась, он сел в кресло, наблюдал за ней, все еще не понимая, что ей в нем не нравилось. Она пробежала верительные документы глазами, вернула их ему обратно.
- Я чту свой долг перед королем. – она сменила интонации и  пододвинула к королевскому советнику толстый гроссбух. – Можете проверить.
        Он листал страницы, и цифры скакали перед его глазами. Герцог отложил книгу, поднял голову, его занимала только одна мысль. Он видел, что его мысль явно не понравилась донье, но она ждала, что же он все-таки скажет.
- Я могу задержаться в вашем замке? Возможно мне потребуется более подробно изучить ваши записи. – спросил он в волнении, но твердо, и добавил уверенно.  – Или мне стоит еще раз приехать?
- Так, значит «еще раз», что-то на просьбу не похоже. – протянула донья, встала, зашагала по кабинету, повернулась к нему. – А зачем, позвольте вас спросить? В этом есть необходимость? Проверяйте сейчас, еще только утро! По-моему, ваши полномочия с проверкой этой книги заканчиваются! Или вас интересует что-то иное, а точнее кто-то?
        Она уперлась в столешницу из полированного дуба маленькими крепкими руками и снова сверлила его своими поразительно синими глазами. Герцог чувствовал, как краснеет, но ничего не мог с собой поделать. Эта женщина его смущала, он не боялся ее, но ощущал себя крайне неловко. Ему казалось, что она взглядом просеивала все мысли в его голове. И они ей похоже не очень-то нравились.
- Из-за Мартис? – неожиданно спросила она. – Можете не отвечать, я и так вижу, что права.
        Она снова села в кресло за столом, задумчиво смотрела на него, как будто что-то прикидывала в уме.
- Ступайте, после завтрака я сообщу вам о своем решении.
        Герцог молча поднялся и удалился, и только потом удивился, что беспрекословно ей подчинился, как королю.
Завтрак был не хуже вчерашнего ужина, похоже, в замке доньи Марген любили вкусно поесть, и, несмотря на это, обитатели замка полнотой не страдали. И мать, и дочь, и даже дон Камило были на редкость стройны, впрочем, как и все слуги, которые прислуживали им за столом. Дон Камило поглощал еду с завидным аппетитом,  пил тоже вволю и требовал того же от гостей. 
        Мартис сидела рядом с матерью во главе стола, но в ту сторону, где сидел дон Иероно, старалась не смотреть, хотя порой он ловил украдкой брошенный на него взгляд. Великолепно приготовленные кушанья не лезли дону Иероно в рот, он почти ничего не ел, глоток вина только усилил его волнение. Он смог осознать происходящее с ним только тогда, когда остался один в той комнате, где ночевал.
- Боже мой, Ваша Светлость, на вас лица нет! – воскликнул  камердинер Гуго, когда увидел его. – Неужели хищения и подлоги? А на вид такая женщина…
- О, Боже, оставь меня, - произнес дон устало.
        Герцог упал на кровать лицом вверх, смотрел на мерцающий блестками балдахин и думал: «Действительно, Боже мой! Надо же, я влюбился без памяти! Что она решит?». Он думал о донье Марген, а вовсе не о Мартис, почему-то в ее согласии он не сомневался. Но он так боялся отказа остаться, что чувствовал дрожь во всем теле. Его опасения не оправдались. Донья прислала слугу сообщить, что она разрешает дону Иероно остаться на неопределенное время. Слуга так и сказал: «Ее Высочество просили передать, чтобы вы сами определили срок вашего пребывания в замке». «Ваше Высочество»  – так обращались только к принцам крови. «Ампаро не такое уж большое графство, не говоря уже про скудные земли хасенды Ламар. Кто же она такая, эта донья Марген?» - герцог не помнил, было ли в книге ноблесов ее имя отмечено особым знаком высокородства.
        Записи в гроссбухе он все-таки  проверил. Сердечные дела, конечно, важны, но и о служебных забывать не стоило. Перед обедом донья Марген предложила прогуляться верхом до долины Ампара, заодно взглянуть на эти земли. С перевала долина была не видна. Поездка оказалась приятной, так как донья взяла с собой Мартис.
        По перевалу путь был несколько утомительным, но не слишком долгим. Дорога шла по склону и была достаточно ухоженной, видно было, что по ней часто ездили не только верхом, но и на повозках. Край дороги, обрывающийся в узкое ущелье, был укреплен камнем. Это порадовало герцога, в отличие от замка, за дорогой хорошо следили. Не мудрено, от состоянии здешних путей зависела жизнь всех, кто жил на перевале. А за перевалом открылся вид на обширную зеленую долину. Ее дальний край почти не просматривался, скрываясь где-то у туманных хребтов. Склоны долины поросли лесом, а луга пестрели цветами. По берегам реки, которая несла свои воды через долину, виднелись несколько небольших селений.
- Это Ода, Ампер отсюда не видно, - указал на реку дон Камило, который к неудовольствию доньи увязался за ними.
        Замок Ампер они увидели, повернув за утес. Он далеко белел на высоком уступе почти в середине долины. Дорога запетляла вниз, но к замку они не поехали. Донья Марген объяснила, что туда они и до вечера не доберутся. У дона Иероно не было надобности осматривать замок Ампер и он согласился с предложением хозяйки устроить пикник на лужайке, что виднелась внизу.
        Пикник удался, на природе все немного расслабились. Даже донья несколько раз улыбнулась шуткам дона Камило. Но дона Иероно пикник порадовал вовсе не обилием закусок и вин, взятых в дорогу, а тем, что здесь была возможность перемолвиться с Мартис хотя бы парой слов. Конечно, их разговор двумя словами не обошелся, зато никто не препятствовал этому. Донья Марген была снисходительна, а дон Камило делал вид, что его это не касается. Говорили вроде бы ни о чем, но влюбленным не нужен смысл слов. Важно то, что можно слышать и видеть любимых. Взгляды Мартис, интонации ее голоса, ее смех, окрылили дона Иерона, и он понял, что у него есть надежда. Если только донья Марген не окажется бесчувственной и прагматичной.
        Вернулись в Рока-Гри к вечеру. Донья Марген на ужине была печальна, бокал с вином подрагивал в ее руке. Дон Камило вел себя, как ни в чем не бывало. Дон Иероно все же не удержался и тихо спросил у Мартис: «Что-то случилось?». Но донья Марген услышала, ответ ее был крайне странным: «Теперь уж все равно! Возможно, это проведение свыше. Будьте счастливы сколько возможно».
        И они были счастливы долгих девять лет. Рождение дочери еще больше сблизило их. Но счастье не бывает вечным. Он знал, что М;рита, ему нравилось называть жену этим именем, хранит какой-то страшный секрет, какую-то ужасную тайну.  Порой это ее угнетало. Задумчивыми и печальными становились ее глаза. Она только качала головой на его молчаливый вопрос.
       А потом ее не стало.  И он остался один с дочерью.

Глава 2

       Год спустя после смерти жены дон Иероно отвез дочь в монастырь Эсабидуро. У Орланды проявились магические способности, но пользоваться ими она не умела, поэтому не противилась воле отца. Герцог оставил ее в монастыре, пообещав приезжать как можно чаще.
      Монастырь был выбран за неимением лучшего. Сначала дон Иероно отправился к донье Марген, как и просила его жена. Теща жила уединенно все также в Рока-Гри. Дон Камило уехал, как только Этеро не стало.
- Я попросила его оставить меня. При моей скорби о Мартис его вид меня просто бесил!
        Донья почти не изменилась с того последнего раза, как дон Иероно ее видел. Но что-то в ней как будто надломилось, и уже не чувствовалась ее самоуверенность, и надменности как будто тоже поубавилось.  Они сидели в пустой гостиной. Поленья в камине потрескивали, почти не давая тепла. Горячее вино со специями – калента, стыло в высоких серебряных кубках. Дон Иероно бросал рассеянные взгляды по сторонам. Ему казалось, что в замке все какое-то лежалое, как будто вынутое из старого сундука. Нет, на мебели не было ни пылинки, ни царапины, и все ковры были целыми. Но даже сама донья Марген казалась засохшим цветком, вынутым из старой книги, который кто-то положил туда давным-давно.
- Я рада тебя видеть. И рада бы помочь Орланде, - продолжила она. – Но боюсь мне придется тебе отказать. Какая из меня теперь наставница? Каждый раз, глядя на Орланду, я буду видеть Мартис. И это будет мешать мне учить ее, а ей будет мешать понимать меня. Вся моя магия высохла, дорогой Иероно. Прости. Я уже не живу, а так…
         И она надолго замолчала. «Она любила Мартис больше, чем я. И с ее смертью утратила всякий интерес к жизни!» - поразился своей мысли дон Иероно. Он вспомнил, что она немедленно приехала, хотя до этого редко навещала их в столице. Гонец с извещением вернулся, сказал, что не застал ее в замке. Она почувствовала, что что-то случилось с дочерью, и сразу же пустилась в дальнюю дорогу. Успела проститься и ни слезинки не проронила, стоя у гроба. Дон Иероно вдруг понял, отчего погиб Этеро. Материнское проклятье – сильное средство.
         Первые три месяца герцог по просьбе ментора Синсеро не появлялся в монастыре, а когда приехал, едва узнал дочь. Она слегка похудела и загорела, так как часто бывала на солнце. Но в ее синих глазах исчезло выражение страха, они светились любопытством и жаждой жизни. Орланда обрадовалась приезду отца, но домой не просилась. Она жила на Вилла Пенья, у крепостной стены Эсабодуро. Здесь обитали ученики и последователи эсабо в простых жилищах, построенных из плитняка. Эсабо не признавали никаких излишеств. Орланда не жаловалась на суровость своей обители, которую она делила с девушкой Инезой, как будто десять лет, проведенные в отцовском дворце совсем забылись. Герцог провел два дня с дочерью и уехал в Алькарасар успокоенный. И навещал ее так часто, как только мог.
        Спустя семь лет в свое очередное посещение монастыря, дон Иероно снова был взволнован поведением дочери. Они вышли прогуляться в горы. Орланда шла впереди. На ней было простое серое платье из грубой материи, распущенные волосы ниспадали по спине до самого пояса. Весна в горах начиналась поздно, кое-где еще лежал снег, холодный ветер порывами трепал платье Орланды и плащ герцога. Она остановилась на вершине утеса, обернулась к подошедшему отцу.
- Смотри, отсюда видны пики Пирреев - Монтана, Альтура. – она указала рукой на виднеющиеся за дымкой снежные вершины.
- Тебе не холодно, здесь свежо и ветряно, а на тебе совсем легкое платье? – спросил герцог,  отворачивая лицо от ветра.
- Нет. Я многому научилась за это время, но не познала самое себя. – засмеялась Орланда. – Ментор говорит, что я могу днем видеть звезды, но не могу видеть в своем сердце. Зачем мне это? Мне хочется иногда перелететь через это ущелье, и я знаю, что смогла бы это сделать. Мне хотелось бы знать, что там за кордильерой.
- Я думаю, он прав. Безрассудные порывы ведут к гибели. Неужели ты этого хочешь? – герцога насторожило ее заявление. – За Пирреями страна альфов, густые леса, луга, озера и реки, а сразу за ущельем лежат владения карлингов. И у тех и других мы не очень-то в чести, они недолюбливают людей. Идем обратно уже поздно, солнце садится.
- Знаешь, какие здесь звезды ночью? Огромные и словно живые, порой мне кажется, что они пытаются мне что-то сказать. – она как будто не слышала его, неожиданно произнесла. – Почему ты привез меня сюда? Ты никогда не рассказываешь, чем занят. Я так мало знаю о тебе, папа. –  повернувшись к отцу, повторила. – Почему?
- Я мало смыслю в магии, поэтому ты здесь, кто-то же должен был тебя научить. – сказал он, помолчал. - Я думал, что тебе не интересна моя служба, но я скучаю без тебя и вспоминаю тебя каждый день.
        Быстро темнело, как это обычно бывает в горах. Только что был вечер, и вот уже ночь вступила в свои права. По мановению руки Орланды тропинка слабо засветилась. Только нагнувшись, герцог понял, что на камнях по обочинам сияли лишайники.
- Идем, по дороге мне расскажешь, как ты живешь без меня. – сказала Орланда, подхватила отца под руку. –  Я тоже скучаю по тебе и по маме.
        Оставив Орланду в ее хижине, герцог направился к ментору Синсеро, ему не понравилось настроение дочери. Ментор - высокий седой старик, выслушав опасения герцога, поднялся, и некоторое время задумчиво смотрел в окно.
- Да, Орланда научилась многому, умение контролировать свои силы – это одно из наших правил. Но она девушка особенная, вы сами это прекрасно знаете. Собственные возможности опьяняют ее, все кажется доступным. Она сейчас в том возрасте, когда страсти управляют не только телом. Ее дух пребывает в томлении перед неизвестным.
- Но что делать? – нетерпеливо перебил его дон Иероно.
- Что? Думаю, вам стоит сделать неизвестное известным. Направьте ее стремление в иную сторону, чтобы это захватило ее всю целиком. Мы сделали все возможное, но эта тьма внутри как будто родилась с ней. Она ослабла, конечно, но не исчезла совсем. И все же альфийское наследие в ней сильно. Теперь ей нужна ваша помощь, вы ее отец и справитесь с этим.
- Но как я ей помогу? Я ничего в этом не смыслю!
- Она не может вечно жить в монастыре. Орланда слишком увлеченная натура, затворничество  пойдет ей только во вред. Никто не сможет сдерживать ее, пока она сама не захочет этого. Это все равно, что ветер сковать цепью. Что вы собираетесь предложить ей после выхода отсюда? Не знаете? Удержите ее в этом состоянии, она остается хадой, пока бруйя в ней дремлет. Она могла бы стать великой колдуньей или великой волшебницей, как ваша супруга.
- Нет, я не хочу такой судьбы для дочери. Мартис была только целительницей. Она говорила, что великие волшебницы и  великие колдуньи плохо заканчивали свои дни.
 - Тогда выдайте дочь замуж, найдите подходящего молодого человека, такого, чтобы она влюбилась в него без сомнения. Любовь – это тоже магия, порой более сильная, чем магия наших возможностей. Одинокая женщина, которой неведомы любовь, сострадание или иные благие чувства, опасна, даже обычная женщина,  не такая, как Орланда. Это мое мнение. Я знаю, на это нужно время, но все же попробуйте занять ее мысли чем-то похожим уже сейчас. Пробудите в ней человеческие чувства, расскажите ей, как вы познакомились с ее матерью. Вы ведь любили жену?
- Да, любил. – подтвердил герцог. – Вы думаете, это подействует?
- Конечно, если ваша история была обычной, приукрасьте, девушки в этом возрасте любят романтичные истории.
- Может мне забрать ее отсюда? Время нужно и для того, чтобы привыкнуть к обычной жизни.
- Пока не стоит. Лучше подготовить ее к этому постепенно. Я поговорю с ней.
          Дон Иероно был в растерянности: с чего начать? Он уже задумывался о будущем дочери, но конкретных соображений у него по этому поводу не было. Он предполагал, сколько соблазнов ждет красивую девушку при дворе, а Орланда уже сейчас была очень красивой, иногда ему казалось, что она красивее своей матери. Или он забыл, как выглядела его покойная жена? Он реже вспоминал о ней, больше думая о дочери. И все же, когда оставался во дворце один, чувствовал себя ужасно одиноким. Последнее время у него одновременно было два желания: спрятать Орланду подальше от мирской суеты и быть с ней рядом, чтобы защитить, не дать ей повторить судьбу матери, бабки и всех женщин их рода. Последний год он чаще приезжал в монастырь, чувствуя насущную потребность видеться с дочерью.
Он вспомнил, что донья Марген еще жива. Он помнил тещу как несчастную мудрую женщину, которая добровольно обрекла себя на одиночество. Возможно она знает ответы? Он решил, что надо ее навестить. Она очень любила свою дочь и не враг Орланде, хотя и видела ее всего несколько раз. Тогда, после смерти Мартис, он объяснял ей состоянии дочери. Но донья помочь отказалась, сказала, что ее вмешательство только все ухудшит. «Когда надо будет, сам приедешь за советом», - сказала она напоследок. Наверное, это «когда надо» настало.
        Дон Иероно вернулся к Орланде, чтобы проститься. Хижины послушников, если и носили  снаружи некий налет романтичности, то внутри были лишены и этого. Скудная обстановка без прикрас должна была, по мнению герцога, угнетать, но скорее всего у простого убранства жилища была одна цель - не отвлекать учеников от занятий. Светловолосая Инеза учтиво присела и исчезла за дверью, оставив отца с дочерью наедине.
- Что тебе сказал ментор? – спросила Орланда, увидев отца.
- Рассказал о твоих успехах и посоветовал готовить тебя к обычной жизни. – сказал дон Иероно, побоявшись открыть ей больше.
- Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Орланда.
- Мне хочется, чтобы ты, когда приедешь домой, чувствовала себя моей дочерью, высокородной донной, а не простой послушницей. Я не последний человек в королевстве, тебе придется бывать при дворе. Ты же не захочешь быть затворницей?
- Ты боишься, что я могу подвести тебя своим невежеством и видом? Думаешь, я не знаю этикета?  – она засмеялась.
         Орланда грациозно присела перед отцом в реверансе. Она была так юна и так красива, что герцог разволновался и едва удерживал слезы на глазах.
- Ты так прекрасна, моя девочка, как заря, как звезда! – дон Иероно прижал ее к своей груди. – Когда ты приедешь домой, у тебя будет все самое лучшее. Все, что ты захочешь! – он поцеловал ее в лоб. - Ты не рассказываешь, чем ты занята, что читаешь последнее время?
- Я изучаю трактат о ядах, и теперь могу отравить кого угодно! Не верь мне, я не хочу быть злой, но иногда я становлюсь непримиримой сама с собой. Я ненавижу мага Аль-Сиблаха, я знаю, это он виноват в смерти мамы.
- Он давно умер, Орланда. И ненавистью никого не вернешь. Нужно найти в своей душе покой.
- Ты примирился с ее смертью? – она отошла и смотрела на него в упор, синие глаза потемнели от гнева.
- Я старался, моя ненависть мешала бы ей обрести покой в ином мире. Но я иногда жалел, что не убил его своими руками. Смерть настигла его сразу после смерти твоей матери, иначе не знаю, что бы я сделал …
- Я знаю, это бабушка. Я тогда почувствовала, как она…
Глаза Орланды потеплели, она подошла к отцу, обняла его. Дон Иероно гладил ее волосы, чувствуя, как она напряжена, но эти гневные огоньки в ее глазах заставили его отнестись к словам ментора серьезнее.
- Бабушка не раскаивается и она очень одинока.  Мы ее как-нибудь навестим. – он постарался перевести разговор на другое. - Хочешь, я привезу тебе что-нибудь почитать? Романсеро или новеллы?
- Привези, это интересно или поучительно?
- Все девушки при дворе это читают, я пошлю книги с гонцом, как только приеду в город. Тебе пора, и мне тоже.
- До встречи, папа.
- До свидания, Орланда.
        По дороге в Алькарасар дон Иероно размышлял, какие шаги предпринять, следуя совету ментора. И еще он твердо решил навестить тещу.
        Через неделю, уладив все дела, дон Иероно отправился в дорогу. Спешить вроде бы было некуда, король его милостиво отпустил на несколько дней, но он все равно торопился.  Шла привычная война с королевством Колиной. Слово «война» для мелких стычек на границе было слишком громким. Маршал де Кортеза как будто развлекался, гоняя противника туда-сюда. Герцог намекнул королю, что все эти проволочки стоят денег, которые тянут из казны. Король пообещал что-нибудь предпринять. Его Величество был не слишком дальновидным и не имел сильного характера, так нужного правителю. Похоже, что война его тоже развлекала, как и маршала. «Не к добру все это». – размышлял дон Иероно, разглядывая из окна кареты печальные пейзажи западных земель.
        Рока-Гри уже маячил на фоне Пирреев. В замке ничего не переменилось, все оставалось прежним, будто время здесь остановилось. Единственное изменение произошло с посудой. Донья Марген больше не пользовалась серебром, на столе красовался изысканный фарфор. Неизменная калента казалась почти черной в белоснежном фарфоровом бокале.  После рассказа герцога, глаза тещи стали ярче. Та туманная дымка, что заволокла ее проницательный взгляд, внезапно спала, и они снова сияли сапфирами. Дон Иероно решил, что глазами Орланда пошла в бабку. Донья Марген встрепенулась, как проснувшаяся птица, и сразу же перешла к делу.
- Возможно, это наш последний шанс. Тебе, Иеро, нужно найти графа де Синклера. Насколько я знаю, он последний потомок из их рода. Это очень древний род, почти такой же как мой. Тебе известно, что наши предки стояли у истоков Мундо? И таких дел наворотили при этом, что до сих пор не разберемся. Может, тебе удастся то, что не получилось у меня! Твоя дочь должна выйти замуж за этого графа.
- Вдруг он не захочет? Вдруг он нам совсем не подойдет?
        Дон Иероно был удивлен напористостью тещи, почти забыл, что она могла быть резкой в своих суждениях, а уж отдавать приказы у нее было просто в крови.
- Захочет. Подойдет. Я уверена. Тебе нужно просто его найти. После своих неудач, я потеряла его из виду. Надеюсь, Этеро не успел и тут внести свою лепту. Мне надо было придушить его еще в колыбели! Не графа, а дурака – племянника!
        Герцог выслушал тещу. Подумал, что зря приехал. «Исполнил просьбу жены», - утешал он себя, возвращаясь в Алькарасар. «Граф де Синклер, почему именно он? Так толком ничего и не сказала. – подумал он о донье. – Чепуха! Присмотрюсь к придворной молодежи, там, кажется,  полно и умных и красивых, не всегда богатых, правда, но для нас это не беда. Трудная задача – найти молодого кабальеро, умного, талантливого, Орланда не потерпит бездарность, такого, чтобы был достоин моей красавицы». Герцог размышлял , вспоминая разговор с доньей Марген.  Он не представлял, есть ли вообще подобный молодой человек при дворе.  И все-таки, почему де Синклер? Донна Марген не объяснила. Сказала, что это судьба и что нельзя ошибиться еще раз. Он так и не понял, о чем она полубредила. Дону Иероно показалось, что смерть дочери подкосила тещу. Она вдруг сразу постарела на полстолетия.
        Герцог думал о возможных женихах. Всплывали разные лица, но ни одно из них не устраивало дона Иероно ни как отца, ни как примаса. Почему де Синклер? Он не придал этому большого значения.
        Он отправил Орланде книги сразу же, как только нашел то, что нужно. Он решил, что для девушки, незнающей, куда обратить свое сердце, лучше всего подойдут героические и любовные романсеро. Герои и любовь всегда рядом. На ближайшем рауте он пристально рассматривал всех молодых кабальеро, которые здесь были. Ни один не удовлетворял герцога полностью, у каждого был какой-нибудь недостаток. Если красив, то не богат или ничтожество, если богат, то некрасив или транжира, если умен, то некрасив и не богат. Он перебрал всех молодых холостяков, но безрезультатно. Он хотел идеального мужа для дочери, или почти идеального. И он был уверен, что сможет ее убедить, если найдет такового.
        В следующий свой приезд дон Иероно был обрадован: Орланде понравились книги. Оказалось, что она никогда не читала стихов.
- Оставь это у меня, я еще перечитаю. – попросила она отца. – «И они в любви взаимной распри старые забыли, ибо нет ни ссор, ни распрей там, где царствует любовь». Это так, папа?
- Я рад, что тебе понравилось. Да, это так, любовь тоже магия.
        Прошел еще год, герцог навещал Орланду, как и прежде, но разговоры уже были другие, она с удовольствием слушала его рассказы и искренне старалась передать то, что ее занимает.  Он видел в ее глазах уже иной блеск: предчувствие любви. Это сияние было ему знакомо, такое же было в глазах ее матери, когда они только познакомились. Орланда стала еще краше. Дон Иероно нервничал, вся затея с кандидатом в мужья для дочери проваливалась, он не был уверен ни в одном молодом человеке. А этот Синклер при дворе не появлялся и как-то выпал из его памяти. Впрочем, герцог и не думал его искать, какой-то бедный граф из захолустья, пусть и славившийся своими предками, разве пара его дочери? Может, донья Марген совсем выжила из ума, когда предложила ему такое? И все же на этот раз герцог ехал в Алькарасар с  предчувствием, что должно произойти что-то важное.
        На Королевский совет он прибыл как обычно немного раньше, чтобы предварительно поделиться  своими соображениями с королем наедине. Рей Феррано на этот раз был больше занят войной, чем другими государственными делами.
- Пока ты отсутствовал, я назначил нового Главнокомандующего, Кортеза убит. Как его могли убить во время войны?! – воскликнул король и тут же успокоился. - Но не все так плохо,  он нашел себе приемника. Маршал Синк прибыл вчера в Алькарасар и сегодня даст нам разъяснения, что он собирается предпринять для победы. – продолжил король и, увидев недоуменное лицо примаса, пояснил. – Я его знаю почти с детства, он воспитывался с Агусто. Достойный приемник покойному маршалу. Ты с ним не знаком? Он должен быть уже здесь, он всегда точен.
        И в самом деле в подтверждение слов короля в дверях появился камареро.
- Маршал де Синклер, Ваше Величество! – напыщенно объявил он.
        Маршал вошел следом. Дон Иероно вздрогнул, когда услышал это имя, и сейчас с изумлением разглядывал мужчину в красном генеральском мундире, которого раньше никогда не видел. Он был слишком молод для Главнокомандующего Королевской Армией, и потрясающе красив: черты его смуглого лица были безупречны.  В нем чувствовалась сила, уверенность, надежность, а его темные глаза были умны и проницательны. Высокий и стройный, с черными, коротко остриженными волосами, ни бороды, ни усов он не носил, в отличие от многих кабальеро, и от этого казался еще моложавее. И что-то еще было неуловимое, что-то притягивающее ...  Дон Иероно слышал о нем как о генерале Синке, но ему и в голову не приходило выбирать мужа для дочери среди военных. Его мнение об армейских даже высших чинах было не очень лестным, он считал их хвастливыми зазнайками и недалекими грубиянами. Главнокомандующий де Кортеза, пожалуй, был исключением, он знал его как умного и хитрого политика. И уж герцог никак не думал, что это именно тот Синклер, о котором твердила донья Марген. Правда, с маршалом Синком дон Иероно никогда лично не сталкивался, пока тот оставался генералом, в этом не было необходимости.
Новоиспеченный маршал приветствовал сначала короля, а потом примаса. Что ж,  он вел себя как  настоящий кабальеро.
- Вот и наша надежда! Ну не Марс ли? – воскликнул король. – Почему ты не в маршальском мундире, Синк?
- Еще не готов. – ничуть не смутился маршал. – Но на параде по случаю нашей победы обязательно буду в голубом мундире, обещаю.
- Ха! Наш маршал скромностью не отличается! Представляешь Фуэрса, он с самого начала метил в Главнокомандующие!
- Что ж, похвальная цель. Мы с вами встречались когда-нибудь? – спросил дон Иероно на всякий случай.
- Вряд ли, я почти все время на передовой. Война – ничего не поделаешь. – ответил маршал, улыбнувшись. – Но я рад быть в одной команде с вами, и постараюсь оправдать доверие Его Величества.
         И голос у него был глубокий и звучный, но не грубый. Молодой человек произвел на примаса самое благоприятное впечатление, хотя позже в этот же день дон Иероно успел убедиться, что он, имея массу достоинств, был порой излишне самоуверенным, непомерно амбициозным, иногда жестоким и часто снисходительным. Маршал Синк не признавал критики в свой адрес, относясь к этому скептически, но и не поддавался на откровенную лесть. Такие странные сочетания черт характера говорили о том, что маршал  человеком сложный, в привычных выражениях это звучало как «себе на уме». Примас был уверен, что молодой человек прекрасно понимал, как действует на собеседника его притягательная внешность, и использовал это в своих целях, которые не всегда были понятны.
        Перед членами Королевского совета маршал выступил весьма удачно, кратко, но емко обрисовал ситуацию на фронте, высказал свои соображения по поводу сильных и слабых сторон противника. Сдержано изложил свою стратегию, не вдаваясь в подробности, однако на все вопросы дал исчерпывающие ответы, которые были логичны и лаконичны. По крайней мере, на словах молодой человек выглядел весьма достойно. Однако спустя два месяца примас уже на деле убедился в его умелом командовании армией, когда война была выиграна с незначительными потерями и на выгодных условиях. Он подумал, что все-таки Кортеза был уже стар и, возможно, поэтому тянул войну, не давая решающего сражения.
         Маршал Синк был богат, красив, знатен, умен и талантлив. Правда, последнее его качество вызывало сомнения у дона Иероно. Было ли умение убивать людей или посылать их на смерть талантом? Впрочем, на переговорах маршал Синк вел себя на редкость дипломатично и оказался неплохим политиком, пожалуй, более компетентным, чем бывший маршал де Кортеза. «Вот кто мне нужен, возможно, это тот самый де Синклер, о котором твердила донья Марген. Немедленно собрать о нем все сведения, узнать все, что можно. Красавцы и герои просто соблазн для девушек, а когда они обворожительно улыбаются и говорят проникновенным баритоном – это то, что нужно, но самое главное – он еще свободен», - решил примас удовлетворенно.


Глава 3

        Твари снова напали, хотя теперь это уже не было неожиданностью. Люди были готовы защищать то последнее убежище, что осталось за ними. Джейнардо с ужасом думал о предстоящей ночи. Решетка эркера башни в нескольких местах была нарушена, стекла давно были выбиты, остались только переплеты рам, к счастью они были железными. Твари были слишком большими, чтобы полностью протиснуться сквозь проемы - это хоть как-то  спасало невольных узников. Короткий дневной сон не приносил долгожданного отдыха, и к вечеру тело отказывалось подчиняться.  Был ли какой-то из этого выход, они пока не знали. Вернее не успевали об этом подумать. Ночью сражались до изнеможения, а днем валились от отупляющей усталости. Люди, загнанные наверх,  были достаточно напуганы и старались не спускаться ниже предпоследнего этажа. Перекрытия и галереи кое-где рухнули, не выдержав массивных тел монстров.  Большая часть оконных проемов зияла пустотой. На нижних этажах царила полутьма даже в дневное время. Оставшиеся в живых так уставали за ночь, что уже не в силах были что-либо соображать днем. Одежда превратилась в лохмотья. Острые когти этих тварей рвали все, что им попадало. Царапины и раны, нанесенные их когтями, часто были не смертельны, но очень болезненны.
        Что творилось в городе, никто толком не знал, выбраться за пределы дворца, оставшиеся в живых, пока не рисковали. С холма Антиго, на котором высился Альзар, город казался как будто целым, но не жилым. Джейнардо подумал, что опрометчиво было строить дворец вдали от города. Конечно, красиво, когда королевский дворец окружают сады и парки, когда кругом благоухают цветы, а фонтаны испускают тысячи струй. Подальше от городской сутолоки и низменных потребностей, туда, где чистый воздух и голубое небо, а ночью ничто не заслоняет звезды. Теперь они платили кровью за эту ошибку.
        Люди сидели вокруг костра: группа мужчин и несколько женщин. Принц все еще оставался понурым. Поручив Синку командование и защиту, он почти ни с кем не общался. Его можно было понять, такой приход к власти вряд ли был приятным,  гибель принцессы и короля продолжали держать его в печали. Он так и не согласился принять королевский скипетр и корону без надлежащей коронации. Но он оставался главным сюзереном всех сидевших здесь людей.
        Сегодня была славная битва, среди людей погибших не обнаружилось, отделались небольшими ранами. Донья Кирена перевязывала раны, суетясь в дальнем углу башни.  Неизвестно откуда появившийся бочонок крепкого вина, моментально вскрыли. Кубок пустили по кругу, женщины тоже не отказывались. К такой кошмарной жизни привыкнуть было трудно, возможно вино на время даст забытье, так и решили: пусть все пьют.
         Джейнардо оглядел сидевших вместе женщин. Бывшие фрейлины и придворные дамы были теперь похожи на бродяжек. Шелка и кружева истрепались, парики не носили ни женщины, ни мужчины. Женщины, однако, сохранили свои драгоценности, было странно видеть на потных шеях ожерелья, а на грязных руках браслеты и кольца. Мужчины по большей части берегли то немногое оружие, которое было при них. В свете костра виднелись хмурые лица, потери были не только у принца, каждый кого-нибудь потерял.
        Орланды среди них не было, у нее была своя компания. Он поморщился, бывшая жена доставляла ему проблемы и портила репутацию маршала и воина. Это он считал ее бывшей, хотя формально она была все еще его женой. Она была единственной женщиной, бросавшейся со шпагой в руках  в битву наравне с мужчинами, которые еще могли держать оружие. Вылазки на нижние этажи и подвалы устраивала в основном она вместе с небольшой кучкой таких же сумасшедших мужчин. Это были его бывшие офицеры. «Надо бы запретить, пока все не погибли», - подумал он и опять нахмурился. В прошлый раз на его запрет Орланда усмехнулась: «Меня жалко? Людей пожалей, сдохните без еды и воды, если мы ничего не найдем». Казалось, что она специально была с ним груба. Он тогда разозлился: «Черт с вами, рыскайте». Сам понимал, что еда и вода – веский довод. А разозлился потому, что вместе с ней был Алехаро де Кастеда, ее любовник.
        Всем нужен был отдых. Некоторые ушли и расположились спать на штабелях досок и груде хлама по углам.  Но несколько мужчин все еще сидели у костра. Алехаро был среди них. Он белозубо ухмылялся, нагло глядя в глаза своему бывшему командоресу.
«Держите, Синк!» - его окликнули, вручили кубок с вином. Джейнардо приложился к кубку, не оторвался, пока все не выпил. «Вот это да, целую пинту без отрыва! Браво маршал, браво Синк!», - его кубок наполнили снова.
       Нужно было бы тоже где-то прикорнуть, но Джейнардо остался у костра. Предрассветные сумерки еще не наступили, но близость утра уже чувствовалась. Из-за пасмурной погоды и растений  на крыше, и днем  под куполом было не очень-то светло. Небо было постоянно затянуто свинцовыми облаками, но дождя, которого ждали с нетерпением и с содроганием, все не было. Дырявая крыша вряд ли спасла бы их от обрушавшегося дождя, но нехватка пресной воды уже давно была проблемой. Твари почему-то по средам выползали только до половины ночи. Донья Кирена сказала, что сегодня среда, она одна вела счет дням, поэтому никто не усомнился. Сколько времени они тут торчали? Несколько дней, а казалось, что целую вечность.
Он смотрел на небольшое пламя костра, оно расплывалось оранжевыми пятнами в его захмелевших глазах. Выпитое вино затуманило разум, но долгожданный сон так и не пришел. У костра оставалась несколько самых упертых мужчин, что-то жарили, пьяно посмеиваясь, и тихо переговариваясь друг с другом.
- Синк, ваша доля!
        Запах жареного мяса ударил в ноздри, перед его лицом маячила крысиная тушка, нанизанная на самодельный вертел из рапиры. Мясо выглядело прожаренным и источало аромат каких-то приправ, но обугленный до костей хвост, жесткий как гвоздь, отбивал всякий аппетит. Джейнардо взглянул в лицо мужчине, который протягивал ему необычное жаркое. Это был Диго де Каско, в прошлом щеголь и мот, а теперь приспешник  Орланды.
- Нет, спасибо. – Джейнардо помотал головой, жареная крыса  в качестве ужина не очень-то его прельщала.
- Да бросьте, вполне съедобно, ничего другого все равно нет, а на сухарях долго не протянете. – уговаривал Диго. – И сухари скоро не добудешь. Знаете, эти гады сожрали или изгадили все, что осталось там внизу. И стол, помните, великолепный банкетный стол на сто персон! Все разбито и растащено! Помните, на больших блюдах были жареные куропатки, такие маленькие птички, а вокруг них маринованные оливки…, эх! Мне казалось, что эти гарпии едят только людей, а Алехаро говорит, что они жрут все подряд. Вот напасть!
- Ладно, давайте заднюю лапку, что ли, тьфу! – Джейнардо решился попробовать, в желудке плескалось только вино, парочка черствых сухарей была плохой закуской.
- Что там лапка, берите целую! – обрадовался Диго. – Вкуснятина! Еще добавку попросите!
- Вина командоресу! А то в сухую крыса не пойдет. – пророкотал басом Перо д,Аморес и крикнул остальным мужчинам. – Давайте, давайте, не жадничайте.
       Джейнардо видел смутно, как Алехаро наклонил бочонок, наливая вино в кубок. Он поглядывал на Синка и снова ухмылялся, его белые зубы резко контрастировали со  его темным заросшим подбородком. «И что она в нем нашла?» - мелькнуло в мозгу запоздало. Смуглый и верткий, как угорь, Алехаро протиснулся к нему, протянул вино, продолжая также улыбаться. Его светлые волосы были серыми, как пропыленная пакля, но лицо оставалось все таким же смазливым. Джейнардо скривил губы брезгливо, дотронувшись до грязной руки Алехаро, когда принимал кубок. Потом глянул на свою руку, она была не чище, остались даже пятна крови после битвы. Не так давно, берясь за меч, он надевал белые перчатки, где они теперь? Он кивнул Алехаро в знак благодарности, чего уж теперь вспоминать прошлое.
- Кто старое помянет, тому глаз вон, а, командорес? – Алехаро снова ухмыльнулся, глядя в лицо своему бывшему командиру.
- С глаз долой, из сердца вон. – пьяно пробормотал Джейнардо и зло продолжил с нажимом. – Глаз долой и сердце вон!
- Ха-ха-ха! Вот так, шутит командорес! - загоготали мужчины в ответ на его слова.
       Среди мужчин царила своеобразная иерархия, каждый без напоминания знал свое место. К Джейнардо относились с уважением, но не подобострастно, помня его прежнее положение и заслуги. И все же большинство оставшихся людей признавали его как маршала, а не как правую руку принца, хотя он оставался почти единственным из близких к трону людей.
        Ночью, когда наступала необходимость защищать свои жизни, он имел безоговорочный авторитет. Только он умел расположить людей так, чтобы все подходы к их убежищу были защищены. Он мгновенно оценивал обстановку и управлял осажденными, как это делал на поле боя. В умении владеть оружием Синку не было равных, будь то меч, арбалет или копье. Заставляя измученных людей держать оборону, он и себя не жалел.
        Днем же  наступала в некотором смысле анархия: около десятка смельчаков во главе с Орландой, женщины с доньей Киреной, остальные мужчины, в основном бывшая придворная аристократия, и он с принцем и горсткой бывших офицеров. Принц Агусто вообще не хотел ни кем руководить, Джейнардо это очень не нравилось, потому что отстаивая королевскую власть, он вынужден был дипломатично лавировать между группами. Слава Богу, ему это удавалось, по крайней мере, большинство предпочло подчиняться ему, он вспомнил навыки мирной дипломатии, которым учился у примаса де Фуэрса. Только Синку приходилось гораздо труднее: днем он был примас, а ночью – командорес. Ночью все действовали единодушно, беспрекословно подчинялись приказам Синка. Днем стычки все равно случались из-за еды, воды, спального места, не так сказанного слова, но в таких случаях на его сторону вставали Перо д,Аморес, Орланда и донья Кирена. Принц криво улыбался, называя их «мое правительство».
       Вот и сейчас, сидя в компании пьяных мужчин, Джейнардо чувствовал себя почти чужаком, хотя они были дружелюбны и откровенны. Делить все равно было нечего, на место, которое занимал Синк при принце, никто не претендовал. Придворные привычки были почти забыты, только некоторые женщины продолжали держаться надменно. Дворцовый этикет почти не вспоминали, крепкое слово нередко слышалось и в устах женщин, а мужчины так вовсе не стеснялись, общаясь друг с другом на своеобразном жаргоне.
- Эх, женщину бы сейчас! – протянул кто-то мечтательно и икнул. – Ик-к, даму, хоть какую бы, ик-к.
- Однако Доминго повезло! – сказал Перо, вздохнув. – Его жена жива. Спит сейчас, как младенец на женской груди.
- Усатый младенец! – поддакнул Диго. – Черт, женщины несговорчивые пошли! Попробуй, подластись к этим. – он кивнул в сторону, где обычно спала большая часть женщин под охраной доньи Кирены. – Ау, бабы! – и захихикал довольно.
        Среди женщин в последние дни не было единства, донья Кирена хоть и была умной женщиной, но держать в повиновении всех женщин ей было не под силу. Ее, как жену бывшего сенешаля, многие недолюбливали и побаивались. Небольшая часть молодых женщин, в основном фрейлины, сгруппировалась вокруг донны Альменды, бывшей любимицы принцессы. Но ночью женщины забывали свои разногласия, спали вмести, за исключением некоторых. Замужние дамы, дочери и любовницы предпочитали находиться рядом со своими мужчинами, но таких было немного.
- А что, может, позовем какую-нибудь даму, все веселее будет до рассвета. – предложил кто-то из мужчин.
- Ага, пьяных мужиков так и тянет к бабам. – Перо грубо выругался. – Угомонитесь, олухи, что силы тратить на баб, завтра пригодятся.
- Да, завтра может последняя ночка выдастся! – не унимался Диго, теребя свою козлиную бородку.  – Хочу женщину и все! – и загоготал  снова.
- Вон, возьмите Синка, и баба есть, да что толку!  И ведь терпит, хоть и маршал. -  Перо не совсем складно продолжал  наставлять одуревших от вина мужчин. – Согласен, тяжко. А что поделаешь! Я вот тоже, даже не знаю, жива ли?
         Он задумчиво почесал затылок. Его супруга накануне всей этой заварухи уехала с детьми в поместье, и ему о них ничего не было известно. Никто из них не знал даже, что твориться за стенами дворца, не говоря уже о том, что происходит за городом.
- У Синка две бабы: жена и любовница, и обе живы. – вдруг вспомнил кто-то. – Только он что-то ни на одну …
- Идите вы к черту! – уже рявкнул Перо, он не признавал новых авторитетов, предпочитал привычную власть и поэтому защищал Главнокомандующего. – Нашли время…
- А что,  я бы тоже не прочь. – неожиданно подал голос Джейнардо, выплюнув последнюю косточку, облизнул губы. – Две говорите? А на кой черт они мне, надоели обе, верно подмечено – никакого толку! Сейчас прикажу любой, раз военное положение, то каждая женщина обязана…
- Во дает! Ну, молодец, а мы точно олухи, не догадались. Синк, издавайте приказ! – засуетился Диго, обрадовавшись.
- Вы, что ошалели, Синк? – не поверил Перо, приподнимаясь со своего места.
Его массивная фигура заслонила костер от Джейнардо.
- Аб-бсолютно нор-рмален! – Джейнардо вскинул голову, глаза недобро сверкнули в свете неяркого пламени. – Разрешаю творить безобразия! Приказ устный, бумаги все равно нет, - взглянул на свою правую руку. - И печати тоже.
- А принц…
- Во время войны я уполномочен решать, что делать! – отрезал Джейнардо. – Это еще старый королевский указ, его никто пока не отменил. И если какая дама посмеет отказать…, тащите ко мне, накажу. – захохотал он, чем привел мужчин сначала в восторг, который потом  сменился сомнением.
- Вы серьезно, Синк? – все-таки не поверил Диго. – А то мы бы, знаете, могли бы…
- Синк шутит. – попробовал мягко отрезвить пьяного маршала Перо. – Правда, Ваше Сиятельство?
- Не подмазывайся! – отмахнулся Джейнардо. – Я не шучу. Не верите, сейчас увидите.  – он обернулся к ближайшей куче хлама за его спиной. – Эй, есть там кто? Женщина, слышала приказ?
- Чего орешь, болван! А теперь слушай мой приказ: тащи сюда свое мужское достоинство, нахал! – оттуда неожиданно раздался хриплый женский голос, было ясно, что женщина тоже пьяна. – Нашелся храбрец! Ха, струсил что ли? Эй?
        Мужчины удивленно переглядывались, услышав сразу столько нелестных определений в свой адрес, хотя, судя по ее словам, все это предназначалось одному маршалу.
- Ого, какая, однако, дамочка! – Диго восторженно взирал на командореса. – Мне что ли рискнуть? – он приподнялся, намереваясь покинуть общество мужчин, приложил ладони ко рту. – Ау, донья, вы где? Уже иду!
- Заткнись, хочу первого, по-моему, он мне больше подойдет! – женщина хихикнула весело. – Эй, долго ждать?
- Черт, однако, вам Синк, персональное приглашение от дамы. – хмыкнул Перо. – Ну, давайте, раз напросились. Вы, Главнокомандующий, все-таки, вам простится, если что…
- Иду, милая! – Джейнардо запоздало отозвался на приглашение женщины.
        Он еще не протрезвел, но все же понял, что сморозил глупость, отступать теперь было равносильно тому, что потерпеть поражение в глазах пьяных сотоварищей. Он не привык терпеть поражение даже от женщин, поэтому поднялся и двинулся в направлении голоса, оглянулся, мужчины смотрели на него удивленными  пьяными глазами.
- Что маршал? Маршал тоже мужик. А Синк и до этой бойни был для баб, что твое лакомство. – тихо пояснял оставшимся мужчинам Диго. – Редкая не мечтала, скажи, Алехаро!
- Нашел, кого спросить! Это он у маршала бабу увел, в смысле жену! – напомнил кто-то.
- Да какое там увел! Она сама на меня повесилась, у нее месть, видите ли! – огрызнулся Алехаро. – Теперь ей вообще на всех наплевать. Намахается за ночь мечом, а днем внизу рыщет, как  пантера. Стерва еще та, никто ей не нужен, не я, не Синк!
- Да, ладно тебе, ревнуешь? – бросил ему Диго.
- К кому, к этим гадинам? – разозлился тот. – Где она теперь, черт ее знает! Даже не удосужилась сказать.
- Хочешь сказать, что другого нашла? – поразился Диго. – А что же ты раньше не сказал? Я бы попытался.
- Попытайся, у нее разговор короткий, чуть что, за кинжал!
- Вот женщина! Никто ей не указ! Может, ей военные перестали нравиться? – засомневался Диго.
- Да, кто ей вообще нравится! – не сдавался Алехаро.
- Уймитесь, вы! – шикнул Перо. – Нашли, кого делить!
         Джейнардо слышал, как сзади него постепенно стих говор, из которого ему стали ясны отношения бывшей жены и ее любовника. Злость Алехаро была ему понятна, сам злился два года назад точно так же. Ему понравилась характеристика, которую выдал Алехаро его жене. Он был с ним полностью согласен. «Пантера и стерва», - повторил он с удовольствием.  Впереди маячила груда сломанной мебели, за ней как бы образовывался закуток, в котором и находилась женщина. Здесь было довольно темно, он плохо различал ее лицо, но белый парик на ее голове был хорошо заметен. Локоны парика растрепались, лохмами свешивались по бокам и на плечи, и от этого ее голова походила на нечесаную львиную гриву. Джейнардо не мог  вспомнить, кто из женщин носил такой парик.
- Уютное гнездышко, милочка! – он попытался придать своему голосу подобие нежности. – Почти королевские апартаменты!
- Хватит болтать, на это вы все горазды. – отрезала дама довольно грубо. – Не можешь, так не надо было пить. Вино с тедранцетой, из коллекции Его покойного Величества.
- Ну и что, хорошее вино,  выдержанное и крепкое.
         Он не помнил, что такое тедранцета, но сообразил, что эта одна из придворных дам, фрейлины за королевский стол не допускались, это была свита принцессы. Редко какая дама получала приглашение покойного короля, такой статус имели две или три оставшиеся женщины, одну из них он хорошо знал, это была донья Кирена, которая сейчас мирно почивала в противоположном углу. А может, он спьяну перепутал углы? Донья Кирена, хоть и была дама в возрасте, когда-то имела на него виды. Но она точно не носила парик и не пила. Ему было интересно, какая же из этих надменных сучек смогла опуститься до обыкновенной похоти, а может, это была грубая шутка? Эти дамы просто так уступить мужчине из принципа не могли, он знал эту породу придворных ломак. Джейнардо ухмыльнулся, уж он-то не страдал от недостатка женского внимания, не дамы уступали ему, это он снисходил до них.
- Трава содержит наркотик и возбуждает ненадолго. – пояснила женщина и добавила, хихикнув. – Состояние, скажу тебе, милый мой…, выпьешь и чувствуешь себя, не, не королем, властелином мира! Ну, почти! Часа два действует, до рассвета успеешь. Испугался, что затих? Пошевеливайся, амиго мио!
        Нет, она не шутила, позвав его сюда. Позвала потому, что желала, наверное, до такой степени, что …. До какой? А он сам, до какой степени, что кинулся, даже не раздумывая?
- Тебя, что ли бояться? Тоже мне, властительница!
        Он помотал головой, как сразу не догадался, привкус характерный уже позабылся, а когда-то пил с самим королем. Его глаза немного освоились в полутьме, и он уже различал не только женскую фигуру, но и настоящий ковер, на котором она сидела, и что-то вроде широкого плаща с меховой отделкой, прикрывающего ее ноги. Мелькнула мысль: «Хорошо устроилась». Присел рядом с женщиной, потянулся к ней руками, она пододвинулась к нему, неровно дыша. Дотронувшись до нее, Джейнардо понял, что угодил прямо в грудь. Женщина стащила с себя верхнюю одежду, оставаясь в чем-то наподобие камизеты. Он сразу почувствовал одурманивающий запах женского тела, давно немытого, но, тем не менее, такого желанного сейчас. Поспешно сбросил с себя камзол и рубашку, едва сдерживаясь, если он до этого момента хоть что-то соображал, то теперь желание стало просто безумным. Раздевшись, рванул сорочку у женщины на груди, она легко поддалась, обнажая плечи и грудь.
- Бог мой, да ты красавица! – изумился Джейнардо, уставившись на ее соблазнительную грудь, белевшую перед ним, и сжал ее в своих руках. – Ах ты, прелесть моя!
- Осторожнее, амиго мио, она настоящая. – промурлыкала женщина, не отстраняясь.
- Настоящая. – согласился Синк, припадая  к груди ртом.
        Разговор на этом между ними закончился, но руки и губы действовали уже молча в полном согласии. Это был сумасшедший секс, животный до грубости. Он не мог разглядеть ее толком, но зато хорошо чувствовал руками ее гибкое сильное тело с волнующими изгибами, выпуклостями и гладкой нежной кожей без единой царапины. У кого же была такая? Мысли подскакивали вмести с ним в этой бешеной гонке. Женщина попалась, как огонь, темпераментная и ненасытная. Он забыл, что это действие наркотического напитка, ощущал себя снова юным и неутомимым. Где-то далеко-далеко висела мысль, что он ведет себя, как настоящий солдафон, в разрез всем своим привычкам и правилам. Он-то считал всегда, что таким образом совокупляться мерзко и противно, когда оба пропахли потом и покрыты грязью, когда неизвестно с кем и неизвестно где, когда просто поддаешься похотливому зову плоти. Он, маршал, запрещавший раньше мародерство и насилие, обходивший стороной дешевых проституток, теперь не брезговал удовлетворить свое вожделение хоть бы с кем! И все-таки он оправдывал себя тем, что слишком долгим было воздержание. Похоже, женщину не мучили угрызения совести, она с явным удовольствием обнимала и целовала его, подстраиваясь под его ритм. Ее губы пахли вином и кровью, но его это еще больше  притягивало. Он целовал ее безжалостно, представив на миг, что днем сможет определить по губам кто она такая.
         Джейнардо лежал на ней, совершенно обессилив, почувствовал, как она заерзала под ним, приподнялся на локтях.
- Тяжелый, черт. - пропыхтела женщина, потом тихонько засмеялась. – А ты ничего после такой безумной ночи. Ну, не забавно ли, стоило мне лишь захотеть…. Военное положение, значит?
        В ее голосе исчезла хрипота, и он стал довольно приятным. Джейнардо уперся руками в ее изголовье, смотрел на нее, не отрываясь. Голос! Он стянул с нее парик. Черные волосы в рассветном сумраке отливали медью, смуглое, до боли знакомое и ненавистное лицо, синие глаза уставились на него, не мигая. Она молчала.
- Орланда! – он не верил своим глазам. – Что, теперь все равно с кем? – он зло ухмыльнулся. – Доброе утро, женушка!
- Что значит - «все равно с кем»? – возмутилась она.
        Значит, она знала, с кем укладывалась? Стерва, тысячу раз стерва! А он…, но себя Синк уже оправдал. Орланда попыталась вывернуться из-под него, это движение напомнило ему, что он продолжает лежать на ней. Джейнардо внезапно почувствовал, как его естество приходит в возбуждение помимо его воли, слишком давно у него не было такого случая, и он решился воспользоваться им во второй раз, какая разница с кем. А ведь было неплохо.
- Ну, если уж так получилось, дорогая, придется тебе потерпеть меня еще разок. – он внезапно прижал ее руки у изголовья так, что она не успела ими воспользоваться. – Не беспокойся, целовать больше не буду.  Неужели не хочешь? А раньше помнится…
- Скотина! Грязная свинья! Я всегда подозревала, что ты неразборчивый мерзавец! – прошипела Орланда, слабо дернулась, он только сильнее сжал ее руки.
- Ты такая же мерзкая и грязная, как потаскушка. – он с удовольствием вымещал на ней все свое зло, накопившееся за последнее время. – Шлюха, ты настоящая шлюха, Орланда, и всегда ей была! Ты даже до свадьбы выдержать не могла!
        Этот удар был не по правилам, в спину, и все же он сделал его. Тело Орланды напряглось, она выгнулась дугой, изо всех сил сжимая ноги, но она не издала больше ни звука, сопротивлялась молча, хотя и знала, что это бесполезно. Джейнардо изо всех сил пытался сделать ей больно не только словами, но вспоминал об этом только тогда, когда приподнимался и видел ее лицо, перекошенное от ненависти, и все равно бесподобно красивое. Он то вонзался в нее подобно клинку, то зависал и медленно погружался, смакуя ощущения. Чертова женщина, она завела его снова, хотя он презирал ее и ненавидел. А может, он лгал себе все это время, чтобы не так мучительно было выносить ее отсутствие? Он сравнивал с ней каждую женщину, и к своему негодованию находил у них больше изъянов, чем у нее.
- Джей, трахайся по-человечески, черт тебя возьми! Ну же, не увиливай! – она вдруг задвигалась вместе с ним, настраивая его на бешеный ритм.
- Орланда! – вырвалось у него, и он впился в ее рот, забыв все свои предыдущие слова.
        Ее губы и язык ответили ему со всей страстью. Джейнардо в каком-то кошмарном угаре вспоминал давно забытые ощущения. Сознание как будто отключилось, а тело инстинктивно воспроизводило то, что помнило. А оно помнило, какими сладкими были те мгновенья любви, когда они были вместе, когда любили все ночи напролет и не уставали друг от друга.
- Орланда! О Боже, девочка моя, я уже забыл, как ты хороша в постели, и не только в постели, но в постели особенно. – пробормотал он в исступлении, отпустив ее руки и снова навалившись на нее.
- О, Джей, Джей…, - шепот Орланды отдавался в его ухо, оно упиралось прямо в ее губы, ее руки гладили его плечи ласково и нежно, когда-то это происходило именно так.
        Как соль на рану мелькнули воспоминания: рано утром, страстно и нежно, в роскошной постели на шелковых простынях в совместной спальне на втором этаже его маршальского дворца.  И она, нагая в этой пене из розового шелка, прекрасная и желанная! Женщина – сказка! Все мужчины завидовали ему, но потом посмеивались над ним, когда она сделала его рогоносцем в отместку за его измену, но для него все равно - позор. Насмешки, конечно, были скрытыми, вряд ли кто-то осмелился бы сказать подобное маршалу в лицо. Он помнил, хотя и желал все забыть.
         И вдруг руки Орланды замерли и снова задвигались, но теперь уже пытаясь его спихнуть. Джейнардо нехотя поднялся, сел рядом, не решаясь взглянуть на бывшую супругу. Это он считал ее бывшей, хотя их никто не разводил. Вздохнул и посмотрел на нее, стараясь сохранять невозмутимый вид. Орланда тоже села, попыталась натянуть на себя порванную сорочку. Оба чувствовали себя неловко, увидев за маской ненависти истинное лицо – не угасшую, но прощеную боль.
- Прости, не сердись. – он почувствовал, что дурь из головы почти выветрилась, но сожаления о сделанном, как ни странно не было.
- Не сержусь, - буркнула она и взглянула на него, будто оправдывалась в своей внезапной страсти. – Это все вино, тедранцета такая штука, что мертвый встанет. Я тоже не сразу поняла, в чем дело, только со второго кубка. Две пинты возбуждают, если больше, то просто заснешь.
         Джейнардо слушал ее в пол-уха, думая, что не в тедранцете дело. Но тогда в чем же?
- Я выпил три, - машинально сказал он.
- Ты – мужчина, а мне хватило две.
        «Чтобы на время все забыть», - подумал он. Они смотрели друг на друга сумасшедшими глазами, непроизвольно подавшись навстречу. Он видел, как губы Орланды приоткрылись, а грудь взволнованно вздымается, она закрыла глаза и замерла, то ли ждала поцелуя, то ли боялась сама себя. Джейнардо судорожно сглотнул, снова сел прямо, стал искать свою одежду.
- Держи, - она протянула ему рубашку.
         Он потянулся, коснулся ее руки и сжал ее ладонь в своей. Так и сидели, снова уставившись друг на друга. Он увидел, что взгляд Орланды стал каким-то размытым, она поспешно отвернулась, но руку не выдернула. Джейнардо развернул ее лицом к себе, на грязных щеках появились две мокрые дорожки.
- Ты плачешь? – поразился он.
         Она никогда не плакала, даже над телом отца.
- Нет. – она сжала губы, осторожно высвободила руку.
- Плачешь. – утвердительно сказал он, улыбнулся и вытер своей рубашкой ее щеки. – Еще как плачешь, жена!
- Ну, вот, только грязь размазал. – пробурчала она и попыталась тоже улыбнуться, у нее это плохо получилось.
        Джейнардо неожиданно прижал ее к своей груди, гладил по волосам, целовал в макушку и в лоб.
- Ты одна у меня осталась, одна. – приговаривал он взволновано, потом поцеловал в губы нежно и страстно.
- Хватит, Джей! – Орланда вывернулась из его рук. – Это лишнее, то, что произошло, нас ни к чему не обязывает!
- Конечно, я тебе не указ. – согласился он, сразу остыв и устыдившись своего неожиданного порыва. – Ты сама себе начальник, главарь банды мародеров.
- Ладно, маршал без армии. – усмехнулась она беззлобно. – Приказ свой дурацкий отмени, засмеют.
- Думаешь, вспомнят? – сказал он и стал одеваться. – Может, оставлю специально для тебя, мало ли что.
- Обойдешься двумя разами. – Орланда сверкнула на него глазами и натянула свой отвратительный парик.
- Зачем он тебе? – Удивился он.
- Вместо шлема, свои волосы жалко. Защита, какая ни есть. Когда голова защищена можно и мечом помахать. Как оказалось, убивать просто, если хочешь выжить.
- Заметил, тебе только под руку попадись. – усмехнулся Джейнардо, потом решил поделиться своими опасениями. – По-моему, появились какие-то другие твари. Совсем плохо, мне кажется, что они сильнее и выносливее, и вроде как поумнее. Бродят по парку, видела? Я пока никому больше не говорил, не хочется пугать раньше времени. Своих предупреди так, чтобы без паники. Лапы – это не крылья. Выкурят нас отсюда в два счета. Мы тут как пленники, не выбраться.
- Угу. – кивнула Орланда, вдруг предложила. - Спал бы здесь, чего других тревожить зря, до вечерних сумерек надо выспаться.
- С тобой? – он, услышав такое предложение, почувствовал, как сердце забилось быстрее.
- Еще чего! Я скоро уйду, а ты оставайся, но только сегодня.
- Для Алехаро место бережешь? Или кто-то еще появился, да я не в курсе? – он вспомнил разговор Диго и Алехаро.
- Что за мужики пошли, только бабы в голове! – возмутилась Орланда. – Я здесь сплю одна, ясно!
- Не ходи вниз, хотя бы сегодня, не ходи. – он поднялся, вспомнив, что сказал соперник. – Я пойду.
- Почему именно сегодня? Ты что-то знаешь?
- Сегодня четверг, они просыпаются в четверг всегда раньше, вдруг не успеешь. Хотя, сколько времени прошло, сколько этих четвергов всего было? Кажется, два. – устало пояснил он. – Стратег из тебя никакой, одно бесшабашие.
- Пожалуй, подумаю. Уже уходишь? – она посмотрела на него вопросительно.
- Да, думаю, ты права, не стоит обнадеживаться. – он снова вздохнул и все же сказал напоследок. – До вечера.
Она ничего не сказала, только прищурилась ему вслед. Что он имел в виду?
          Синк вскарабкался на груду хлама, и спустился вниз к костру, даже не обернувшись. Костер давно потух, вокруг него вповалку спали его вчерашние собутыльники, они выпили больше, чем он, и поэтому мирно спали после всех разговоров. Никто не отважился выполнить приказ маршала, кроме самого маршала. Он скривил губы, ну что же, свой приказ он сам же и выполнил. Какая завидная исполнительность! Но он никому не расскажет, чем все закончилось. Джейнардо сел, потер лицо ладонями, потом улегся на какую-то ветошь и закрыл глаза. Сон не шел, зато нахлынули воспоминания. Прошедшая ночь и утро воскресили в памяти события шестилетней давности.