Дурак. Пятая часть

четвёртая часть:  http://proza.ru/2022/01/16/1899
 
  "Ой! Чё ляпнул-то супруге, дурак, выходя из дома... Татаро Казанова.. Не подумав, пошутил, глупая моя башка! А..? Какой из меня Казанова-то? Мелкошкурный, получается, Казанова. Заезжий неудачник - раздатчик макаронов и пиццы. Тьфу, ты! И действительно,  казанской сиротой здесь заделался! А...? Безмолвный оборотень с дарами от индуса," - по дороге в кафе раскритиковал я себя.

    А я и выглядел как вылитое немое привидение, когда отдавал клиенту его заказ. Ибо без лишних слов происходил важный процесс вручения упаковки с пиццей или другой едой. Да какие там слова и комплименты, когда не можешь ничего путного вымолвить - "тили -тили", "трали-вали" из обрывков иностранной речи.

   "Но ничего! Слово - серебро, а молчание - золото! Чё попросту рот разевать свой никчёмный. Так и клиента можно вспугнуть. Жаль, ведь голодный останется," - поговаривал я про себя иногда с усмешкой.

     Самым сложным в работе было быстро найти нужный адрес, двигаясь по карте по напичканному узенькими улицами и машинами незнакомому городу.  Бывало, что я долго искал улицу и доставлял клиенту уже остывшую еду. Некоторые, морщась от недовольства, отказывались от заказа.

   "Оу! Шон кальт! Их браухе нихтс мэр!" - возмущались они, холодно уставившись на запыхавшегося доставщика.

   "Кальт так кальт! Не хочешь, не ешь, злобный фюрер..," - злился я про себя и молча как тень исчезал, волоча за собой короб с застывшими спагетти или задубелой пиццей.

     "Тени исчезают в полдень," - смешил я супругу после работы, рассказывая про пару неудавшихся заказов, когда остался без чаевых.

  "А ты ж и на самом деле в тень уже превратился в беготне. Смотри, как исхудал, кормя других харчами от индуса. Велосипед ты мой родной! И на чём твои брюки висят...," - сквозь смех и слёзы сочувствовала супруга, дёргая меня за ремень с дополнительными самодельными дырочками.

    "А чтобы уровня Казанова достичь, надо же из себя что-то представлять.. А я кто? Безработный пиццевоз?" -  загрустил вдруг я за рулём.

   "Да ну его! Сдался мне этот венецианский авантюрист со своей длиннющей гондолой, полной красавиц всех мастей в карнавальных нарядах. Нет, не пример он мне, не пример гондольер-кавалер. Если тот писатель-философ в придачу и гигант-куртизан, то я скромный партизан... Любуюсь тут поспудно женской красотой по телевизору и нормалёк..., - поощрил я себя. "А кто ещё это сделает, как ни сам..." - добавил я.

   "А я, вообще-то, полезным делом занимаюсь. Людей макаронами и выпечкой снабжаю в любое время суток. Не то, что этот, любвеобильный! Рулил там в свои времена наляпистой гондолой по морским лагунам и ненасытную прихоть утолял! Экпериментатор адриатический! Байдарочник-бабник, поглотитель женских сердец. Метался в Венеции по затхлым каналам за каждой юбкой, не знал, куда и как страсть свою приструнить. И куда вся шобла аристократов-вельмож с площади Святого Маркуса смотрела?" - поддержал я себя безповоротно и жёстко. "Да голубей аристократы на площади кормили, когда тот куртизанил по сырым углам, под дремучими подолами прятался," - пошутил я, вспомнив про непуганых венецианских голубей.

 "Герой-любовник он! И что за геройство такое? За мимо порхающий подол постоянно цепляться? Как голодненький младенец за сисю... А попробуй-ка в заточении без множества юбок героем стать... Без языка, без друзей, без поддержки, без работы...," -  воспрял я окончательно, настраивая себя на положительную волну..

    "Захочешь какой-нибудь немке комплимент высказать и не сможешь.... Опозоришься ни на славу! Гутен Таг Фрау, их бин, их бин, их бин, их бин.... Ге-ге-на! А та уже упорхнула, не дождавшись, что этот заика с каменными чертами энкэвэдэшника выразить в её адрес хочет," - засмеялся я. 

   "I was born to love you with every single beat of my heart!
Yes, I was born to take care of you, ha
every single day..," - в подмогу разнобойным мыслям закрутились в голове любимые английские мотивы из поздних "Квинов".

   "Да-да! Я и рождён для любви к Тебе.. Каждый стук моего сердца лишь для Тебя и ради Тебя! Да, я рождён для того, чтобы заботиться о Тебе каждый день!" - благородные идеи мгновенно заполонили голову, оттеснив на задний план бесстыжие мысли Татаро Казанова.

   "Я знаю, знаю, что плохой...
Но каждому дан шанс подправить и преукрасить час земной...
Соблазнов много в жизни этой и ереси иной!
Обойду-ка я барьеры эти, себе нащупав путь другой..," - вдохновился я, сложив спонтанные мысли непроизвольно в ряд и громко добавив на английском: "I know, I'm no good!"

     Безропотный красненький опелёк невольно становился постоянным свидетелем всех моих мыслей. Опелёк был полностью посвящён во все тонкости бытия своего хозяина. В нём я уединялся во время поездок со своими горестями и радостями, не стесняясь самовыражаться и быть самим собой. Не опелёк, а маленькая сцена для актёришки и зрителя в одном лице, пропитанная острыми запахами индусских кормов.

 "Обязательно после работы захвачу пиццу домой для детишек и супруги. Накормлю их местным традиционным блюдом от азербайджанского индуса. Ждут мои сладкие ангелочки угощений, очень ждут," - проснулись чувства серьёзного кормильца во мне по дороге в кафе.

   "А что, интересно, подумал бы знаменитый венецианец Казанова, если увидел бы, кто производит его любимую пиццу в двадцать первом веке? Уставился, наверное, сейчас с небес и напряг осунувшееся лицо, где один загнутый нос из под парика торчит. Тяжко же было ему при этой жизни... Сплошные бессонные ночи. Один нос и остался с провалившимися в череп уставшими от вечного блаженства глазами. Мотает судорожно блестящими башмаками, свесившись с грозовой тучи в форме прохудившейся мазанки, и с опаской кафе с непонятными персонажами рассматривает. Ох! Не уготовили ему небеса за его куртизанские похождения никакого комфорта, не уготовили... Дрожжит он от холода насквозь промокший, зуб на зуб не попадает. А внизу смачный индус пиццу туда сюда елозит в сквороде. Колдует индус над сковородой на своём буддистском, а из печи черноватый дым идёт и над кафе столбом поднимается до небес, аж в нос любопытного Казановы упирается," - шутливо представил я мрачноватую картину,  бросив взгляд из-под лобового стекла на темнеющее небо перед дождём.

   "Не! Точно...  Не уготовили ему уюта небеса! Нет-нет... А иначе в пушистых облаках под солнечными лучами купался бы он! На счастливых европейцев бы сверху смотрел, как те свою пиццу за обе щеки уплетают и беленькими зубками сверкают. Вот и я же так думал, дурак, пока сюда не приехал!" - решил я на примере Казанова правильный путь по жизни выбрать,  помечтав и о прекрасной погоде в этот пасмурный день, и разочаровавшись одновременно.

     А немецкий язык на первых порах как-то неохотно вкарабкивался в кору моего мозга.
Грубое каркание никак не вытесняло из советских магнитных носителей ту английскую певучесть, накрепко засевшую с раннего детства при прослушивании западных песен. Английский язык упорно противостоял немецкому. Англы с саксами сцепились в сознании щуплого казанского бродяги. Как рыжая пушистая кошка со злющей овчаркой и не поймёшь - чья возьмёт. А вслед баварская гиена в подмогу овчарке изподтишка тявкает и пятки чувствительно кусает.

     "А я-то тут причём в англосаксонских разборках с баварскими полицаями?" - недоумевал я из-за своего странного состояния. Настроение улетучивалось куда угодно - только бы немецкий никогда не слышать. Одна милая Роми Шнайдер осмеливалась меня уговорить по удалёнке к дальнейшей борьбе, а дорогая супруга упорно дрессировала своего добытчика по вечерам на знание и спряжение неправильных глаголов. Надёжный и крепкий тыл сформировался возле казанского Казаново - тыл из компании очаровательных женщин...

    "И всё по-честному.... Без каких-либо изворотов, поворотов и круговертий в стиле венецианского куртизана. Уповать на свой гарем и лелеять его нужно в чужоземной обители," -  ценил я в душе. "Жаль, что свидетели Иеговы больше к нам не приходят," - успевал я и огорчиться моментами.

     А погодная серость никак не сдавалась. Ближе к обеду небо окончательно и беспросветно стянули  свинцовые тучи. Лишь небритые Данки турецкого происхождения с красными знамёнами на тротуарах и через витрины небольших забегаловок освещали путь к радости тусклого дня - к их маленькому и светлому футбольному финалу. И я в компании с красненьким опельком дорисовывал на улицах праздничные штришки, стремительно пробираясь через субботнее интенсивное движение. На улицах постепенно создавали заторы и пробки сигналившие машины, из приспущенных окон которых развевались красные флаги и доносилась громкая турецкая музыка. Восточные вытливые песни чётко сочетались в этот день с хмурыми небесными пейзажами - словно предупреждали о скором приближении футбольного апокалипсиса.

   "Да что ж за Восток такой здесь на Западе? А..? Финикийцы с троянцами без кувшинов кругом шныряют. Подожди-ка,  сейчас и Индия с Азербайджаном подтянутся. Встретят меня с почестями...," -  подумал я, подъезжая к кафе.

    "И куда я там на школьных уроках по географии на карте мира указкой тыкал, когда в жизни всё наоборот... Испорченный глобус какой-то, чёрт возьми! Неужели Земля свои полюса местами поменяла, пока я в Казани прозябал?"- задумался я, выходя из опелька.

   "Вот тебе и на! И сам оказался активным участником той советской передачи "Творчество народов мира". Это чё, Германия? Не... Это международный фестиваль "Радуга". Да уж... Бывают же в жизни такие наваждения, а.... Или явь, всё-таки? Аборигенов с папуасами тут с копьями не хватает... Ничему уже не удивлюсь..," -  куривший возле двери своей кашеварни чистокровный индус напомнил мне про  телепередачи из социалистического прошлого.

 "Оооо! Ждёт уже дружок! Германский итальянец индусского происхождения! Потомственный пиццадел из Кашмира... Мастер итальянской кухни, спустившийся с Гималайского хребта..," -  заехидничал я с улыбкой. "Да ладно.. А сам-то кто я... Такой же непрошенный гость с коробом для пиццы," - не забыл я и над собой посмеяться.

  А татаро-индусский дуэт заждались в этот день великие дела и ватага голодных германцев, прикованная к чемпионату мира по футболу....

Продолжение следует: http://proza.ru/2022/05/07/1049