Потопи меня или будь проклят!

Потопи меня или будь проклят! Создатель морского флота Америки на службе у русской императрицы

Он стал героем романов А. Дюма, Ф. Купера, Г. Мелвилла. В. Пикуль написал о нем историческую миниатюру. Бывший пират, основатель морского флота США успел послужить русской царице и сражался с Суворовым при Очакове. Блестящие победы, дружба с запорожскими казаками, интриги царедворцев и английской разведки, завистники, скандалы - его жизнь в России была очень увлекательной и насыщенной
событиями.

Итак, Война за независимость США закончилась. Джон Пол Джонс оказался не у дел. Его отправили на дипломатическую службу во Францию, но чиновничья должность тяготила капитана – ему нужны были море, приключения, сражения, смертельная опасность, только в таком случае он ощущал, что живет. Но в судьбе его уже назревали перемены. Надо сказать, что американский капитан был фигурой, широко известной в дипломатических кругах. О нем хорошо знали и в России, где в 1787 году складывалась сложная обстановка. Императрица Екатерина II готовилась к новой войне с Турцией. Надо было усилить Черноморский флот.

И императрица решает пригласить Джона Поля Джонса в Россию. Дипломатические службы, как во все времена, а тогда особенно, совмещали основную деятельность с разведывательной и давно наблюдали за знаменитым капитаном.

Российский посол при Людовике XVI Иван Симолин, опытный и талантливый дипломат, получил срочное указание пригласить его на военно-морскую службу в Россию. Капитан не сомневался ни минуты. Ответ Джонса был по-военному краток: «Я согласен, я в пути». Императрица приняла его незамедлительно. Через полтора часа из её кабинета вышел контр-адмирал российского флота Павел Джонес, так его окрестили в России. Как провел время наш герой в Петербурге до отъезда, прочитаем у Пикуля:

«Императрица приняла меня с самым лестным вниманием, которым может похвастаться иностранец», — сообщал он парижским друзьям. А русская столица открыла перед ним двери особняков и дворцов; Джонса засыпали приглашениями на ужины и обеды, на интимные приемы в Зимнем дворце... Английские купцы — в знак протеста! — позакрывали в Петербурге свои магазины, наемные моряки-англичане, служившие под русским флагом, демонстративно подали в отставку. Английская разведка точила зубы и когти, выжидая случая, чтобы загубить карьеру Джонса в России...
Запомним слова про английскую разведку и обратимся к военным подвигам теперь уже адмирала. Он получил под своё командование 5 линейных кораблей (от 60 до 80 пушек) и 8 фрегатов, воевал против турок вместе с начальником Днепровской речной флотилии принцем Нассау-Зигеном и с командиром гребной флотилии запорожских казаков Сидором Белым. С интриганом принцем отношения не сложились – Джон не стеснялся критиковать его бездарные действия, а вот с Белым они быстро нашли общий язык и подружились.

Джона даже символически приняли в запорожские казаки. Вот что пишет об этом Пикуль:

Контр-адмирал отъехал к Черному морю, где поднял свой флаг на мачте «Владимира»; он имел под своим началом парусную эскадру, громившую турок под Очаковом в Днепровском лимане. Отважный корсар теперь выступал в ином обличье — в запыленных шароварах запорожца, с кривою саблей у бедра, Поль Джонс курил из люльки хохлацкий тютюн и пил казачью горилку, закусывая ее шматами сала, чесноком и огурцами. Ночью на запорожской остроносой «чайке», велев обмотать весла тряпками, контр-адмирал проплыл вдоль строя турецкой эскадры. На борту флагмана султанского флота он куском мела начертал свою дерзкую резолюцию:
Сжечь. Поль Джонс.
Русские были восхищены его удалью, но и сам Джонс неизменно восхищался бесподобным мужеством русских солдат и матросов.


Турецкий флот под Очаковом насчитывал 10 кораблей, 6 фрегатов, 47 галер и много мелких судов. Обладая таким значительным превосходством в силах, турки собирались полностью уничтожить русский флот в Лимане и не сомневались в успехе. Но Джон Пол Джонс и Нассау-Зиген 18 июня 1788 года разгромили их под Очаковом.

После разгрома турецкого флота Очаков оказался полностью блокирован. Боевые действия на море практически закончились. Теперь судьба крепости была в руках солдат Суворова. К сожалению, Пол Джонс в захвате Очакова не участвовал, он уже выехал в Петербург, но с Суворовым встречался. Они очень понравились друг другу, и это неудивительно. Оба смелые, независимые, талантливые. Суворов писал о Джонсе: «Здесь вчера с Паулем Джонсом увиделись мы, как столетние знакомцы». А вот слова Джонса о Суворове:

Это был один из немногих людей, встреченных мною, который всегда казался мне интереснее, чем вчера, и в котором завтра я рассчитывал — и не напрасно — открыть для себя новые, еще более восхитительные качества. Он неописуемо храбр, безгранично великодушен, обладает сверхчеловеческой способностью проникать в суть вещей под маской грубоватости и чудачества. Я полагаю, что в его лице Россия имеет величайшего воина, какого ей когда-либо дано иметь... Он не только первый генерал России, но и наделен всем, чтобы считаться первым и в Европе.
Даже не пишу, кто это. Гордость каждого русского человека.

А вот с принцем Нассау-Зигеном отношения не сложились. В ходе военных действий принц допустил некоторые ошибки и очень не хотел, чтобы о них узнали в столице. Всю славу победы в донесениях императрице он приписал Александру Панагиоти, который тоже недолюбливал Джонса, и себе. За это сражение Екатерина II произвела Нассау-Зигена в вице-адмиралы. Суворов и Джонс остались в тени славы принца, хотя Суворов стал одним из главных организаторов победы, скрытным сооружением береговой батареи поддержав и укрепив слабый русский флот в Лимане. Принц пустил в ход все: интриги, сплетни, наветы, –чтобы вызвать недоверие и неприязненное отношение к Джонсу и рассорить его с Потемкиным. А тут еще Джонса вызвали в Петербург, и пошли слухи, что его хотят назначить командующим Балтийским флотом. А Нассау сам метил на эту должность. Не очень нравились эти новости и английскому лобби в Петербурге. Поэтому была быстро организована провокация. О ней написал Джонс в своих воспоминаниях:

Несколько дней тому назад ко мне в номер постучала девица. Портье сказал, что это якобы дочь женщины, зарабатывающей починкой одежды, и она интересуется, нет ли у меня работы. Как только девица вошла в приемную, она повела себя непристойно. Меня поразила ее нескромность, и я посоветовал ей не заниматься такими делами. Дав из жалости рубль, я попытался выпроводить ее из номера. Однако в тот момент, когда я открыл дверь, распутница сбросила с головы платок и, стараясь сорвать с себя кофту, начала громко кричать. На лестничной площадке она бросилась к пожилой женщине, которая оказалась там явно не случайно. К ней она обращалась как к матери. Затем они обе вышли на улицу — Большую Морскую, где продолжали громко обвинять меня, привлекая внимание прохожих... Свидетелем всего этого был портье...


Как видим, методы разведки не сильно изменились за два с половиной века. Джонс был настолько потрясен, что чуть было не покончил жизнь самоубийством. Храбрый моряк, не раз смотревший смерти в лицо, не сдававшийся в самых тяжелых ситуациях, оказался бессилен перед человеческой низостью и подлостью. Кто стоял за этим скандалом, узнать так и не удалось. Но назначение на Балтийский флот получил его недруг и соперник Нассау-Зиген. В конце концов, после выяснения всех обстоятельств, обвинения с адмирала были сняты, но карьера его в России на этом закончилась.

Умер Джонс в Париже в 1792 году. Ему было всего сорок пять лет. Смерть его загадочна, окутана тайнами. Одно известно точно: когда консьержка нашла его мертвым, на нем был надет русский адмиральский мундир.


Рецензии