Я хочу сказать тебе, что я тебя люблю

Я ненавижу жить в тишине. Каждый день просыпаюсь - и не из-за того, что кто-то разбудил, а из-за того, что больше не могу эту тишину терпеть. Я уже начал по городу консервные банки с гвоздями развешивать, чтобы хоть какой-то звук был. Но нет, каждое утро просыпаюсь - и тишина. Никаких звуков.

И меня больше озадачивает не то, что в городе нет звуков, а то, что в городе есть кто-то, кто за ночь успевает убрать все источники звука, а потом убраться сам. Такое ощущение, что кто-то хочет свести меня с ума.

Помню, однажды шёл по улице, напевал что-то себе под нос, задумался, и вдруг слышу - в детском магазине какая-то музыка заиграла. Три года абсолютной тишины, три года ни один объект в городе не издал ни единого звука, и тут неожиданно - игрушка запела. "Я хочу сказать тебе, что я тебя…" - и дальше неразборчиво. То ли люблю, то ли убью. Испугался я тогда сильно.

Но самое страшное произошло потом, когда я с ужасом в глазах вбежал в магазин. Я… Я перевернул жёлтого бычка, который издавал звуки, нащупал отсек с батарейками и провёл ножом в том месте.

Батареек не было. Не было батареек в игрушке. А потом… Каждый раз, когда вспоминаю, по спине прокатывается ледяная капля. В следующий миг все игрушки в магазине хором заорали: "Я хочу сказать тебе, что я тебя…" - и дальше неразборчиво. То ли люблю, то ли убью. Тогда седина на моей голове стала обыденностью.

Три года в городе ничто не скрипело, не хрустело, даже не каркало и не мяукало. Я могу смириться с тем, что в городе нет людей, но чтобы птиц не было, чтобы не было кошек… Это странно.

Спустя примерно полгода я переселился в деревянный дом - надеялся, что хоть полы скрипеть будут, когда ходишь. Ничего подобного. Не скрипят.

Зато в последнее время… В последнее время я начал замечать странности. Мне их и до этого хватало, но последний месяц стал апогеем, это просто какой-то марафон странностей.

Я пытался починить городские часы, чтобы хоть как-то разбавить тишину, чтобы хотя бы один раз в час по городу проносился звук. Закончил я ближе к ночи, солнце уже село, но было ещё более-менее светло. И тихо. До дома идти было километра полтора, а темнело быстро. Не то чтобы я боялся, просто мне вдруг захотелось провести ночь здесь, около часов. И проснуться, наконец, не из-за тишины, а из-за боя часов.

Было что-то около одиннадцати, когда по ступеням к часам начал кто-то подниматься. Я слышал шаги. Тяжёлой поступью кто-то шёл по лестнице на вершину башни. К часам, ко мне. Я отчётливо слышал шаги, а потом и дыхание. И это были не просто шаги. Я точно знаю, что это были копыта. И дыхание. Тяжёлое, глубокое дыхание, не как у человека.

Я прижался к стене так сильно, как только мог, задержал дыхание и молился, лишь бы этот кто-то не заметил меня. Седины на голове стало больше.

Проснулся я не из-за боя часов, а из-за тишины. Из-за тишины и чьего-то взгляда. Рядом со мной сидел тот самый жёлтый бычок из детского магазина. В этот раз он молчал.

Где-то через неделю, когда я уже почти оставил идею хоть как-то заставить город шуметь, в голову пришла идея развесить на улицах консервные банки. Я потратил на это целый день. Заходил в супермаркеты, вытряхивал из банок горошек, кукурузу, ананасы, насаживал на верёвку банки, чередуя их с гвоздями, и растягивал по улице. К закату в банках были два квартала в обе стороны от моего дома.

А проснулся я опять не от звуков, а от тишины. И взгляда. Это опять была та игрушка из детского магазина. Я поднялся взял её в руки, размахнулся и швырнул быка в стену ближайшего дома.

И только потом до меня дошло, что я стою среди улицы, хотя засыпал дома. У меня жутко болели руки и тело, я был весь в порезах и крови. А на земле лежали гвозди и консервные банки. Верёвки не было.

- Я хочу сказать тебе, что я тебя убью!

Меня передёрнуло. Чёртов бык не развалился от удара, а спокойно себе лежал в тени дома и разговаривал. Без батареек!

Я поднял с земли гвоздь и аккуратно подошёл к бычку. Он лежал и смотрел на меня своими нарисованными голубыми глазами и улыбался. Чёрт, каждый раз, когда вспоминаю этот взгляд, вздрагиваю. Я взял игрушку и аккуратно проткнул быка гвоздём. В том месте, где был динамик. И опять этот взгляд. Настолько страшно и жутко мне не было ещё никогда. С моих рук, порезанных, видимо, консервными банками, капала кровь. Прямо на кривую улыбку этому быку.

Я побежал. Не выбирая направения, не смотря под ноги и не оглядываясь. Не знаю как, но через несколько часов оказался дома. Почему-то я побоялся заходить внутрь. Стоял около двери, прислонившись к стене, и ждал. Я стоял так около часа, за это время у моих ног собралась внушительных размеров красная лужа. Кровь никак не хотела останавливаться и капала, капала, капала из многочисленных ран. Нужно было зайти домой и остановить кровь, пока я не сдох на пороге квартиры, но было страшно. Очень.

Когда ещё минут через двадцать я всё же решился зайти домой, я пожалел, что не пролежал на улице на несколько часов дольше. Я пожалел, что в принципе проснулся этим днём.

Дыхание... То самое, нечеловеческое дыхание, которое я впервые услышал около часов, теперь было в моей квартире. За стенкой. Буквально в одном метре от меня.

Я сделал шаг по коридору. Сердце колотилось так, будто хотело пройти на пару метров вперёд, заглянуть в комнату и убежать обратно.

В комнате… В комнате была петля. Петля, а под ней табуретка. Прямо под мой рост. Я примерялся. Стоял на табуретке минут десять, а потом слез. Но трогать ничего не стал.

Но последняя неделя просто выводит меня из себя. Я засыпаю у себя дома, смотря на петлю, а утром просыпаюсь в нескольких километрах от него, и всегда, всегда я оказываюсь там, где был в тот день.

Я пытался не спать. Хватило на два дня. Уснул около продуктового, проспал часа два, но этого, видимо, было достаточно.

Чёртов бык! Да, я хотел просыпаться не от тишины, но почему он?! Почему этот кусок жёлтого поролона с глазами и гвоздём в голове будит меня?! Я хотел просыпаться от пения птиц, от шума во дворе, а не от этого "я тебя убью"!

Я медленно схожу с ума. Уже три с половиной года. Рано или поздно этот процесс подойдёт к концу, возможно, когда-нибудь это закончится, но мне кажется, я уже на грани.

И… тот бык, та игрушка. Теперь это пепел с кусочком пластика и гвоздём…

Вчера я решил обследовать все те места, где я слышал его. Где я слышал дыхание, шаги и "я тебя убью". Я надеялся найти следы, волосы или что-то ещё. Я должен был найти их, я точно знал, что ОН был там, что именно он сводил меня с ума, что ОН, что ОН, а не кто-то другой заставлял город молчать! Я ЗНАЛ ЭТО!

Но я ничего не нашёл… Только мои следы. В часовой башне я наследил во время ремонта, а в квартире никого будто и не было. Вот только почему-то на петле несколько капель крови.

И если честно, я был бы рад, чтобы всё это закончилось как можно скорее, потому что сегодняшнее событие не оставило мне никакого выбора. Я проснулся, а мои руки были в пепле. И там был порез. Будто от гвоздя. Я больше так не могу. Я до самого вечера стоял на табуретке и смотрел на комнату сквозь петлю. Я должен был сделать этот шаг, но почему-то медлил.

И ещё я заметил одну странную деталь. Петля у меня в квартире… Это была та самая верёвка, на которую я крепил банки с гвоздями.

***

- Миссис Гелбертон! Миссис Гелбертон, мы… Выш сын, Билл, он… Мы так и не смогли вывести его из комы. Он погиб.

На город медленно опускалось закатное солнце. Дул лёгкий ветерок. Он развевал платки на головах женщин и галстуки на шеях у мужчин. То и дело слышались всхлипывания, стоны и вздохи. Толпа стояла около открытого гроба, в котором лежал парень лет двадцати. В паре метров от гроба стоял священник.

- Господа! Это большое горе для всех нас. Билл Гелбертон был хорошим другом для многих из вас. Замечательным сыном, отличным товарищем. Он никогда не грубил в очередях и никогда не отказывался помочь. Он ушёл из жизни очень рано. Господь воздаст по заслугам грешным, что приложили к этому руку, а сейчас нам нужно отпустить Билла в последний путь. Если все попрощались с мистером Гелбертоном, я прошу всех проследовать…

- Нет, стойте, подождите!

Женщина с чёрным платком на голове подбежала к гробу.

- Миссис Гелбертон, Вы считаете, это необходимо?

- Так нужно, Отец. - Женщина пару секунд посмотрела в гроб, вытерла слезу, повернулась к людям и начала говорить  - Мой сын… Мой сын рано повзрослел, но независимо от возраста, в его комнате отдельное место было отведено для этой игрушки. Когда он был совсем ребёнком, мы не могли себе позволить покупать для Билла много игрушек, и его единственной и самой любимой, до последних дней оставался этот жёлтый бычок. Так пусть и теперь его любимая игрушка будет рядом с ним.

Женщина положила в гроб маленького, выцветшего, но всё ещё жёлтого бычка, наклонилась и мелко задрожала.

На город медленно опускалось закатное солнце. Дул лёгкий ветерок. Он покачивал листья на деревьях и рекламные растяжки между домов. На улице было тихо. Ни пения птиц, ни шума во дворах. Под это так противно просыпаться, но так приятно засыпать!