Сегодня Я Должен Умереть

Сегодня я должен умереть.

Во всяком случае, так мне сказал неделю назад один старичок, которого я вёз на служебной "рено" в соцзащиту из одного конца города в другой. Он всю дорогу молчал, как партизан, и меня это устраивало. Не люблю болтливых пассажиров. Иногда как начнут нести всякую чушь, и сожалеешь о том, что в машину не встроена катапульта. Нажал на волшебную кнопочку, - и балабол улетел к чертям собачьим куда-нибудь ближе к Сириусу. Пусть там бухтит про погоду, пандемию и Путина.

А старичок был угрюм и молчалив. Но когда мы прибыли к пункту назначения, выходя из машины, он взял и ляпнул:

- Мне жаль, сынок, но двадцать первого декабря две тысячи двадцать первого года ты умрёшь.

Я даже спросить ничего не успел. Мне как шлагбаумом по голове ударило. С чего вдруг я должен умереть? Как? Насколько сильно? Пока я отходил от внезапного удивления, а вопросы формулировались в голове, старичок уже ушмыгнул. Резвой походкой бывалого хромого пирата перешёл дорогу, разогнал клюкой нерасторопных дам у крыльца, мешающих войти в здание, и всё. А я остался со своими вопросами наедине. Отгрыз заусенец на мизинце и поехал на очередной вызов.

Нет, я не суеверный. И не особо мнительный. Я обычный таксист. Но то, что выдал старичок, засело в памяти и не выветривалось. Я пытался с хладнокровием гусара прогнать бестолковые мысли, но есть такой закон: если тебе сказали: "Подумай о кроте", ты не сможешь думать о павлине или медведке. Ты, по-любому, будешь думать о кроте.

С тех пор я ждал двадцать первое декабря, как бабульки ждут День Выдачи Пенсии. Паники не было. Но пакость, вылупившаяся после услышанных слов, корябала мозги. Я расплатился бы наличными, конечно, в разумных пределах, чтобы продезинфицировать голову и избавиться от тараканов. Но ещё не изобретён дихлофос для подобных целей.

И вот сегодня - двадцать первое декабря две тысячи двадцать первого года.
Сегодня я должен умереть.

***

Понимая, что такое событие происходит раз в жизни, я, на всякий случай, предупредил начальство. Я заболел - на меня не рассчитывайте.

***

Я встаю с кровати.

На тумбочке лежит мобильный, оставленный на ночь заряжаться. Древний, как воды Нила, но такой привычный и любимый. Я, как обычно, включаю его, чтобы посмотреть время. Аппарат почему-то тёплый. И как только на экране 7:59 сменилось на 8:00, телефон взрывается, как чёртова бомба с таймером! Хоть сотовый и вылетел из рук, пламя успевает облизнуть горячим языком лицо и шею. Пахнет палёными волосами и едким дымом. Смарт упал на кровать, шипя, как какой-то разъярённый грызун, и полыхая, как бракованная петарда. Одеяло, простыня, подушки: всё воспламеняется за считанные секунды. И моя кровать превращается в ритуальную кроду для кремации трупов. Я в панике бегу в ванну, чтобы набрать ведро воды, энергично пытаясь вспомнить: а есть ли у меня вообще ведро? Мусорное было точно. Навигационная система в голове выдаёт новый маршрут. Теперь пункт назначения - кухня. Но по дороге я спотыкаюсь о порог, разделяющий спальню и большую комнату. Другой ногой наступаю на непонятно откуда взявшуюся на полу прищепку для белья, падаю и ударяюсь виском об угол журнального столика. Теряя сознание в одних трусах, утопически надеюсь, что не почувствую, как моё тело пожрёт пламя, вспыхнувшего по идиотской причине, пожара...

Всё это представилось так ярко, что я аж пропотел, сидя на кровати и хлопая глазами, как глупая курица. Но я не могу не взять телефон! Мне Вартан позвонить должен сегодня. Обещал пять тысяч вернуть, что занимал неделю назад. Ему не хватало на срочную прививку от "короны". Ну как бы не на саму прививку, а на документ. Он-то употребляет через день, хоть и по чуть-чуть, а это запрещено при вакцинации. Отказываться от вредной привычки не хочет. Но и работу тоже потерять не хочет. И ослепнуть-оглохнуть-импотентом стать-и сдохнуть он опять же не хочет, если совмещать приятное с, так называемым, полезным. Великий Нехочуха. Но деньги-то вернуть он хочет! А как, если я не буду отвечать на его звонки? У меня на эти пять тысяч - наполеоновские планы. Я хотел Василисе, нашей операторше, набор новогодних шариков для ёлки купить. И снасти для зимней рыбалки. Себе.

Я тыркаю пальцем телефон и резко отдёргиваю руку. Так три раза. Нежно беру его. Включаю. Время - 8:01. Аппарат не нагрет. Вытаскиваю шнур зарядки. Вожу пальцем по экрану. СМС непрочитанное. Из банка. Ничего не взорвалось. Вот с датой моей смерти старичок был убеждённо-прямолинеен. Нельзя было тогда уж и точное время назвать?

***

Обмундировав себя без приключений в носки, спортивки и футболку, я зову кота по невероятно оригинальной кличке Кот. Умнейший, милейший, великолепнейший зверь. Без сатиры и юмора - низкий поклон Богу за то, что он создал котов и кошек. Там, по сути, тоже свои Адам и Ева должны быть... А, возможно, Он сотворил сразу много кошачьих адамов и ев. Без всяких операций с рёбрами. Эта риторика для меня сложна. Я обычный таксист, который однажды спас маленького котёнка от серьёзно настроенных собак на автомойке. Рыженький комочек жалобно пищал в углу рядом с проходной, а на него гавкали три здоровые псины. Понятно, что собаки не едят кошек. Но чёрт их знает. Треснут, играясь, лапой и глазастенький пушистик все девять жизней будет страдать от психологической травмы. Если, конечно, удар будет не фатальным... Я тогда прогнал собак, взял котёнка на руки и пообещал, что больше ему не придётся бояться. За шесть лет Кот, из малюсенького рыженького котёнка, мутировал в огроменного бурого кота. Добрый. Умный. Воспитанный. Разговорчивый. Естественно, со своими мнениями и интересами, где обсуждать и искать компромиссы - бесполезно.

Кот всегда прибегает на мой зов. Что-то мякает на своём красивом кошачьем. Ласкается. Но сейчас в спальню ворвался не он. Да, это мой Кот. Но не тот кот, который был Котом! Шерсть дыбом. Изо рта сочится розовая пена. Из мутных глаз течёт густой гной. Скалится. Шипит. Да, я таксист. Но и без специального образования понимаю, что у зверюги - бешенство. Пока я думаю, как поступить, кот прыгает и кусает меня за руку. И когтями глубоко ранит запястье. Что на него нашло? А кот сидит и шипит на меня, готовясь к новому наскоку. В голове - перезагрузка. Я даже кота пнуть не могу, потому что это мой Кот! Вторая мысль: от бешенства за один день не умирают. Но заражаются-то за считанные секунды! Бегу к тумбочке, где оставил мобилу. Надо куда-то звонить. Набираю экстренный вызов. И телефон взрывается...

Что, чёрт возьми, происходит? Откуда это буйство фантазии? Разыгравшееся, как мадридский "Реал" в королевские годы, воображение? Я не считаю себя основательно тупым, но признаю тот факт, что даже в школе мои сочинения на тему "Как я провёл лето" представляли собой три нелепых предложения, смысл которых заключался примерно в следующем: "Было тепло. Я влюбился в соседнюю девочку. А потом я потерял раскладной ножик." Да и по мере взросления с креативом у меня как-то не сдружилось. Мерзкий старик! После его нострадамусности я теперь, по ходу, знатно настрадаюсь. С чего вдруг должен взбеситься мой Кот? Погрызть меня? Он дома всё время. Ест, спит и по пятницам смотрит "Поле Чудес". Да, иногда может завывать, как привидение выпи. Но не из-за бешенства же он так. Люди, нормально-среднестатистические, воют похлеще, когда зевают. Там не привидение выпи, а пришествие Сатаны.

- Кот... - шёпотом зову я.

- Мяу! - радостно восклицает котофей, забегая в спальню. Тыркается щекастой мордашкой в ногу. Разваливается на паласе, подставляя пузико для почесать. Вообще ни разу не бешеный монстр. Мой любимый гладенький самопиаристый Кот. Надо ему окорочок сварить. Я принципиально не кормлю его "Китикетами" и "Вискасами". Во-первых, они не вкусные. Во-вторых, их не сваришь. А я очень люблю куриный или рыбный бульончик похлебать. Тут и мне, и коту получается. Я, правда, ещё не пробовал отварить сухой кошачий корм... Может, что-то будет в этом изысканное... Но пока рисковать не готов. А чтобы накормить Кота, я должен добраться до кухни...

***

Но у меня жутко чешется спина. Именно в той точке "джи", до которой руками добраться невозможно. У меня была жена. Прекрасная. Те, кто считает серый цвет тусклым и невзрачным - ошибаются. Они просто не видели глаза моей Танечки. Они завораживали. Околдовывали. Если на планете и существовал Источник Доброты и Нежности, то это - её глаза. Я иногда хитрил. По-детски. По-дурацки. Говорил Танюше, что у меня чешется спина, а дотянуться туда не могу. И Танюша чесала мне спину. И потом всё это дело переходило в искромётный секс. И она понимала, чем вызван внезапный зуд в недосягаемой области позвоночника. Любовью. Желанием. Но Тани больше нет. В тот день гремел гром. Зачиналась гроза. Альянс местных пьянчуг распался из-за невнятной ссоры. Один из активистов пошёл гоношить мелочь у Тани, спешащей в магазин. Она ответила, что у неё карточка и ничем помочь не может. Мужчина извинился и отошёл, высматривая новую жертву. А в Таню ударила молния. И Таня умерла. Лежала обугленная посреди улицы, а алкаш просил добавить на пузырик неподалёку у кого-то. Нет, прохожие, естественно, всё видели. Удар молнии в человека сложно не заметить. Можно не обратить внимания на внезапно упавшего, у которого оторвался тромб. Но тут спецэффекты. Многие выживают после удара молнии. У некоторых даже раскрываются паранормальные таланты. Вплоть до умения летать и проходить сквозь стены прямо в одежде. Но это тот редкий случай, когда человек банально погиб. Моя Танюша погибла. Два года прошло. Она не почешет мне спину, как бы я не мечтал. Но, если чешется спина - её, по логике, нужно почесать.
Я беру вилку с тарелки, в которой тухнул вчерашний овощной салатик. Начинаю чесать кухонным прибором спину. Чешу-чешу, и вдруг понимаю, что мне больно! Чувствую, что по спине течёт кровь. Смотрю на вилку. Она штопорообразно деформировалась. Будто Братья Сафроновы над ней поколдовали. Зубья шевелились, как маленькие пальцы. особенно активны были крайние. Рука перестаёт быть моей. Я не могу её контролировать. И сам себе втыкаю столовый прибор в глаз. На другую руку нападает вдруг сбесившийся Кот. Рвёт запястье зубами и когтями. Я бегу к телефону, что лежит на тумбочке. Плохо видя из-за вилки в глазу. Куда я хочу позвонить - хрен его знает. Телефон, в любом случае, взрывается...

Нет, так больше продолжаться не может. Я ещё из спальни не вышел, а уже три раза мысленно умер. Дело не просто пахнет, а воняет психиатрической клиникой. Кажется, у меня поднялась температура. Внутри будто костёр развели, и желудок скукоживается, как поджаренный плавательный пузырь воблы. На горле затягивается невидимая якорная цепь и дышать становится сложно. Хриплю простуженной псиной. Мне вот только панической атаки не хватало. Такое со мной уже случалось. Первый раз - когда сообщили о смерти Тани. Уже не помню, кто именно. Морг или полиция. Второй раз, - когда копал червей, поудить вечерком ротанчиков, и наткнулся на гигантскую гусеницу! По её глазам я понял, что она хочет меня сожрать. Жирная туша противно извивалась, а многочисленные лапы разбрасывали клочья земли в стороны. Тело будто покрылось толстой мраморной коркой, так что спастись бегством - не вариант. Подобные твари могли существовать во времена юрского периода, но никак не сейчас. И то где-нибудь на Гоа, а не в Подмосковье. Я хотел позвать на помощь, но не получилось. Краб, наверное, кричит громче, чем замурованный в страх человек. Во всяком случае, громче, чем я в тот момент - точно. Чудовище поражало размерами. Не меньше моего указательного пальца! И если бы я тогда не потерял сознание - всё! Не рыбачить мне под моросящим летним дождичком. Не смотреть познавательные передачи про жидомасонов. Не насладиться больше вкусом "Тураковских" пельменей... Когда я очнулся, гусеницы уже нигде не было. Видимо, решила, что я мёртв, а падалью чудовище-гурман побрезговало.

Но сейчас лишаться чувств я не имел права! Вдруг я их лишусь навсегда?..

***

"Ничего страшного не происходит, - успокаиваю я себя. Делаю глубокие вдохи. Медленные выдохи. - Это накручивание. На самом деле - всё в полном порядке. Ты у себя дома и всё как обычно." Решаюсь переступить порог и войти в большую комнату. Стою. Прислушиваюсь. Живой. Прищепки на полу не наблюдаю. Прохожусь туда-сюда по помещению. До дивана, к балконной двери и обратно. Ну наконец-то. Можно вернуться к полноценной жизни. Но жить в тишине я не привык. Включаю пультом телевизор. Попадаю на обрывок новостей. Привлекательная диктор говорит: "... как только появится информация о пропавшем с радаров пассажирском самолёте. А теперь к другим новостям..."
 
Ногам зябко. Возвращаюсь в спальню, чтобы надеть тапочки. Топят хорошо. Батарею можно использовать, как орудие пытки, если под рукой нет раскалённого утюга. Но на улице колотун минус тридцать, а пластиковыми окнами я пока не обзавёлся. И коварный морозец просачивается через щели старых деревянных рам, стелется по полу и хоть носки шерстяные надвевай. Прислушиваюсь к неясному шуму, напяливая тапки. Опять на пятом ремонт, что ли, мутят? Там живёт интеллигентный поэт. Но когда он берётся за дрель, хочется драматурга такой лирикой покрыть, чтоб у него вдохновение из одного места попёрло. Но это не похоже на сверление. Тем более шум усиливался по нарастающей. Это похоже... Твою же мать! До четырнадцати лет я жил недалеко от Быково. И, возможно, гул взлетающих и садящихся самолётов услашал первее, чем человеческую речь и собственное имя. Гул становится всё насыщенней. Потом просто оглушительным. Я затыкаю уши и сжимаю голову, чтобы она не лопнула, как перезрелый арбуз. Чёрт, что там трещала блондинка по телевизору про пропавший с радаров... И тут гремит взрыв. Всё трясётся, а меня отбрасывает в большую комнату через дверной проём. Будто мощнейший раскат грома шарахнул не где-то в небе, а чётко в центре мозга. Заползаю под журнальный столик, осознавая, что практически оглох. Практически, потому что всё же слышу хлопки и нечто похожее на скрежет металла. Вообще много чего слышу, но словно через толстенный слой ваты. По обеим сторонам шеи что-то щекотно течёт. Кровь из ушей, догадываюсь я. Когда землетрясение прекратилось, я ещё пару вечностей лежу под столом с зажмуренными глазами. Вылезаю на карачках из укрытия. Через выбитые окна мира не видно. Лишь клубится тёмно-серая взвесь из пыли и дыма. Из носа тоже течёт кровь. Первая мысль: где Кот. Будто обладая телепатическим даром, зверёк воет привидением выпи откуда-то из ванной. Слава Богу. Ничего не соображая захожу в спальню. На несущей стене причудливым зигзагом красуется трещина. Слышу визг женщин, мат мужчин и плач детей с улицы. Надо эвакуироваться. Нужен паспорт. Бумажник с фотографией мамы и банковскими картами с накоплениями. Всё на тумбочке. Внутренний голос кричит: "Дебил! Беги! Сейчас газ где-нибудь жахнет! Беги, а не хернёй занимайся!!!" Но я настолько оглушён, что даже шёпот здравого смысла звучит неубедительно. Я шатко подхожу к тумбочке, беру бумажник, паспорт, телефон. Уже в прихожей обуваюсь, надеваю дублёнку, стаскиваю с антресоли спортивную сумку. Вытягиваю из-под ванны за лапу сопротивляющегося кота. С трудом запихиваю его в сумку. Долбятся в дверь и кричат: "Есть кто живой?!" Отпираю замок. МЧС...

***

Пропавший с радаров самолёт протаранил нашу пятиэтажку, уничтожив четыре подъезда из пяти возможных. Я живу... жил в последнем. Этот отсек дома чудом выстоял. Четвёртый держался несколько минут, но обрушился. Осталась только корка от дома. Мне повезло, что в этой корке я когда-то купил квартиру.

- Эй!!! Ты слышишь меня?! - эмчеэсник тормошит за руку. - Тебе есть куда пойти? - Нас, отделавшихся испугом, увезли из зоны опасности к Первой Городской Больнице. - Вот телефон и адрес, куда обращаться, если что. Пока иди в больницу. Можешь идти? - Я кивнул, слыша голос из далёкого далёка. - Ну давай, дружище, держись. Нам назад надо. Городок маленький и такой беды никто не ожидал. Автобусы маршрутные смертельно раненных вывозят. Тебе всё объяснят, всё сделают. Держись, мужик.

Стою у входа в приёмный покой. "А ведь я должен сегодня умереть..." - клубилось в оглохшей голове.

- Да я ошибся, сынок! - слышу я хрипловатый голос за спиной и получаю больно по заднице. Оборачиваюсь. Передо мной тот старичок, которого вёз в соцзащиту! Нострадамус хренов! Вооружённый клюкой, которой и треснул меня, как я понял. Ещё не отошедший от шока и глухоты, я вновь получил по мозгам камнепадом вопросов. Но речевой аппарат вышел из строя, и я завис с открытым ртом. А в голове: "Кто ты, скотина?! Как ты здесь оказался?! Что я тебе сделал?! Почему я?!" А дедок, как ни в чём не бывало продолжил:  - Старый уже, шож поделать. Не двадцать первого декабря две тысячи двадцать первого года ты умрёшь. А двадцать второго декабря две тысячи двадцать первого. То бишь завтра. Прости старого за путаницу. Бывай.
И он исчез...