Уроборос. Гл 2

2.
    Теплая вода струями стекала по лицу, согревая и в то же время, смывая непонятную слизь, в которой Воронцов по уши измазался, повалившись на пол. Голова была полна вопросов. Что за бокс такой? Как он тут оказался? Зачем его тут заперли? Хотя-бы институт этот капитан знал. Доводилось бывать с тяжелыми ранениями.
    Последний раз ему несколько месяцев отращивали три пальца на левой руке и часть лица, которые он потерял во время схватки с террористами. И ладно-бы мусульмане, но от братьев славян он пояса шахида никак не ожидал. На чем и погорел, в прямом и переносном смысле.
    Ладно, то были дела прошлые. Следовало понять, как его снова занесло в этот секретный институт. Почему он не в палате, а в каком-то боксе?
    Вспышками появлялись обрывочные воспоминания, что кадрами выстраивались в сплошную череду бессвязных событий. Вот одно из них наиболее сильно взволновало.
    Десантный планер идет над судном, разрезающим волны. В ночной визир видна стилизованная свастика на борту головного катера атакующих. Вот еще одно судно, и еще. Каждое вооружено современными пушками, и прут они под прикрытием ночи на родной капитану берег.
    Воронцов принимает решение об атаке. Планер начинает поливать неприятелей огнем. Два судна уже полыхают, третье, грамотно лавируя, уходит от очередей. И тут планер сотрясает и бросает в сторону. Борт заволакивает дымом. Пилот кричит, что их расстреливают крупным калибром. Воронцов дает приказ бойцам покинуть борт.
    Последний из бойцов покинул планер. Воронцов высунулся в люк, глаза забивал злой, соленый морской ветер, а полоса дыма тянулась длинным шлейфом за накренившимся планером, который из последних сил пытался долететь до берега.
    Пора прыгать.
    Ослепительная вспышка, борт сотрясается, планер завертело и круто бросило вниз. Опаляющая волна ринулась в лицо.
    Неужели снова покалечило? И что оторвало, на сей раз?
    Воронцов первым делом взглянул вниз, а после облегченно вздохнул. На месте. Все пальцы на ногах были на месте. Впрочем, как и на руках.
    Ей богу, сам того не желая, он стал соответствовать насмешливому прозвищу которым за спиной прозвали его бойцы.
    Да уж, Счастливчик. И года не было, чтобы ему что-то не заращивали или не отращивали снова.
    Фыркая Воронцов, стер воду с лица и обернулся к запотевшему зеркалу. После он долго рассматривал свою грубую физиономию в мутных разводах, которые снова скрывал собою пар.
    - Вы слишком расточительны, - послышался голос Милы. – Норма расхода воды превышена в два раза.
    - Ай, не жадничай, - небрежно отмахнулся он, корча дурацкие гримасы потеющему зеркалу. – Ты решила за мной подсмотреть, или душ со мной принять? – шутливо говорил он, оборачиваясь, чтобы снова встать под теплые струи.
    Его взгляд, встретился с суровым серым взглядом из-под очков в тонкой металлической оправе.
    - Я все же настоятельно советую, придерживаться установленной нормы, - строго сказала миловидная девушка в черной облегающей юбке и белой небрежно застегнутой блузке, из которой выпирал аппетитный бюст.
    - Ох, етитская сила, - воскликнул капитан, прикрыв руками свое достоинство. – Ты кто?
    - Мила.
    - Блин, - расслабился Воронцов. – Ты чего пугаешь так? – отнял он руки и махнул в направлении Милы. Как и предполагал, рука беспрепятственно прошла сквозь голограмму. – Отличный образ, - подмигнул он ей. – И тут он прям, как раз к месту.
    - Что не так?
    - Без обид, но выглядишь ты, как похотливая училка, из ретро-порнофильмов. – хохотнул Воронцов. – Тихо боец! - обратился к себе, верней к мини Воронцову.
    - Не понимаю.
    - Смени образ, пожалуйста.
    По изображению пошла рябь, затем словно промелькнуло несколько слайдов, и Мила преобразилась.
    - Ты издеваешься? – едва не взвыл капитан, глядя на образ симпатичной длинноногой медсестры в не слишком длинном халатике, из не до конца застегнутых пуговок которого все так же выпирал ее бюст.
    - Не понимаю, - повторила Мила. – Что не так?
    - Не была бы ты голограммой, - ухмыльнулся Воронцов, – я бы наглядно и в подробностях показал, что не так. А так… – махнул он на нее рукой. - Сплошное разочарование.
    Мила призадумалась, и так по-человечески, скользнула заинтересованным взглядом по рельефному мокрому телу капитана.
    - Понимаю, - просияла она. – У меня есть различные функции взаимодействия и…
    - Исчезни, – взмолился Воронцов. – Пока не позову, не показывайся.
    Теперь быстро моясь и зло, растирая покрасневшую кожу, он тихо бубнил себе под нос, проклятья на головы всех голограмм, дроидов, ботов и нейроботов вместе взятых.
    Воронцов по жизни был консерватором и замшелым ретроградом, который тихо ненавидел современные технологии, за что над ним посмеивались окружающие. Хотя им бы плакать. Ожиревшие от лени и синтетической пищи, отупевшие от бесконечного помойного потока информации, и разучившиеся думать, поскольку за них давно думают нейросети. Все их насмешки были жалкими, как и они сами. Воронцов еще смутно помнил те времена, когда был модным фитнес, силовые нагрузки, рельефные мышцы у мужчин, и подтянутые животы и попки у женщин.
    Теперь же красота измерялась количеством подбородков и толстым задом, который занимал сразу два кресла в самолете.
    «Фу, худышка» теперь писали в рунете. «Они больные, они не нормальные» «недолюди» «микробы». Теперь большинство диктовало свои правила красоты и образа жизни.
    Порождения мусорной пищи. Биомасса блин.
    Временами закрадывались мысли типа: а не ну его нафиг, а? Кого я защищаю? От кого? Какие войны? Битвы колобков? Массовое побоище сумоистов? Да вытащи их на поле боя, и они расплывутся под солнышком как дешевый синтетический маргарин.
    Не нужно было больше ни каких терминаторов, восстания машин, и прочих техно и кибер страшилок прошлого. Куча угодливых роботов, что накормят, напоят, в туалет отвезут и зад подотрут. А отними их, дерни рубильник, выключи электричество, и это станет настоящим апокалипсисом, похуже любой ядерной войны. Обезумевшие без электричества, не способные делать что-либо руками и совершенно не жизнеспособные без девайсов, они в панике передушат друг друга в считанные часы.
    Тут капитан вспомнил, что эта благодать была лишь видимостью. Враги тем временем не дремали. Бывший Евросоюз, а ныне ЕНДА, зараженный бациллой вседозволенности, переросшей в настоящий фашизм, все чаще посматривал в сторону богатств его родины, что сопротивлялась этой гангрене. Демон еще более извращенного фашизма чем прежний, постоянно подкармливаемый корпорациями из-за океана, все уверенней и выше поднимал свою голову.
    Да Воронцов был консерватором. Да он был ретроградом. Но он знал одно: лучший боец — это подвижный боец, лучший автомат - это тот, которым одинаково хорошо можно стрелять и забивать гвозди, а хороший фашист, это мертвый фашист.
    - Ничего, порвем еще этих фашистов, - весело подмигнул себе Воронцов в следующее зеркало у модуля выдачи белья.
    В нутре прямоугольной тумбы пожужжало, погудело, но ничего не произошло. Только запахло жженой изоляцией и все.
    - Э, агрегат, - пнул он босой ногой модуль. – А шмотки где?
    Замигал красный диод, снова зажужжало, и опять ничего. Сквозь щель для охлаждения повалило облачко дыма, и выстрелило несколько искр.
    - Мила, - окликнул капитан бота.
    - Слушаю, - сухо и без интонации, прогудел динамик.
    - Машина сдохла. Мне что, так и ходить теперь голым?
    Ответа не последовало. Послышался царапающий шелест, будто кто-то скреб вилкой по стеклу. Из темного угла метнулась юркая тень, не на шутку испугав Воронцова, просеменила стальными лапками мимо него, и нырнула в утробу модуля.
    - Чертовы боты, - поежился капитан, слушая, как рем-бот что-то пилит внутри модуля. – Обязательно их делать похожими на пауков? Нет бы, что-нибудь милое, с колесиками. Как ползучие мины, например. Вечно змеи, многоножки, пауки. Б-р-р, гадость, – сетовал Воронцов, наблюдая за глазком камеры, который смотрел на него, но динамик молчал. – Мил, зачем твоих братьев меньших на всякую гадость похожими делают?
    - Для удобства эксплуатации, - бесстрастно ответил динамик.
    - Какой развернутый ответ. Ты что обиделась?
    - Боты не обижаются.
    - Ага, они бьют током, - вспомнил капитан старый анекдот про ревнивого секс-дроида.
    - Слушай, ты извини, - улыбнулся в камеру он. – Я сейчас приоденусь и уйду. Больше хамить будет некому.
    - Не уйдете.
    - Не понял. Это почему?
    - Помещение герметизировано.
    - Так раскупорь.
    - Повторите, или же перефразируйте команду.
    - Разгерметизируйся. Открой дверь. Сим сим откройся.
    - Не могу.
    - Что, у меня снова нет доступа? – стал злиться капитан.
    - Дверь под контролем охранной системы. Я модуль-помощник. Наши сети не пересекаются.
    - Понятно, - протянул капитан, почесывая щеку и щурясь в камеру.
    Загудел модуль, с тем погас красный диод, загорелся зеленый. Рем-бот волоча за собой ворох горелых проводов, прошуршал обратно в темный угол. – Ваши размеры, - прогудел оживший ящик.
    - Сто девяносто два, пятьдесят шесть, сорок четыре, – ответил Воронцов.
    Модуль около минуты, жужжал, тарахтел, скрипел и трясся. И когда капитан решил, что он вот-вот снова накроется, наконец, выдвинулся ящик, в котором лежали майка, трусы, носки, комбинезон и мокасины. И все это было противно белоснежным, к тому же разило жженой изоляцией.
    За неимением лучшего, сгодилось и это. Огорчило только что мокасины, оказались на размер меньше, что капитан и озвучил. Из угла снова зашуршало. Бот взял курс на модуль.
    Пока трудяга грохотал внутри агрегата, Воронцов надел обувку, потопал ногой, и решил, что и так сойдет. Надоел ему этот бокс, пора было двигать наружу и разбираться, на кой черт его сюда запихнули.
    На длинной лестнице, уходящей под крутым углом вверх к гермодвери, Воронцова ожидал еще один сюрприз. Труп лежал у стены, а противоположная была забрызгана темным, засохшим пятном. Осмотрев новую засохшую мумию, капитану стало ясно, что пятно, было не чем иным, как содержимым, наполовину снесенной черепной коробки.
    Бедолага явно покончил с собой, но оружия нигде не было, да и труп лежал не на том месте, где встретил свой конец. Кто-то откатил его в сторону и бросил скорей всего все те же семь лет назад. Но насторожили его совсем не все эти наблюдения, а то, что он был одет в такой же белый комбинезон как предыдущее тело, да и сам Воронцов.
    Катая по подсознанию эту неприятную мысль, он поднялся к гермодвери. Монолитная стальная плита была оцарапана, края ее явно пытались чем-то поддеть, а у самой системы ввода и опознания, было несколько отметин от пуль.
    Тихо прогудела вращающаяся камера системы опознания.
    - Пр… Ижите палец. – сухим, мужским голосом стал заикаться встроенный в нее динамик.
    Воронцов положил большой палец на сканер.
    - Пок… Выж… Вылоп…
    - Чего? – удивленно спросил капитан у бота заики.
    - Оск… Прижл… Пред… Сечак… лаза…
    - Хорош икать, - догадавшись о том, чего хочет бот, он встал напротив сканера сетчатки.
    - Капит… Капитна…
    - Я в курсе кто я. Выпускай, давай, железяка.
    - Вете… Дите… Идте… Код.
    - Блин, - вскипел капитан и пнул дверь. – Какой код? Я не знаю никакого кода. Открывай болван.
    - Ите… Дите…
    - Сам иди ты, металлолом, – сплюнул Воронцов. – Гребаный бот. Закоротило что ли? Рем-бот! – позвал он.
    Юркий стальной паучок выбежал из своей норки в стене и просеменил к гермодвери. Но остановился и стал жужжать приводами и таращиться камерой на капитана.
    - Ну, - подбадривал он паучка, тот поскреб лапками по двери, подпрыгнул, соскользнул и снова стал глядеть на Воронцова. – А, вот в чем дело. Хорошо дружок, давай помогу.
    Не без содрогания, двумя пальцами за спинку, словно настоящего паука, капитан поднял работяжку и помедлил, рассматривая его тупую мордашку с маленькой камерой.
    - А ты брат, ничего, - улыбнулся он. – Симпатяга. - Бот в ответ пожужжал камерой и побарахтал лапками. – Ну, вперед к трудовым рекордам! – подмигнул Воронцов паучку и посадил на блок системы опознания.
    Паучок покрутился, присмотрелся, как следует, сменил на лапке насадку, подходящую под болты лючка для ботов, и стал деловито их свинчивать, а после скрылся в блоке.
    Заискрило. В блоке что-то затарахтело. На кожухе засветились красные диоды. Из лючка с трудом выполз дымящийся рем-бот, из которого постреливали искры.
    - Втро… Торжение… Вторжение. Попытка взлома. Ваши данные переданы на пост охраны, - стал вопить динамик. – Отойдите от двери и ждите охрану. Советую не сопротивляться.
    - Баран, - закатил глаза капитан. – Железный дровосек блин. Ты нафига ботика обидел, дуболом? Ну, хотя бы разомкнуло и то хорошо.
    - Отойдите от двери, – повторил динамик.
    Воронцов подобрал покалеченного паучка, что дергался, будто в припадке, и отправился вниз по лестнице, ожидать прихода охраны. Радость от мысли о скором освобождении омрачил попавшийся на глаза труп.
    «Какая к черту охрана, если тут годами мумии лежат? Едрит твою за нижнюю конечность! Ладно, придумаем что-нибудь. Хорошо было-бы и покушать. А то на пустой желудок плохо думается».