Крылатые выражения латинского языка

Прежде, чем коснуться способов практического овладения способами запоминания фрагментов текста на незнакомом языке, необходимо напомнить миру о существовании поразительного феномена личности Соломона Шерешевского, на практике показавшего максимально эффективные пути движения человеческого интеллекта в сторону его ментального  совершенства.

«…Начало этой истории относится еще к двадцатым годам этого века.
В лабораторию автора — тогда еще молодого психолога — пришел человек и попросил проверить его память.
Человек — будем его называть Ш. — был репортером одной из газет, и редактор отдела этой газеты был инициатором его прихода в лабораторию.
Как всегда, по утрам редактор отдела раздавал своим сотрудникам поручения; он перечислял им список мест, куда они должны были пойти, и называл, что именно они должны были узнать в каждом месте. Ш. был среди сотрудников, получивших поручения. Список адресов и поручений был достаточно длинным, и редактор с удивлением отметил, что Ш. не записал ни одного из поручений на бумаге. Редактор был готов сделать выговор невнимательному подчиненному, но Ш. по его просьбе в точности повторил все, что ему было задано. Редактор попытался ближе разобраться, в чем дело и стал задавать Ш. вопросы о его памяти, но тот высказал лишь недоумение: разве то, что он «запомнил все, что ему было сказано, так необычно? Разве другие люди не делают то же самое? Тот факт, что он обладает какими-то особенностями памяти, отличающими его от других людей, оставался для него незамеченным.
Редактор направил его в психологическую лабораторию для исследования памяти, — и вот он сидел передо мною.
Ему было в то время немногим меньше тридцати. Его отец был владельцем книжного магазина, мать, хотя и не получила образования, но была начитанной и культурной женщиной. У него много братьев и сестер, — все обычные, уравновешенные, иногда одаренные люди; никаких случаев душевных заболеваний в семье не было. Сам Ш. вырос в небольшом местечке, учился в начальной школе; затем у него обнаружились способности к музыке, он поступил в музыкальное училище, хотел стать скрипачом, но после болезни уха слух его снизился, и он увидел, что вряд ли сможет с успехом готовиться к карьере музыканта. Некоторое время он искал, чем бы ему заняться — и случай привел его в газету, где он стал работать репортером. У него не было ясной жизненной линии, планы его были достаточно неопределенными. Он производил впечатление несколько замедленного — иногда даже робкого человека, который был озадачен полученным поручением. Как уже сказано, он не видел в себе никаких особенностей и не представлял, что «внимательно вслушивался, иногда обращался с просьбой остановиться или сказать слово яснее, иногда сомневаясь, правильно ли он услышал слово, переспрашивал его. Обычно во время опыта он закрывал глаза или смотрел в одну точку. Когда опыт был закончен, он просил сделать паузу, мысленно проверял удержанное, а затем плавно, без задержки воспроизводил весь прочитанный ряд.
Опыт показал, что с такой же легкостью он мог воспроизводить длинный ряд и в обратном порядке — от конца к началу; он мог легко сказать, какое слово следует за каким, и какое слово было в ряду перед названным. В последних случаях он делал паузу, как бы пытаясь найти нужное слово, и затем — легко отвечал на вопрос, обычно не делая ошибок.
Ему было безразлично, предъявлялись ли ему осмысленные слова или бессмысленные слоги, числа или звуки, давались ли они в устной или в письменной форме; ему нужно было лишь, чтобы один элемент предлагаемого ряда был отделен от другого паузой в 2—3 секунды, и последующее воспроизведение ряда не вызывало у него никаких затруднений.
Вскоре экспериментатор начал испытывать чувство, переходящее в растерянность. Увеличение ряда не приводило Ш. ни к какому заметному возрастанию трудностей, и приходилось признать, что объем его памяти не имеет ясных границ. Экспериментатор оказался бессильным в, казалось бы, самой «Если принять во внимание, что Ш., который к этому времени стал известным мнемонистом и должен был запоминать многие сотни и тысячи рядов, — этот факт становится еще более удивительным.
Все это заставило меня изменить задачу и заняться попытками не столько измерить его память, сколько попытками дать ее качественный анализ, описать ее психологическую структуру.
В дальнейшем к этому присоединилась и другая задача, о которой было сказано выше — внимательно изучить особенности психических процессов этого выдающегося мнемониста.
Этим двум задачам и было посвящено дальнейшее исследование, результаты которого сейчас — спустя много лет — я попытаюсь изложить систематически»

Мы ограничимся несколькими примерами, иллюстрирующими ту виртуозность, с которой Ш. пользовался приемами семантизации и эйдотехники. Из многих сотен протоколов, которыми мы располагаем, возьмем только три, из которых один покажет технику запоминания слов незнакомого языка, второй — технику запоминания бессмысленной формулы, и третий — технику запечатления наиболее трудного, по словам самого Ш., ряда бессмысленных слогов. Все эти примеры интересны и тем, что пишущему эти строки пришлось проверить их воспроизведение через много лет (конечно, без всякого предупреждения, что проверка будет касаться именно этих примеров).
(1) В декабре 1937 года Ш. была прочитана первая строфа из «Божественной комедии».
Nel mezzo del camin di nostra vita
Mi rilrovai par una selva oscura,
Che la diritta via era smarita,»

«Ahi quanto a dir qual era e cosa dura.
Как всегда, Ш. просил произносить слова предлагаемого ряда раздельно, делая между каждым из них небольшие паузы, которые были достаточны, чтобы превратить бессмысленные для него звукосочетания в осмысленные образы.
Естественно, что он воспроизвел несколько данных ему строф «Божественной комедии» без всяких ошибок, с теми же ударениями, с какими они были произнесены.. Естественно было и то, что это воспроизведение было дано им при проверке, которая была неожиданно проведена... через 15 лет!
Вот те пути, которые использовал Ш. для запоминания:
«Nel — я платил членские взносы и там в коридоре была балерина Нельская; меццо (mezzo) — я скрипач; я поставил рядом с нею скрипача, который играет на скрипке; рядом — папиросы «Дели» — это del; рядом тут же я ставлю камин (camin), di — это рука показывает дверь; nos — это нос, человек попал носом в дверь и прищемил его; tra — он поднимает ногу через порог, там лежит ребенок — это vita, витализм; mi — я поставил еврея, который говорит «ми» — здесь ни при чем»; ritrovai — реторта, трубочка прозрачная, она пропадает, — и еврейка бежит кричит «вай» — это vai ... Она бежит, и вот на углу Лубянки — на извозчике едет per — отец. На углу Сухаревки стоит милиционер, он вытянут, стоит как единица (una
«(era). «E» это я вижу из Гоголя: «Кто сказал «э»?» — Бобчинский и Добчинский?.. их прислуга видит козу (cosa) и говорит ей:    «Куда ты лезешь, дура?» (dura)...».
Мы могли бы продолжить записи из нашего протокола, но способы запоминания достаточно ясны и из этого отрывка. Казалось бы, хаотическое нагромождение образов лишь усложняет задачу запоминания четырех строчек поэмы; но поэма дана на незнакомом языке, и тот факт, что Ш., затративший на выслушивание строфы и композицию образов не более нескольких минут, мог безошибочно воспроизвести данный текст и повторить его ... через 15 лет, «считывая» значения с использованных образов, показывает, какое значение получили для него описанные приемы.»
( Александр Романович Лурия, психолог. Текст представлен из «Маленькой книжки о большой памяти» )

Практика авторской работы его благодарного читателя и предельно внимательного ученика в лице автора статьи.

Adversus necessitatem ne dii guidem resistunt
( Адвэрсус нецесситатэм нэ дии квидэм рэзистунт ), что в переводе  значит
«Против необходимости бессильны сами боги».

Работа в поле свободных ассоциаций в целях запоминания.

Произносим, вслушиваясь и вникая, первое слово «адвэрсус».
Ага, лед тронулся, процесс пошел - никто же не станет спорить, что  внутренний фрагмент этого слова, звучащий как «двэр», вполне ассоциатируется  со словом «дверь», произнесенным, правда, с неким кавказским акцентом.
С фрагментом «сус» мы справимся, связав его со смешным и забавным существом, именуемым «суслик», где сверхважную частицу «сус» выделяем в приоритет.
Завершая конечное построение несложной архитектуры данного слова, к неосвоенной пока начальной букве «а» добавляем слева букву «н», имея на выходе уже приобретаемое некий смысл «на дверь суслик…», накладывая эти три слова на латинское «адверсус», которое, без этого прикольного наложения,  ничего не даст ни уму, ни сердцу, ни памяти.
Следующее, представленное для усвоения, слово выглядит абсолютно чужим и архаичным - «нецесситатэм», с ума сойти! 
Что ж, и это слово не станет проблемой для человека с гибким сознанием и достаточной эрудицией. Обязательно усвоив, как и в первом слове, необходимое ударение (а здесь даже не память нужна, а нарабатываемая моторика вашего вербального аппарата), приступим к своим, ничем не сдерживаемым, ассоциативным разборкам и построениям.
Всмотритесь и вслушайтесь - в данном, далеко не коротком слове обязательно забрезжит образ - латинское «татэм» довольно удачно накладывается на довольно известное слово
«тотем», подразумевающее некий священный символ рода.
А в начале этого, препарируемого нами слова, размещается отрицающая частичка «не».
Итак, имеем «не… тотем». Так что же запрещает нам эта наша частичка?
Запрет распространяется на слово, начинающееся с частицы «це». Итак, «не це…»
Нам так нужен связный, логически обусловленный образ!
Так пусть это будет начало слова «целиться», тем более, что далее мы легко возьмем в оборот следующую латинскую частичку «сси», так похожую на старославянское «се» (это).
Таким образом, построение второго слова завершено в русском варианте как
 «не целься - се тотэм», что ассоциативно сопоставимо  с латинским каноном «нецесситатэм».
Объединяя, выходим на вполне съедобную и удобовариваемую фразу
 «На дверь, суслик, не целься - се тотэм».
Далее не сложнее, а проще, ибо сразу же обнаруживается актуальное для всего мира слово
«ковидом», вступающее в ассоциативную связь  с необходимым для усвоения латинским
«квидэм», что, собственно, и определит, завершая  логическую увязку: предыдущие
«нэ дии» становится близким по звучанию «наделить» (естественно, тем самым «ковидом»),
где не исключены и последующие рези («рэзи» - все с тем же кавказским акцентом) и соответствующий стул («сту»). И, от греха, все завершающее буквы «нт» отнесем к началам слов «не тебе».

Что ж, полюбуемся результатом нашего дурацкого, но весьма эффективного в поддержке  бреда:
«Адвэрсус  нецесситатэм  нэ  дии  квидэм  рэзистунт»
 с неплохо смазанным ключом запоминания созданной на коленке фразы
«На дверь, суслик, не целься - сей тотэм  наделит ковидом, резями и стулом».
А впрочем, суслик мой, если тебе это очень нужно…
«Против необходимости бессильны сами боги»


Aes debitorem leve, grave inimicum facit.
(эс дэбиторэм левэ, гравэ инимикум фацит)
Небольшой долг делает должником, а большой - врагом.

Пробежавшись по латинскому звучание этой всей, реально красивой, фразы,
легко обнаружить случайное русское звучание в слове «дэбиторэм» и это, наверное, будет слово «добита». Теперь обратимся к первому слову «эс», чтобы прояснить, что же  там может быть добито. И, среди нескольких возможных вариантов, начинающихся со слога «эс», выберем наиболее логичное и в развитии всей строящейся фразы перспективное -
и это будет «эскадра».
Итак, «эскадра  добита…» Что ж, добьем ее ремонтом (продлевая исходное  «рем»).
Следующее по ходу слово обрекает нас на ближайший ассоциативный вариант «левый» и мы его оставляем, не без улыбки строя фразу о фатальном для эскадры «левом ремонте».
Вся эта картинка отражается на гравюре («граве»), которая послужит для будущей анимации («иними») этих наших, в ироничном смысле, «кумиров».
 А по итогу, если представить, что вся наша, притянутая за уши, фраза является частью некой книги, тогда все, что мы сейчас имели удовольствие читать - «фантастическая   цитата» («фацит»)
Цитата из книги о долге и должниках.


Саттиs amas  piscem, sed non vult tingere plantam.
( каттус амат писцем сэд нон вульт тингэрэ плянтам )
Кот любит рыбу, но не желает мочить лапы.

«Каттус» - куда деваться - это, конечно, кактус и пусть он у нас неведомо куда пропал.
Обыскали почти все и везде - ну, не найти нигде, хоть убей! 
А матрас? («амат»).  Однако, вместо кактуса под ним  обнаружились старое письмо, все в строительном цементе,(«пис цем»)  в пыли, как седое ( «сэд» ). В тесноте и темноте наткнулись на оголенный провод на 220 вольт ( нон 220 вульт ).
В  общем, стресс снимаем в тени горы, («тингере») по плану отдыха, обнаруженному в письме («плян» оказался «там»).

   
Arcus nimium tesus rumpiter.
( аркус нимиум тэнсус румпитур )
Слишком натянутая струна лопается.

Все слова фразы ни на что не похожи, а раз так, будем двигаться строго последовательно:
«аркус», через дробление, станет у нас “ароматным куском”, что сразу определит приблизительную тематику, «нимиум»  дробится  на  «ни-ни», «мимо» и «умное решение».
А почему так, чем определяется выбор всех этих неожиданных, как кажется на первый взгляд, слов? 
Пусть это объясняется  требованиями  «большого спорта» ( теннис, твой больной сустав,
 а у тебя в перспективе соревнования в Румынии и в Питере ( тур ).
По итогу, очищая от вербального мусора, имеем:
«Аркус нимиум тэнсус румпитур» с ассоциативной поддержкой в виде более или менее связного предложения:
«Съесть лишний ароматный кусок?  Ни-ни, это мимо меня - вот мое умное решение!
У меня теннис и, с моим больным суставом, соревнования в Румынии и Питере (мировой тур)»
Однако, время от времени необходимо себе кое-что позволять, ведь «слишком натянутая струна лопается»…

Fallax species rerum est.
( фаллякс  спэциэс  рэрум эст )
Наружность вещей обманчива.

Задача поиска звуковых аналогий слова  «фаллекс» быстро разрешилась  вышедшим  из мрака созвучным русским «хвала».
«Спэциас» мгновенно солидаризовалось со «специями».
Абсолютно экзотическое «рэрум», к сожалению, не нашло близкого звукового соответствия ни в одном слове далеко не бедной русской речи.
Что ж, коли так, станем разделять и властвовать: обнаружив в середине слова  название государства Румынии, легко пойдем на поводу у этой ассоциации, тем более, что в логическую увязку ложится и соседнее, требующее разбора, слово «эст», в нашем варианте становящееся Эстонией.
Собирая все наши ошметки  воедино, получаем по итогу идиотическую, но логически крепкую фразу «Хвала специям редким Румынии, Эстонии», достаточно удобно накладывающуюся на латинское «Фаллакс спэциас рэрум эст», что теперь позволяет нам, используя выстроенные психологические наводки, небрежно блеснуть латинским аналогом известного выражения, вполне отражающего «обманчивость» нашей искусственной фразы.



Homo sum et human, nihil a mi alieenum puto.
(Хомо сум, эт хумани нихиль а ме алиенум путо)
Я человек и ничто человеческое мне не чуждо.

Даже думать не буду: хом, он же хомяк и его, беспризорного, опускаем  в нашу сумку,
 это гуманность (хумани) нехилая (нихиль) и мчим к знакомому Али, ну, а местный Али займется следующим слогом «ен», с нашей вольной подачи ставшим енотом, которых он умеет («ум») спутывать («путо»).
Собираем все ассоциативные элементы в кучу, выделив вчистую:
«Хомяк в сумку, это гуманность нехилая, а местный Али умеет енотов спутывать».
«Хомо сум, эт хумани нихиль а ме алиенум путо» - история  про охотников на животных, которым ничто человеческое не чуждо, теперь лежит у нас на кончике языка.



Non fructificat automno arbor guae vere non floruit.
(Нон фруктификат аутумно арбор квэ вэрэ нон флоруит).
Не плодоносит осенью то дерево, что весною не цвело.

А то, что цвело и плодоносило, получит новый «фруктификат» на (non) погрузки в авто (ауту)
 (товара много (мно) - целая арба (арбор), с перегрузкой на квартирную (квэ) веранду (вэрэ), специально выделенную на (нон) флору (фло) Италии (ит).



Cras, cras, semper cras, sic evadit aetas.
( крас, крас, сэмпэр крас, сик эвадит этас )
Завтра, завтра, всегда завтра - так проходят годы.

Слово, которое может сцепиться по максимуму смыслов в отношении первого слова «крас», наверное, будет «краска».
«Сэмпэр» удачно ложится к слову «симпатичный».
«Сик» легко вяжется с «секундой», «эвадит» - из нескольких угадываемых слухом вариантов выберем имеющее к краскам отношение слово  «сводит».
И, наконец, «этас» становится русским «это».
Приводим всю нашу россыпь к  некому единству: «Краска - краска - симпатичный - краска - секунда - сводит - это».
Подчищаем и имеем на выходе не лишенное смысла предложение:
«Краску, краску, симпатичную краску в секунду сводит это»
Что именно так эффективно сводит нашу краску, остается за рамками нашего повествования, однако, для связки и закрепления подлинного и вымышленного перевода выражения зададимся начальным вопросом : «А когда ты почистишься от краски?»
Ответом и станет «Завтра, завтра, всегда завтра - так проходят годы».
И, как всегда, ассоциативным кодом доступа к озвучиванию в латинском варианте и послужит нам эта искусственная, но верная фраза: «Краску, краску, симпатичную краску в секунду сводит это».



Appetit finis, ubis inkrementa consumpta sunt.
( аппэтит финис, уби энкрэмэнта консумпта сунт )
Когда рост прекращается, близок конец.

«Аппетит финис» - конец аппетиту, что более чем очевидно.
Ну, а дальше пытаемся связать данный смысл с последующим «уби».
Итак, аппетит пропал, пусть так и будет, когда ты узнал об убийственном иностранном креме (разработка слова «инкрэмэнта»,  конечный слог которого станет первой частью слова «тайно» и далее лепим -  «полученного на консультации в фирме «Умный птах», вынутый там из старого сундука».
Выносим вчистую и любуемся - «Аппетит пропал, когда ты узнал, что использовал убийственный иностранный крем, тайно полученный на консультации в фирме «Умный птах» и вынутый там из старого сундука».
И, как всегда, для закрепления связываем это предложение с первичным смыслом :
аппетит пропал - рост прекращается, близок конец.



Verum est, guod pro salute fit mendacium.
( вэрум эст, квод  про салютэ фит мэндациум )
Ложь во спасение правде равносильна.

Пробежавшись в порядке прицельного обзора по всей фразе, легко обнаруживаешь  редкое русской речи  «эст», которое у нас станет через дополнение «Эстонией», что более чем уместно в связи с левым соседством  частички «рум», которую мы дополним до «Румынии». Обе страны, в связи с необходимостью задействования  первого слога «вэ»,  у нас тут же станут «великими». И теперь у нас эти страны, прибегнув к водке ( квод ), провели
( про ) салюты ( салютэ ) и выступление фитнес ( фит ) спортсменов ( мэн ) да ( да ) цирковых  ( ци ) умельцев ( ум ).
Соединяем все эти ошметки воедино:
«Вэ - Рум - Эст - к вод - про - салютэ - фит - мэн - да - ци - ум.»
Через естественные дополнения в наше сознание ляжет удобная и крепко сколоченная фраза  «Великая Румыния и Эстония, прибегнув к водке, провели салюты и выступления фитнес - спортсменов да цирковых умельцев.»
И, наконец, чтобы пристегнуть к памяти подлинный смысл перевода, скажем так:
«Да простят нам эту ложь во спасение их гордости эти две небольших и очень симпатичных страны», что как намек и ассоциативный сигнал неизбежно вытащит великолепное латинское звучание запоминаемого нами выражения.



Omnia mea mecum porto.
( oмниа мэа мэкум порто )
Все мое ношу с собой.

Ни одно из слов этой фразы и близко не напоминает что-либо из русской речи.
Что ж, придется эти слова половинить и вот, пожалуйста - первая находка:
«Ом» продлевается до «омлета», следующая за ним «ни», через смысловую выборку возможных, связанных с этой частичкой, отдадим «нищим».
Экзотическое «мэа» также не поставит нас в тупик: «мэ», через небольшую коррекцию, станет «ме», что позволит нам получить некий выбор смысловых вариантов, самым удобным будет выбор слова «мемуары», к чему мы присоединим не забытую нами предыдущую частичку «а».
Некоторые затруднения возникают из-за последующего буквального повтора в данный момент рассматриваемых слогов - что ж, мы их просто тупо повторим, сосредоточившись на следующей задаче рождения очередного понятия, основанного на слоге «кум».
И, если уж мы задействовали тему мемуаров, логично из всех возможных вариантов остановиться на продлении слога «кум» до полного слова «кумир» и, имея ввиду все ту же тему мемуаров, превратив последнее в нашей работе слово  «порто» в  близкое по звучанию по звучанию слово «портфель».
Итак, полюбуемся нашей искусственной, но достаточно складной фразой:
«Омлет положи нищему, а мемуары… А мемуары кумира положим в портфель.
«Все мое ношу с собой» - и омлет, и мемуары, и портфель»



Per aspera ad astra.
( пэр аспэра ад астра )
Через тернии к звездам.

В этой короткой фразе «aspera” настоящий «крепкий орешек». Однако, если мы позаимствуем только одну-единственную букву из предыдущего слова, получим  довольно перспективное слово «распирают». Так присоединим  же к оставшемуся в начале фразы слогу «пе» продолжение до слова «пельмени» и теперь пусть они сильно распирают желудок астронома (астра), а это сущий ад (ад).
Картина маслом:  
«Пельмени распирают - ад астронома» - «Пэр аспэра ад астра» (Через тернии - к звёздам)
Пожалуй, пельмени и будут те самые тернии нашего астронома, так стремящегося к звездам.
Контактный телефон 8 965 051 25 53 Петербург. Цель - обмен и сотрудничество.