14. Мысли о дочери

 
  Ванде шёл шестнадцатый год. Она давно уже облюбовала самую высокую башню в замке. Оборудовала там себе комнату в розовом цвете. И каждую свободную минуту пребывала там. Там она читала, грустила, мечтала, любовалась красотой природы. Плакала, чтобы отец не видел её слёз. Знала, как крепко любил он мать. Теперь только портреты, нарисованные художником, вносили разнообразие в их величественном замке.

 Ванду обучали разным наукам учителя, которые приезжали к ним в замок. Отец не мог позволить единственной дочери остаться невежей. Он хотел, чтобы она была развитой девушкой, коей была её мать София. И Ванда радовала своими успехами. Был у неё развит и природный вкус. Бывало пройдётся по комнатам, что-то переставит с одного места на другое, и уже совсем по-другому смотрится обстановка.
Или выйдет утром к завтраку, а в волосах приколот только что сорванный цветок, и сразу настроение у домочадцев принимает совсем иной оттенок.

  Всё чаще стал задумываться отец, чтобы найти для дочери достойного жениха. Уж очень хотелось ему, чтобы мечта матери сбылась, чтобы стены замка наполнились весёлыми детскими голосами. Да и заметил он, что у Ванды за плечами начал появляться горб. Он не на шутку разволновался. Начал возить по разным докторам. Но те разводили только руками: возможно, что больше он расти не будет, а возможно, что начнёт увеличиваться. И природу происхождения определить не смогли. Одни говорили, что возможно, ребёнка в детстве уронили. Другие, что это следствие какой-то болезни. И про себя Збигнев решил, что пока беда не заметна для постороннего глаза, надо этот вопрос решать в срочном порядке. А там, Бог даст, всё встанет на свои места.

  С такими мыслями он как-то уехал в Москву в своё поместье. Там приглашён был на бал к своему старому приятелю, где обратил внимание на одного молодого человека. Что-то в нём показалось ему привлекательным, и Збигнев начал к нему приглядываться внимательнее. Звали его Михаилом. А свела судьба их не где-нибудь, а за карточным столом. Тогда было в порядке вещей некоторым мужчинам так проводить время пока женщины предавались разговорам и танцам, они играли на деньги.

  По поведению Михаила было видно, что за карточным столом он чувствует себя не новичком. Збигнев немного поиграл и уступил своё место другим желающим, но сам с любопытством стал наблюдать за своим новым знакомым. И вскоре его подозрения оправдались: действительно, Михаил начал нервничать, вступать в спор с соперниками. У него просто закончились деньги, а место уступать он не желал, вошёл в раж. Но в конце концов, вынужден был встать и выйти из-за стола. Он заметил Збигнева и пригласил с ним выпить. Верушевский согласился, и они разговорились. Михаил рассказал, что ему исполнилось 30 лет. В семье он средний сын. Отец за некую его провинность лишил его материальной помощи, назначил только небольшое содержание, которого ему явно недоставало. Вот он и стремится, кое что иметь, играя.
- Ни и как? Вам это удаётся? – с усмешкой спросил Збигнев.
- А это когда как. Как карта ляжет, - опустив голову констатировал молодой мужчина.
-А знаете Михаил, давайте-ка я сосватаю вас с моей дочери. Думаю, что ничего зазорного не будет в том, что породнитесь с поляками. Хотя вера у нас с вами разная, я не буду против, если моя дочь примет вашу веру. Бог-то у нас всё равно один. Не так ли? Да и не обижу я свою единственную дочь, а за ней и зять будет жить припеваючи.

  Задумался Михаил. Не мог он сказать этому польскому помещику, что находиться в любовной связи с одной особой сомнительного происхождения: то ли цыганка она, то ли молдаванка, но присушила веревочке, не отпускает.
 -Знаете пан Збигнев, вообще-то я и не против, если отец даст своё согласие. Но прежде хотелось бы увидеть будущую невесту.
-А это мы организуем. Теперь лето, а осенью я привезу сюда свою Ванду. Начинается сезон балов, надо уже вывозить свою дочь в люди. У меня и здесь есть свой дом, только небольшой, так что есть где остановиться.

  Так и договорились. Прошло три месяца. В замке у пана Верушевского шли приготовления к поездке в Россию. Были приглашены самые модные портнихи, которые шили, вышивали, делали немыслимые наряды для единственной дочери богача. А когда на Ванду надевали бальный наряд, то она действительно преображалась. Откуда и красота бралась сразу. Щёчки алели, как две розочки, а глаза излучали внутренний загадочный свет. Когда девушка опускала глаза вниз, то длинные реснички прикрывали их, как веером. А маленький изъян – пока небольшой горбик всяческими подкладками, подшивками мастерицы искусно скрывали, что даже отец не мог заметить и очень тому радовался

продолжение http://proza.ru/2022/02/06/357