ЮРКА

Полагаю, ни для кого не секрет, что моя мама тоже была молодой. И вполне нормально, что появился однажды на горизонте мужчина по имени Алик Иоффе. Хороший физик, видимо, и с сыном от первой жены Милы по имени Юра. Этот Юрка был мой ровесник, так что мне было интересно узнавать от него много нового из жизни,в которой я сама почти не успевала принимать никакого участия от этой своей постоянной обузы под подбородком по имени "скрипка". Юрку же этого никто не смел истязать никаким музыкальным инструментом, поэтому детство у него было нормальным. Он просто в школу ходил, как полагалось. А потом отдыхал целых два дня. Вот в эти-то дни и шло мое просвещение вовсю.

Я из школы по пятницам мчалась на станцию Щелковская. Там немного пешком. Потом нормальная ванная с ужином из маминых рук и ее изготовления. Потом начиналось и наше общение. Юрка знал много того, о чем я и не догадывалась раньше. Например, именно он открыл мне народный жанр анекдотов, которого я прежде и не знала. Он и страшилки мог рассказать. Про "гроб на колесиках" или "черный-черный  рояль".

Неприличные анекдоты тоже были в его арсенале, как у каждого нормального парня 8 лет. И первый мой анекдот неприличный я от него и узнала. Даже не пойму, как  я раньше жила без этого знания. Анекдот про Гусара и Наталью Николаевну. Пушкину, видимо.

 Вот окучивает этот Гусар бедняжку всячески. Дошел до срама на ней. "Что это у Вас, голубушка, там такое? "Это у меня гнездышко  там!" "А вот у меня птичка мерзнет!" "Нельзя ли моей птичке погреться в вашем гнездышке?" В полном восторге мы рванули на  кухню, где родители тихо ждали, когда же мы  уснем, наконец. И им рассказали про гнездышко с птичкой замерзшей. Нас совсем не ругали. Только смеха это не вызвало.

А по субботам мы на лыжах катались. Переходили через МКАД, и в леса. Мама даже однажды встретила лося в этом лесу.

Потом физик и нас как-то посетил, но один. Меня, наконец, спать уложили. Вечер совсем наступил.

Тут я и врываюсь в маленькую нашу комнатушку с вопросом, который точно из фильма "Посторонним вход воспрещен". Там пацан, которого все гоняли и не брали в секретное дело, бесконечно везде появлялся и спрашивал: "А что это вы здесь делаете, а?" Примерно так же и я. Только меня интересовало: "Чего это я одна? Мама со мной должна спать, как обычно". Мама подорвалась, и побежала ложиться ко мне.

Потом лето пришло. Меня сплавили в Воронеж к бабушке. Потом мама ненадолго приехала проведать меня. Я успела ей показать номер к ее приезду. Я для нее станцевала очень длинный танец размером  во всю первую часть "Неоконченной"
 Франца Шуберта.
Может, я в ней разработку и  сократила немного. Но главным тогда был мой наряд, а не музыка всякая.  Я в мамином купальнике с чашечками. Это главное в том костюме и было.  Сверху мамино платье, а на голове мамина шляпа-панама вьетнамского производства из войлока. Зато как я пела! Тоненько и не сбиваясь совсем. А как было мне не знать всей этой музыки, если мама так часто ее и дома  играла.

Так навестила меня мама в Воронеже перед поездкой на отдых с этим физиком Аликом и его сыном Юркой. Меня-то и не взяли с собой. А рванули они аж на Каспийское море. Там мама узнала, что такое чайхана, куда, оказывается, женщины не ходят совсем. А отдыхали они в Ленкорани.

Наверно, хорошо отдыхали, раз не взяли меня. Я даже смирилась, что мама замуж снова пойдет, и со мной вместе спать больше не станет. Но на обратном пути, весь юг охватила холера в  то лето. Мама и компания ничем не заболели, но возвращались долго.

Брак не состоялся. Физик с Юркой уехали жить на Родину евреев в Израиль без моей мамы и меня. Хоть я уже и согласилась на этот мамин брак с тяжелым сердцем. А Там и след этих Иоффе совсем потерялся.

Тут я долго в сети ФБ изводила жаждой дружить некоего Юрия Иоффе, с фамилией, как и у того Алика тоже была. Он никак не желал вспомнить меня, хоть  тоже родился в Москве.

Потом только дошло до  меня, что это другой какой-то Юрка.
 Никаких пейсов я на знакомом мне Юрке не помню. Но картинки другой не нашлось.