Каменный Конь. Сторожевая служба

    Имя ефремовского Коня-камня неразрывно связано с документами о сторожевой службе Русского государства XVI-XVII вв.
В XVI веке крымские татары и ногайцы регулярно совершали набеги на русские земли, грабили и сжигали селения, захватывали и уводили людей.
   Созданная во времена Ивана Грозного сторожевая служба была призвана обеспечить постоянное наблюдение за передвижением татарских отрядов на подступах к границам Русского царства. Для выполнения этой задачи в Диком поле были организованы пограничные пункты - сторожи. К 1571 году в Диком поле существовало 73 таких сторожи. В обязанности служилых людей входило выслеживание татар путём наблюдения в скрытых местах и разъезда вдоль пограничной линии, а также своевременное предупреждение воевод о приближении неприятеля.
    Тем не менее, пограничная служба не соответствовала в полной мере выполнению задачи по охране южных рубежей государства от набегов крымских и ногайских татар. Часто, нарушая воинскую дисциплину, казаки небрежно несли службу, что позволяло вражеским отрядам незамеченными обходить сторожи. Набеги продолжались.
    Такое положение дел не устраивало царя Ивана IV Васильевича. Устройство сторожевой службы нуждалось в коренных изменениях. По этой причине государь поручил князю Михаилу Ивановичу Воротынскому провести её реорганизацию и установить новые правила несения пограничной службы в степи.
    Зимой 1571 года князь Воротынский изучил старые списки сторож, провёл переговоры с опытными военными людьми и повелел написать Боярский приговор о станичной и сторожевой службе — первый воинский устав России. Созданный документ строго определял новый порядок несения службы на границе и систему наказаний за ненадлежащее исполнение воинских обязанностей.
    В дополнение к Боярскому приговору была составлена обновлённая «Роспись сторож» – список пограничных пунктов. За каждой сторожей закреплялся участок границы, на протяжении которого казакам предписывалось передвижение налево и направо от одного урочища к другому и обратно. Ефремовский Конь-камень как одно из таких урочищ числится в «Росписи сторож» 1571 года в описании поста №11 на Красивой Мече.
«11-я сторожа на Мечи у Турмышскаго броду; а сторожем на ней быти из Донкова, да из Епифани, да из Дедилова шти человеком, по два человека из города; а беречи им направо от Турмыша до Коня семь верст, а налево до Дрысинского броду шесть верст».

Турмышский брод на Красивой Мече, рядом с которым была сторожа, хорошо известен по отказной книге Елецкого уезда.

«... на степци стоит дуб плотав с того дуба прямо до Петровы грани Хорашилова на вывершку дуб да берёза с того урочища на подол по Турмыжскому верху по леву сторону по Турмыжской брод да через реку Мечу на подол по реке Мечи и по левою сторону по Ковыленской верх...».

      На Плане Генерального межевания Тульской губернии конца XVIII века обозначены два Турмышенских оврага, расположенных недалеко друг от друга. Если точно следовать указаниям елецкой межевой книги и от деревни Хорошавки (Петровы грани Хорашилова) проехать по левую сторону одного из Турмышских оврагов к Красивой Мече, то можно оказаться в деревне Сторожевое, где и находится тот самый Турмышский брод. Там же была сторожа в XVI веке. Обжитое казаками место со временем превратилось в урочище "Сторожевая поляна", а потом в населённый пункт. 

«направо от Турмыша до Коня …, а налево до Дрысинского броду …»

     Подробный анализ документов о сторожевой службе 1571-1577 гг. показал, что указания «направо» и «налево» имеют систематический характер по отношению ко всем сторожам и станицам, где указаны маршруты казаков. В Росписи 1571 года эти направления подчинены одному строгому правилу: «налево» = восток, юго-восток, северо-восток; «направо» = запад, юго-запад, северо-запад. Очевидно, что при составлении документа учитывался взгляд военных людей с севера на южные степи. Несомненно, Роспись сторож представляет собой конкретное географическое описание местности, в котором нет двоякого толкования и изменчивых значений «налево» и «направо».
   Точно такая же система координат использована составителями Книги Большому чертежу (1627), где "лево" указывает на восточное направление, а "право" на западное.
   Вот конкретный пример:
"А река Тимъ по праву Муравскiя дороги".
"А Кщенева по леву Муравскiя дороги".

   Понятно, что на западе справа от Муравского шляха протекала река Тим, а слева на востоке - Кшень.
   Точно такое же описание относительно Муравской дороги имеют Сейм и Оскол, а также многие другие реки.
     В соответствии с обозначенным выше принципом, казачьи маршруты прекрасно укладываются на местности у Красивой Мечи в привязке к указанным урочищам. Направо от Турмышского брода пограничники ездили в западном направлении до Коня-камня 7 вёрст по левому берегу реки, а налево – до Дрысина брода на восток по правобережью Мечи.

     Абсолютно точное положение Дрысинского брода в архивных источниках не указано. Ближе ко второй половине 17 века такое название и вовсе исчезло из употребления в документах. Однако, одна из Росписей сторож 1577 года всё-таки даёт подсказку по геолокации Дрысина брода.

«а налево до Дрысинского броду шесть верст» (Роспись сторож для Епифани).

«а налево до Брысинского лесу верст с шесть». (Роспись сторож для Донкова).

     Вместо брода в одном из документов указан лес, который равным образом, как и брод, показывает конечную точку казачьего маршрута.

Брысинский лес в елецких межевых книгах 17-18 веков фигурирует под названием «Рысин». Северо-западная окраина этого лесного массива на южном берегу Красивой Мечи в старину подходила к селу Большой Верх, где и находится искомый речной брод. В XVI веке достигая границ Рысина леса казаки одновременно приходили и на Дрысинский брод, через который пролегала дорога из Ельца в Епифань. Измерения расстояний непосредственно на местности у Красивой Мечи тоже подтверждают местонахождение этого брода именно у Большого Верха.

«до Коня семь верст, … до Дрысинского броду шесть верст».

       За основу перевода 7-ми и 6-ти вёрстных значений в километры, указанных в списке сторожевых пунктов, вполне уместно принять тысячную версту, равную 2,16 км или тысяче сажен. Необходимо отметить, что во всей Росписи сторож 1571-1577 гг. казачьи маршруты измерены разными типами вёрст – короткой пятисоткой (500 сажен ; 1,067 км) и длинной тысячной (1000 сажен = 2,16 км). Например, все отрезки сторожевой линии по реке Сосне указаны в коротких вёрстах-пятисотках, а на Красивой Мече, Сквирне и Любовше, однозначно – в длинных, равных тысяче сажен. Дело в том, что система измерений в Русском государстве в XVI веке ещё не была строго унифицирована и военные начальники для составления списков сторож указывали вёрсты, наиболее привычные им в повседневной жизни. Применение разных типов вёрст выявлено исследователями также и в Книге Большому чертежу 1627 года.

      В противовес обывательскому мнению о том, что значение тысячной версты якобы впервые было установлено Соборным Уложением 1649 года, мы вынуждены констатировать факт, что верста в 1000 сажен широко применялась наряду с верстой-пятисоткой и до этого события. Мера расстояний в 500 сажен впервые упомянута в Писцовом наказе (1554 г.), а верста в 1000 сажен значится в Книге сошного письма (1629 г.). Соборное Уложение 1649 года было призвано упорядочить нормативно-правовую базу Русского царства, так как законы разных государственных ведомств часто противоречили друг другу. Законодательная реформа затронула и русскую систему мер. Единицы измерения веса, объёма, длины и расстояний тоже были приведены к единому стандарту. В качестве основной меры пути была утверждена одна из двух вёрст равная 1000 саженям. К использованию пятисотсаженной версты вновь вернулись только во времена Петра I, а тысячную отменили.

      Дорога от Сторожевого до Коня-Камня составляет 15,8 км. Если это число разделить на значение тысячной версты в километрах, то получим цифру равную 7,3 версты, сопоставимую с семью верстами, указанными в Росписи сторож (15,8 / 2,1 6 = 7,3).

Такой же результат, соответствующий старинному документу, можно получить если расстояние от Сторожевого до Дрысинского брода у Большого Верха в 13,6 км перевести в тысячные вёрсты через значение равное 2,16 км: 13,6 / 2,16 = 6,3 тысячной версты.

      Погрешность в 0,3 версты при обоих измерениях ничтожна и вполне естественна, ведь в XVI веке расстояния линейкой по карте с точностью до миллиметра никто не определял.

     Общая протяжённость сторожевого маршрута, подчинённого стороже №11 от Дрысина брода до Коня-камня составляла почти 30 километров.

     Случаи использования тысячной версты в списках сторож 1571-1577 гг. подтверждаются сравнением Росписей 1571 и 1630 гг. После перерыва в Сторожевой службе в период с 1604 по 1623 гг. казаки вернулись на прежние стратегические позиции для контролирования важнейших путей набегов татар. Однако, в 1623-1630 гг. все расстояния стали указываться одинаково в коротких вёрстах-пятисотках.

    Изменения, которые произошли в указаниях маршрутов казаков в 1623-1630 гг. по сравнению с 1571 годом, чётко показывают переход от длинной версты к короткой.

1571 год.

«сторожа вверхъ Скверны … а беречи им НАПРАВО вниз по Скверне до КОЛОДЕЗЦА ПЯТЬ вёрст, а НАЛЕВО до Ногайския дороги ЧЕТЫРЕ версты».

1630 год.

«сторожа верх Сквирен … А проезд от неё НАПРАВО до КОЛОДЕЗСКА ДЕСЯТЬ вёрст, а НАЛЕВО до Дивьева шляху ВОСЕМЬ вёрст».

     Как видно из приведённого сравнения, при описании одной и той же сторожи на речке Сквирне в Росписи 1630 года вёрст стало ровно в два раза больше. Было пять и четыре, а стало – соответственно, десять и восемь. Другими словами, отрезок в 11 км в 1571 г. измерялся пятью тысячными, а уже в 17 веке десятью пятисотсаженными вёрстами. Последних получалось вдвое больше, так как они были ровно на столько же короче. Абсолютная длина сторожевых участков относительно тех же урочищ осталась неизменной если их измерять километрами. Вместо Ногайской дороги в описании сквиренской сторожи 1630 года указан Дивьев шлях, что, по сути, одно и то же.

     Точно такая же тенденция с изменением расстояний в Росписи сторож наблюдается применительно к сторожевому пункту у Зеленковского брода на Красивой Мече.

«сторожа на той же Мечи меж Зеленкова и Семенцова броду на ПЯТНАДЦАТИ верстах» (Роспись сторож, 1571 год).

«сторожа, съезжая - в Зеленкове, на речке Меча, … а проезд от нее на обе стороны: направо до Семенцова броду ТРИДЦАТЬ верст, а налево до Каменного Коня 8 верст» (Роспись сторож, 1630 год).
   То есть, было ПЯТНАДЦАТЬ длинных тысячных вёрст, стало ТРИДЦАТЬ коротких. А по сути это один и тот же маршрут длиной в 32 километра.
     Документы Ефремовского уезда 1642 года показывают Зеленковский брод в районе села с «говорящим» названием Сторожа. На зеленковской стороже службу несли шесть казаков. Двое из них оставались в скрытом месте для наблюдения за передвижением татарских отрядов по Зеленковской дороге, а четверо попарно курсировали между бродами.

Тридцать коротких и пятнадцать длинных вёрст в Росписях сторож 1571 и 1630 гг. одинаково соответствуют 32 километрам пути. Именно на таком расстоянии друг от друга находятся броды у села Сторожа на Красивой Мече и на речке Семенёк в деревне Шкилёвка под Ефремовом. Действительно, Семенцовским может называться брод на реке с соответствующим названием Семенёк. Окончательно положение Семенцовского брода подтверждает ещё один факт из истории сторожевой службы. По всем раскладам брод в Шкилёвке был точкой встречи казаков с зеленковской сторожи на Мече и новосильской сторожи №1 в селе Судбищи.

«1-я сторожа вверх речки Любовши, против Судбища, … а переезжати им налево через дорогу до Княжего лесу и до усть Гоголя верст с десять» (Роспись сторож, 1571 год).

Село Судбищи в XVII-XIX имело второе название – Сторожевое, и точно определяет место сторожи 1571-1577 гг. Если измерить путь от Судбищ до устья Гоголя, то получится 28 км, что равняется почти 13 тысячным верстам, но не десяти. То есть, расстояние показано не вполне точно, зато указание «налево» чётко соответствует направлению на восток.

        Для судбищенской сторожи №1 крайней точкой маршрута было указано устье речки Гоголь, а для зеленковской – Семенцовский брод, но показательный факт заключается в том, что Гоголь впадает в Семенёк в нескольких десятках метров от того самого Семенцовского брода. Следовательно, именно в Шкилёвке с востока и запада сходились участки одной и той же сторожевой линии по рекам Меча и Любовша.

       Вторая новосильская сторожа была при устье речки Оревки - «2-я сторожа у Куста против Аревского устья, от Новосили полтретьядцать верст; а сторожем на ней стояти из одного Новосиля четырем человеком»; а третья - у современного села Корытенка - «3-я сторожа на Любовше же усть Корытнова, … а переезжати им направо усть Любовши ВЕРСТ С СЕМЬ». Расстояние в семь вёрст от устья речки Корытенки до устья Любовши равно 15,8 километрам и служит прямым аналогом такого же маршрута от Турмыша до Каменного Коня. Этот факт является самым ярким подтверждением применения тысячной версты в росписях сторож 1571-1577 гг. относительно отдельных пограничных отрезков.

       Таким образом, три новосильских и два пограничных пункта на Красивой Мече обеспечивали контроль пограничной линии длиной в 145 километров от Дрысинского брода до впадения Любовши в Труды. Вся сторожевая служба Русского царства состояла из таких рубежей в Диком поле, перекрывавших возможные пути набегов татар.

Участок от Дрысина брода вниз по Красивой Мече до её устья казаками не патрулировался.  Причиной тому послужил Романцовский лес, покрывший собой огромное пространство на северном берегу Мечи между Доном, Птанью и Вязовкой. По приблизительным подсчётам общая площадь этого лесного массива достигала 400 квадратных километров. Леса служили естественной защитой от кочевников. Об этом прямо повествует описание одной из ряжских сторож:"ниже Торбеева до Ромня городища сторожем стояти не надобет, потому пришли леса большие".
Наши предки специально не прокладывали дороги через лесные чащи, чтобы не создавать противнику дополнительных возможностей для проникновения на окраины Русского государства. Оборонительное значение лесов было огромно. Лесные тропы перекрывались засеками-завалами, надолбами и частоколами. В свою очередь татары, часто сталкиваясь с подобными преградами, избегали неудобных путей через обширные леса и предпочитали перемещаться по открытым пространствам, дополнительно оберегая себя от опасности напороться на засаду. Поэтому особое внимание сторожевой службы на Красивой Мече было направлено на степную часть Дикого поля западнее речки Птань, откуда исходила наибольшая угроза татарских набегов. 


Севернее дремучего Романцовского леса по Росписи 1571 года числились две сторожи на речке Вязовке. Обе сторожи подчинялись городу-крепости Донков, основанному в 1568 году на левом берегу Дона, в районе современного села Полибино Липецкой области. Сторожевая служба на обоих постах осуществлялась без разъезда по степи. Донковские казаки стояли на одном месте и наблюдали за важнейшими контрольными точками.

«13-я сторожа на Вязовне повыше Вязовенскаго устья на Дрыченской дороге, от Донкова двадцать вёрст, а сторожем на ней стояти из одного Донкова четырём человекам».

      Сторожа №13 при устье Вязовки контролировала брод, у которого сходились две дороги – Дрысинская и ответвление Ногайского шляха от брода на Дону, где был ещё один пункт наблюдения «на Ногайской стороне усть Скверны против Романцовского лесу …».

«14-я сторожа верх по Вязовне на Турмышевской дороге, от Донкова двенадцать вёрст, а стояти сторожем из одного Донкова трём человекам».

       Сторожа №14 на Турмышевской дороге была недалеко от Вязовки и её удаление от Донкова на двенадцать вёрст не было случайным. Указанному расстоянию в вёрстах-пятисотках соответствует точка на юго-западе от Старого Донкова у деревни Баловинки. Установлено, что в районе этого населённого пункта в XVI-XVII вв. проходила ещё одна дорога, пересекающая Турмышскую. В документах XVII века она упоминается как Татинская дорога из нового Донкова в Епифань, пересекавшая Куликово поле по правобережью Дона. Следовательно, сторожа была установлена с определённым смыслом - для наблюдения за перекрёстком двух дорог. В зависимости от того, какой путь выбирали татары, весть о приближении неприятеля доставлялась казаками донковскому, либо епифанскому воеводе.

После разорения Старого Донкова отрядами гетмана Сагайдачного в 1618 году город-крепость потерял своё стратегическое значение. Новый город Донков был построен при устье Вязовки, в связи с чем сторожа №13 находившаяся там прежде, была упразднена. Та же участь постигла и сторожевой пункт №14 у пересечения Татинской и Турмышской дорог. Однако, контроль над Татинской дорогой не прекратился, новую сторожу в 1623 году назначили ближе к Епифани на Татинском броду, а ответственность за неё была возложена на епифанских казаков.

Полная версия здесь: https://johnsilver999.livejournal.com/528.html