Качели

«Качели вверх, качели вниз – закон».
– К. Кинчев, из песни «Качели».

В институте

«…Ясно. Ясно, что не до конца безопасно.
То нас тащит, то сносит,
А в итоге все дается тому, кто просит…» – до неприличия громко, играла музыка на весь вагон электрички.
Феня покинула поезд, толкая перед собой огромную суму на колесиках. Плечи оттягивал такой же рюкзак. Был жаркий день, девушка вся взмокла под своим добром.
– В общежитие? – перед девушкой возник здоровенный парень: вид у него был грозный, но в голосе агрессии не было. Рукой парень указывал куда-то за платформу.
– Да, – кивнула Феня, отмечая, что наверняка колонка именно этого парня сейчас нарушала общественный покой в электричке: ее, громадную, он держал на плече и, казалось, что только что выключил.
– Давай помогу?
Девушка облегченно выдохнула, соглашаясь на помощь: впереди было множество лестниц и переходов.
– Ты тоже из института? – обрадовалась она.
– Да! Извини, сейчас… – кивнул парень, раскуривая сигарету.
Затем он забрал у девушки сумки:
– Первый курс? – спросил он скорее утвердительно.
– Да. А ты? – смущенно чирикнула девушка. Раскуренная сигарета заставила ее усомниться в правильности согласия на помощь от незнакомца.
– Третий. Ну что, пошли?
Они спустились с платформы и направились вдоль железной дороги к подземному переходу.
– И какой ты факультет? – деловито поинтересовался парень.
– Художественный. А ты?
– Математика.
– Здорово, – попробовала расхрабриться Феня, – Меня, кстати, Феодорой зовут.
– Стас, – парень протянул широченную ладонь для рукопожатия.
Девушка снова смутилась, но ответила на приветствие.
– И сколько тебе? – беспардонно поинтересовался Стас.
– Семнадцать лет.
– Ого! И как тебя родители отпустили?
– Мне зимой восемнадцать уже будет, – попыталась самоутвердиться Феня.
– Интересно. А мне, если что, двадцать два.
Дальше шли молча. Мимо тянулась аллея с тополями и спящими бомжами под ними. Увидев этот пейзаж, девушка решила, что принять помощь было все-таки правильно.
– Ой, сейчас засекут, – подходя к сторожке, откинул парень сигарету: на территории института курить запрещалось.
Подведя девушку к двери женского общежития, Стас попрощался и куда-то заспешил ; все равно правила общежития запрещали лицам противоположного пола посещать это крыло.
Когда Феня затащила сумки к себе в комнату, ей на помощь бросилась соседка. Алина была с последнего курса, из литераторов.
– Горе луковое! Ты что такие тяжести таскаешь! Вон, какая маленькая, а все туда же! – стала отчитывать девушку старшая подруга. Феня действительно была невысокого роста даже для девушки и достаточно хрупкого телосложения, хотя и не лишенного девичьих очертаний. Навьюченная своими сумками, она напоминала взъерошенного птенца, по неопытности запутавшегося в скорлупе и соломе родимого гнезда.
– Ничего, от поезда до электрички два шага. А от платформы мне сюда помогли донести.
Но подруга была непреклонна в своей заботе. Девушки вдвоем стали разбирать сумки. Три планшета разных форматов для рисования (не путать с электронным устройством), этюдник, пенал для кистей, тубус для бумаги и папка под ватман – на все это Алина смотрела с большим любопытством.

«Привет, мамочка! Я совсем освоилась! Мне тут все очень нравится! И люди тут очень светлые! Я вообще думаю, что это как раз то место, где мне и нужно быть! Спасибо большое еще раз!..» – последние полтора года девушка упрашивала родителей отпустить ее обучаться в город за тридевять земель. В ее родном поселке городского типа были только педагогический и технический колледжи. А Феня с детства мечтала быть художником. Именно так – с мужским окончанием слова. Ей казалось это завораживающим – как будто в изображении окружающего мира она призывалась возвыситься над разностью полов и быть беспристрастной. И вот, по согласию родителей, она тут!
Сообщив маме о своих сегодняшних впечатлениях, девушка взглянула в окно: там стоял теплый вечер последних дней августа, воздух дышал силой и радостью. Двор студенческого городка между учебным корпусом и общежитием был заполнен звуками игры на гитаре, смехом и пением – это была сказка. Мало того, что Феня впервые в жизни смотрела на мир с высоты пятого этажа, так еще и окна выходили на запад, а значит, совсем скоро можно будет рисовать закатное небо.
Соседкой Фени по коридору через стенку оказалась ее однокурсница Вика. Девочки быстро сдружились: и на пары вместе, и в парк на наброски по домашним заданиям.
Алина же оказалась особым чудом – заботливой и чуткой подругой, рассудительной и обворожительной старшей сестрой. Если девушка приходила раньше младшей подруги, то ту обязательно ждал полноценный ужин с супом и вторым – для общежития это было роскошью, плита вечно была занята, но Алина все равно умудрялась накормить свою подопечную.
Не говоря уже о выбивании мест в очередях на стиральную машину для подруги и вообще защите от некоторых задиристых личностей.
Правда, обнаружился и у Алины, по мнению Фени, один недостаток: примерно раз в неделю девушка появлялась поздно вечером навеселе. Но была совсем не буйной, как представляла себе пьяных людей младшая соседка, а даже наоборот ; очень ласковой и обходительной.
Спустя несколько дней после начала учёбы Феня чуть не столкнулась с уже знакомым парнем.
Спеша к первой паре, девушка вышла из общежития и огляделась: откуда-то рос и умножался с каждой секундой шум и грохот. Искать источник этого было некогда, но краем глаза, уже забегая в учебный корпус, девушка увидела его: парень повернул из-за угла, на плече у него скрежетала электричеством на весь двор колонка. Дикие, по мнению Фени, звуки нельзя было и музыкой назвать, но парень явно наслаждался этой вакханалией. «Как так можно?! Многие люди спят, а другие учатся!» – мелькнула возмущенная мысль, но парню, похоже, было абсолютно плевать на чувства окружающих. Девушка искренне обрадовалась, что ей не пришлось задерживаться, пересекаться и здороваться.
Часы студенческой жизни были заведены и начинали идти полным ходом.

О любви и не только

Феня рисовала у себя в комнате. Вошла Алина. Заглянув через плечо соседке, она взяла альбом с набросками:
– Можно я посмотрю?
– Да, конечно.
Девушка села к себе на кровать и стала рассматривать рисунки подруги.
– А это все ты рисовала?
Феня залилась краской гордости и кивнула. Спустя минуту Алина снова отвлекла ее от закатного неба:
– Ты что, уже и обнаженку рисовала?!
– Да, это было один раз, в кружке по подготовке к институту.
– И что, прям голые люди были?
– Не совсем же, в нижнем белье.
– И тебя это не смущало?
– Нет.
– У меня в семье в трусах даже при папе нельзя было появляться – неприлично.
– А мы с братом почти до семи лет голышом вместе купались, и ничего. И мама с папой часто по дому в нижнем белье ходят.
– Вас в семье двое детей?
– Трое: брат, я и младшая сестренка.
– Повезло тебе. А я одна. Слушай, нарисуешь меня без всего, раз уж ты такой талант?
– Обнаженную?
– Да, совсем.
Феня смутилась:
– Не, ты что?! Я еще плохо анатомию знаю, не получится. А зачем тебе?
– Хотела рисунок назло родителям послать, – рассмеялась подруга, а потом добавила: – У них вообще пунктик насчет пола и любви. В детском саду я влюбилась и рассказала об этом маме, а она сказала, что это неприлично. А когда у меня начались веселые дни календаря, родители прочитали мне целую грозную лекцию о целомудрии и девичьей чести, хотя мне тогда еще было плевать на все феромоны.
Феня залилась краской.
– Ты что, правда? Как ужасно! А мне мама просто сказала, что зато мужчинам незнакомо счастье материнства. И никаких нотаций, наоборот ; поддержка.
– Тоже мне, счастье.
– А разве нет?
– Не знаю, но сильно сомневаюсь. Роды и дети, дети и роды.
– Дети – это радость и чудо, поверь мне. У меня есть младшая сестренка – это замечательно, ради такого можно и роды потерпеть!
– Фенечка, тебя нельзя не верить, конечно, верю! Ты сама еще совсем девочка!

Неделю спустя, когда Феня и Алина гуляли в парке, этот разговор получил продолжение.
– Феня, расскажешь о своем детстве? Ты говорила, что твои родители позволяли вам с братом купаться вместе голышом. Что еще интересного было? – спросила Алина.
Феня почувствовала гордость за родителей и свое превосходство перед подругой.
– Ой, интересное? Можно тебе одну вещь рассказать, только ты не смейся и никому не пересказывай.
– Хорошо.
– Когда мне было шесть, а брату, соответственно, семь, мы узнали о том, как появляются дети. Нам показалось это очень смешным, мы смеялись, когда вспоминали об этом дня два, а потом… – девушка покраснела, – Потом мы решили понять, как это происходит, экспериментальным путем, – Феня развела руками и рассмеялась, – Слава богу, нас застукала мама.
– Представляю, как вам влетело.
– Не, ты что! Мы же детьми были, а дети по природе любознательны. Это родители сплоховали, что так рано раскрыли все карты. Мама с папой просто нам объяснили, что так можно только с любимым человеком и только после брака и взяли с нас слово, что больше мы не будем пробовать. Я помню даже, какое чувство достоинства у нас с братом было – мы храним эту тайну до вступления в брак, мы такие взрослые и ответственные.
– Феня, ты – чудо! Повезло тебе с такой замечательной семьей! А я, а я… Я очень злой и мрачный человек, – поразилась Алина.
– Ты ; лучшая старшая сестра на свете! Вторая мама! – была не согласна девочка.
– Феня-Феня, ты меня совсем не знаешь! Ладно, давай не будем обо мне. Лучше скажи, как у тебя с мальчиками? Встречалась с кем-нибудь?
Феня рассмеялась.
– Не, ты что, я замухрышка такая, кому я нужна! Только в начальной школе с одноклассником за ручку ходили, говорили всем, что жених и невеста.
– Ты что, Феня, ты вон какая красотка!
– Да не, я не о внешности! Просто, если, например, с тобой сравнивать ; я не такая бойкая и пробивная. Я ; тихая и незаметная, а мальчикам обычно такое не нужно, им дерзких подавай!
– Очень ты разбираешься, что нужно мальчикам… Все, что нужно, у тебя на месте, – подмигнула Аля.
– Ну, ведь не только фигура важна! У меня на лице написано, что я тихоня – глазки в пол. Но у меня такой характер, не притворяться же, чтобы кому-то понравиться! Не то, что ты. Ты – заметная.
– Глупенькая! Ты самая лучшая!
– А ты любила кого-нибудь?
– Я? Я мало верю в то, что называют любовью. Например, что для тебя любовь?
Феня задумалась.
– Мне моя учительница в школе открыла такую вещь. Оказывается, вот мы говорим: «либо то, либо другое», а в старославянском…
– Это звучало как «любо» – «любовь». Да знаю, я же на филфаке все-таки.
– Здорово! Да! И Любовь – это выбор.
– Но выбор чего? Я верю в то, что человек выбирает тебя, но по каким причинам? Причины-то всегда – поиск выгоды.
– Нет! Ты не поняла! Любовь ; это не выбор между тобой и другой девушкой! Любовь – выбор между своими интересами и интересами другого человека.
– Нет, ради меня никто никогда не затыкал свои интересы, и, наверное, я тоже никогда еще не любила. Я бы запомнила.
Феня потупилась. Ей стало невыносимо жалко подругу.
– Неправда, я тебя очень люблю!
– Фенечка, ты – Чудо! – рассмеялась и обняла соседку по комнате Алина.

Однако, в ближайшую пятницу, мнение Фени относительно самой себя подверглось сомнению. Она возвращалась после тяжелого учебного дня, но при этом неслась, не замечая усталости, на крыльях молодости и счастья.
Сегодня ее одногруппник, единственный паренек среди десяти девочек, передал ей после двух пар рисунка ее графический портрет, который он набросал во время перерыва.
– Леша, это что? – изумилась девушка.
– Ничего, просто вдохновился. Вот. Извини, пожалуйста, если смутил.
– Ты что? Это мне, я могу забрать?
– Да, конечно.
– Ой! Спасибо!
Феня обняла молодого человека.
«Вдохновился!» – повторяла про себя девушка. ; «Неужели я могу кого-то вдохновлять?!»
Когда Феня пришла в общежитие, то сразу повесила портрет в рамку на стену: «Что-то Аля скажет?!».
Алина действительно сразу заметила сияние подруги:
– Что, замуж позвали?
Феня подхватила шутку:
– Почти, – указала она на портрет.
– Здорово! Это кто тебя нарисовал?
– Мальчик из группы. Ты представляешь, у нас там десять девочек, а он нарисовал именно меня.
– Ну все, жди приглашения в ЗАГС! – улыбнулась Аля.
Феня легла на кровать, растворившись в блаженстве.

Ужасный вечер

В середине ноября выдался очень неприятный день, который девушка еще долго не хотела вспоминать.
Днем Алина попросила у Феодоры разрешение пригласить на чай свою подругу:
– Давно с ней не сидели. Она тоже из института, но не из общежития. Она местная. Мира зовут. Может, ты ее видела в столовой, – объяснила соседка. Феня с радостью согласилась.
 С точки зрения художника Мира оказалась очень интересной личностью. Прямые русые волосы были заколоты по-японски на затылке длинными красными спицами в клубок, однако челка, разделенная надвое так же на восточный манер, была заколота у висков и спускалась на плечи. Брови в контраст волосам были выкрашены в черный. При том, что девушка курила тонкие сигареты через длинный мундштук, создавался очень яркий образ. Хотелось взять, усадить эту женщину и не отпускать, пока не срисуешь набросок, что Феня тут же и сделала.
Рисуя то, как девочки пьют чай и разговаривают, юный художник совсем не вдавался в суть беседы, пока Мира возмущенно не повысила голос:
– Правила нашего института бесчеловечны! Жестоко не позволять мальчикам посещать девочек, провоцируя на самоудовлетворение и однополый секс! И я знаю такие случаи и среди девочек, и среди мальчиков! Ужасное руководство, живут по принципу ни себе, ни людям! Ну не дают тебе, так что ты на других отыгрываешься?!
– Ну, что поделаешь, такова жизнь. Я вообще слышала, что этим особенно отличаются семинарии при мужских православных монастырях, – заметила Алина.
– Вот да. А зачем в нашем институте вводить порядки, связанные с предрассудками? Тем более парням это как два пальца об асфальт – в туалет отскочил, подрочил да пошел! А девочкам как? Вибратор покупать, если подруга не дает? Кстати, анекдот знаете? Что делают православные лесбиянки? Перекрещиваются!
Девочки рассмеялись.
– Но разве это не от человека зависит? – прервала их смех Феня.
– Что?
– Ну, если человек однолюб и вообще считает, что спать с кем-то можно только после брака. Разве он тогда станет с кем попало?.. – Феня замялась, – Руководство не виновато в падении нравов.
– Мира, Феня у нас очень светлая и нежная девочка, твои трактирные шуточки не для нее. Девочки, давайте сменим тему? – предложила Аля, но Феня уже встала с кровати:
– Нет, вы общайтесь, я просто пойду, прогуляюсь, я все равно уже дорисовала.
Девушка встала, отдала два наброска ; на одном было чаепитие, на другом Мирин портрет – и вышла из комнаты.
Феня постучала в соседнюю комнату к Вике, та с радостью открыла.
– Вик, пошли, прогуляемся, поговорим?
Спустя пятнадцать минут девочки уже шли по лесу, на окраине города. Обеим он был близок: они были художниками – творческими, природными натурами.
– Ты что такая понурая?
– Да Аля пригласила на чай подругу, сидят, про сексуальную распущенность говорят, как будто это естественная тема для разговора.
– Понимаю тебя. Правда, я бы не стала об этом говорить по религиозным соображениям. Есть богословское мнение: все мне позволено, но не все полезно, – девушка перекрестилась.
Феня вспомнила Мирину шутку.
– Да это по любым соображениям неприятно! Зачем говорить о болезни, если ты не врач?
– Но для чистого ; все чисто, и каждый видит мир в меру своей испорченности. Если бы ты была совсем здорова в этом смысле, тебя вряд ли бы задели такие разговоры.
Феня задумалась.
– Нет, это в любом случае противно обсуждать!
– Тогда не будем, – улыбнулась Вика, – Кстати, я на католическое Рождество хочу пойти на мессу посмотреть. Пошли вместе?
– А ты разве не православная? Вам разве не запрещено?
– Так я там молиться не собираюсь, нам только молиться нельзя в костеле. А там, представляешь, орган должен быть.
На этом и порешили. Настроение у Фени значительно выросло.
Голый лес призывно тянул к небу свои ветви, ожидая снега. Из совершенно черных ветвей (хотя Феня знала, как художник, что черного и белого цветов в природе нет) на светлом фоне складывалась паутина. Девушки пожалели, что не взяли с собой бумагу и уголь – вид был изумительный.

Возвращаясь после прогулки к себе в комнату, Феня думала, как будет спорить сейчас с Алей. «Как же не хочется, а придется доказывать свою правоту!» – мыслилось девушке. Но оказалось все иначе. Как только Феня вошла, Алина, видимо, сидевшая на иголках, дожидаясь соседку, кинулась к двери:
– Фенечка, прости, пожалуйста, за Миру! Я чувствую, что в моей компании ты совсем развратишься! Прости, пожалуйста! Твои родители меня когда-нибудь прибьют!
Девушка, не ожидавшая такого поворота событий, несказанно обрадовалась:
– Ничего, все хорошо!
Они обнялись.
– Мои родители не такие, я не помню, когда в последний раз они меня-то серьезно наказывали, не то, что тебя! – постояла за честь семьи Феня.
Она была рада, неприятный инцидент был исчерпан.

«Привет, Леша! Не хочешь встретиться и погулять? А то мы общаемся только по учебе, а это как-то грустно!» – отправила Феня сообщение еще сегодня днем. Она была немного растеряна: молодой человек общался с ней всегда очень приветливо, но, кроме того, что нарисовал ее портрет, особых знаков внимания не проявлял. «Может, он стесняется? Он и рисунок мне передал с извинениями. Может, написать ему?»
И без десяти двенадцать пришел долгожданный ответ от молодого человека:
«Привет, Фенечка! Я тоже не против общения вне института, только «за»! Но на всякий случай должен предупредить, если вдруг что. У меня есть девушка».
Феня сникла. Захотелось сорвать и порвать висевший на стене портрет. «Но чего я еще ожидала? Что после слова «Привет!» действительно сразу ведут в ЗАГС? Что после «мимолетного видения» сразу все по-серьезному? В конце концов, общение и серьезные намерения – разные вещи!» ; пыталась Феня как-то оправдать ситуацию. Но уничтожить портрет все равно хотелось. ; «Леша мне ничего дурного не сделал! И портрет тоже! Я ведь вправду его вдохновила на создание искусства. Мне никто не обещал, что я его вдохновляю на что-то большее!», ; тут девушка поймала себя на мысли, что даже не ждала признаний в любви, но сейчас злилась именно на их отсутствие. ; «С ума можно сойти с этими мальчишками!»
И больше Феня Леше не писала, и утром портрет все-таки сняла, хоть оставила на память – ведь мальчик от чистого сердца сделал ей этот подарок.

Декабрьские праздники

В ночь на двадцать пятое декабря Феня с Викой шли к костелу. Семья Фени никогда не отличалась религиозностью, и для девушки это было сродни погружению в иной мир, где все люди верят в чудеса и волшебство.
Хрустел и сверкал под ногами снег, чувствовалось новогоднее, но вместе с тем и более сказочное настроение ; торжественное, величественное, готическое.
Внутри собора стояли ряды деревянных скамеек, темных на фоне белого мрамора. Ряды уходили к алтарю, от которого к потолку возвышались органные трубы, потолок собора держали классические арки – геометрия завораживала.
Девушки отстояли всю службу, после которой священники в белых с золотым одеждах благословили мирян покинуть церковь.
– Как здорово!!! Вика, спасибо огромное! Мне так понравилось! Я теперь хочу сходить в православную церковь, посмотреть, как там Рождество отмечают! Обязательно выберусь у себя дома! – восторгалась Феодора.
– Не за что! Мне самой очень понравилось. А в православный храм обязательно сходи! Там тоже очень здорово.
Девушки шли домой и любовались темным со звездами, совершенно безоблачным небом.
На следующий день, двадцать шестого декабря, у Алины был день рождения. А у Фени ; последний экзамен, конец сессии. После успешной сдачи Феодора заспешила в общежитие.
– С днем рождения! – девушки поцеловались.
– Спасибо! Старость не радость! – Алина рассмеялась. Ей исполнилось двадцать три года.
Был вечер. Подготовка к празднику была в разгаре. Девушки заранее забронировали общую гостиную, чтобы можно было пригласить и мальчиков отмечать. Сейчас накрывали на стол. По словам Али, гостей должно было быть человек шесть, не считая Вики и ее соседки по комнате Лены, которые сейчас помогали в предпраздничной суете.
Наконец, все было готово и стали собираться гости. Среди них Феня с удивлением увидела и рокера, помогшего ей в начале года с сумками.
– Аля, ты что, Стаса пригласила?
– Да. А вы знакомы? – удивилась Аля.
– Нет, он мне просто сумку однажды помог донести.
– А. Ну, если честно я его тоже почти не знаю, но мы с ним вместе на экскурсию от универа ездили, он показался мне неплохим.
Вечеринка началась. Кто-то принес гитару, кто-то на ней играл. Лена резала и раздавала торт.
После чаепития затеяли игру, но Феня принимать участие уже не стала:
– Аля, я, наверное, спать пойду, завтра мне домой ехать, сейчас сумки еще раз проверить.
– О, слушай, сейчас! – Алина подозвала одного из трех присутствующих тут парней, – Стас, мне Феня говорила, ты ей сумочку однажды помог донести. Можешь завтра ей сумки до поезда дотащить и посадить нашу девочку, чтоб она сама не мчалась? Пожалуйста!
– Не! Аля, не переживай, – запротестовала было та, но подруга была непреклонна.
– Да, без б. Смогу, – согласился парень.

– Можно с тобой поближе познакомиться? Поговорить о чем-нибудь? А то ехать всю дорогу молча как-то… – спросил Стас на следующий день, после того как они вдвоем сели в электричку, идущую до вокзала, а Феня за всю дорогу не произнесла и десяти слов.
– Стас, извини, пожалуйста, ты очень хороший человек! Но меня очень смущают в тебе некоторые вещи, и из-за этого я не хотела бы сближать наше знакомство.
– Да? А что именно?
Феня замялась:
– Тебе правда интересно?
– Вдруг у тебя есть шанс изменить меня в лучшую сторону? – вопросом на вопрос ответил парень.
Феня вдохнула в грудь побольше воздуха.
– Я не одобряю рок-музыку, тем более, если слушать ее в общественных местах во всеуслышание.
Парень задумался, видимо не ожидая такого поворота, потом спросил:
– Тебе правда было так неприятно?
Феня налилась краской… Если бы ей кто-то сказал, что она будет отчитывать рокера, она бы не поверила.
– Да, это бескультурно и грубо.
– Давай я объясню свою мотивацию, а ты подскажешь, как мне дальше быть? – предложил парень.
– Давай, – согласилась Феня, ей чрезвычайно польстило то, что он просит у нее совета.
– Во-первых, я очень не люблю, когда люди молчат и не говорят, что думают на самом деле. Мне нравятся люди прямые, и заявляющие о своих чувствах, предпочтениях. Во-вторых, когда у меня только появилась большая колонка, и я только начал ходить с ней по улице, я встретил одного мужика. Он просто шел мимо и вдруг оглянулся на меня и сказал, что это такая ностальгия, у меня колонка еще похожа на магнитофон, и это очень большая перекличка с восьмидесятыми, когда молодежь с ними везде ходила. И потом я еще пару людей встречал, которым нравилось, что я так хожу. И вот я подумал, что в этом нет ничего ужасного ; когда человек идет и открыто заявляет о том, какую он музыку слушает. Ведь, если кому-то будет мешать, он подойдет и скажет об этом. Я понимаю, что моя музыка не всем нравится, и я открыт к диалогу.
Феня была изумлена. Честно говоря, она думала, что за этим стояла хамская наглость парней, призванная доказать всем, что они крутые. А тут даже какая-то философия проглядывала. Но, оказавшись в роли педагога, девушка не должна была показывать своих эмоций. Она возразила:
– Но, если, например, спит ребенок, и ты его разбудишь намного раньше, чем мама успеет дойти до тебя с коляской и о чем-то попросить.
– Не, я же тоже не дурак. Когда я вижу коляску, я убавляю звук, мне даже спасибо говорят, когда подходят ближе.
– Но ведь не все люди так открыто могут подойти и сказать, у них может не быть времени, а настроение уже испорчено.
– Я никогда не думал, что из-за такого пустяка может испортиться настроение.
– Вот. Может. Ведь человек не знает истинных причин, а музыка ему может очень докучать. Это бескультурно, заставлять людей слушать только себя, а возможности сказать об этом может и не быть. Тем более рок-музыка ; не самая хорошая вещь.
– Почему?
Феня почувствовала, что выходит на тонкий лед:
– Ты только не обижайся. Я не утверждаю, что я права, все же, по-моему, это неправильно. Это всеядность и дурновкусие. Громкостью, шумом и самыми пошлыми темами рокеры пытаются привлечь молодежь. Где разумное, доброе, вечное? Только подростковый бунт и отрицание всех идеалов. Но ведь идеалы очень важны для воспитания. А дети слушают рок и думают, что революция и наркотики – это и есть добро. Но это не так! Тем более что чаще всего все это доносится через мат. И к тому же, рок-музыка очень плохо влияет на психику.
Стас задумался:
– Блин, что за рок тебе раньше попадался?
– Честно говоря, я не интересовалась, кто автор. Мальчики в школе слушали все время.
– Просто я слушаю совсем другую музыку, не ту, которую ты описала. Для меня рок-поэзия ; это поиск жизненного смысла, глубокая философия, вера в лучшее, когда все потеряно и надежды уже нет, и так далее, можно долго перечислять. Да, неоднозначные темы и мат встречаются, но они не доминанта, я могу привести множество примеров, где этого вообще нет.
Феня заинтересовалась. Второй раз за разговор она была готова полностью перевернуть свое мнение о Стасе.
– И что, например?
– «Все данные, чтобы летать,
Все данные, чтобы любить,
Все данные, чтобы смеяться взахлеб,
Все данные, чтобы светиться навзрыд» – словно слова молитвы или заклинания произнес парень значительно, –
«…Когда-то я буду другим,
Когда-то я буду уметь.
Давайте поможем друг другу кричать,
Давайте поможем друг другу забыть.
Так долго мы гнили в уютных гробах,
Так долго учились друг друга давить,
Так долго учились стонать, умирать.
Давайте будем жить ; вперед!
Давайте будем жить!»
– Интересно… – девушка очень удивилась, – И много в роке подобных текстов?
– Да. Если хочешь, я могу тебе покидать. Только ответь на мою подписку. Музыку ты вряд ли будешь слушать, а тексты почитай.
– Да, конечно, присылай, будет очень интересно! На самом деле это какое-то чудо: я поступила в институт, и вот за полгода мое мироощущение изменилось до невероятности! Все, что я считала светлым, хорошим, стало для меня в сотни раз чудесней, а то, что всегда считала плохим, каждый раз оказывается не таким ужасным. Мир – такой чудесный на самом деле!
– Видеть мир так ; не всем дано, береги это чувство!
– Спасибо. Обязательно.

Строки из песен

Все каникулы Феня взахлеб переписывалась со Стасом. Девушка с удивлением и трепетом открывала для себя мир философии там, где точно не ожидала его найти. Конечно, в текстах песен, присылаемых Стасом, попадался и мат, и еще много чего, что Феня не одобряла, но не было пошлости ради пошлости, все служило донесению высшего философского смысла. Больше всего из присланного парнем девушке запал в душу текст одного рок-барда:
«…Зима жмет земное. Все вести – весною.
Секундой – по векам, по пыльным сусекам –
Хмельной ветер верной любви.
Тут дело не ново – словить это Слово,
Ты снова, и снова, и снова – лови.
Тут дело простое – нет тех, кто не стоит,
Нет тех, кто не стоит любви.

Да как же любить их – таких неумытых,
Да бытом пробитых, да потом пропитых?
Да ладно там – друга, начальство, коллегу,
Ну ладно, случайно утешить калеку,
Дать всем, кто рискнул попросить.
А как всю округу – чужих, неизвестных?
Да так – как подругу, как дочь, как невесту.
Да как же, позвольте спросить?..

Тут дело простое – найти себе место
Повыше, покруче. Пролить темну тучу
До капли грозою – горючей слезою –
Глянь, небо какое!
Сорвать с неба звезды пречистой рукою,
Смолоть их мукою
И тесто для всех замесить…»

Чем дальше, тем больше Феня замечала, что выборка тех текстов, которые присылал Стас, ей очень близка, что постепенно обратило внимание девушки и на самого парня. «Человек, так глубоко чувствующий мир, не может быть грубым хамом», – думала Феня, забывая, что это не Стас написал все эти строки, – «Он же мне это все прислал, он это тоже чувствует!».
Помимо глубины среди текстов попадались несерьезные, но очень остроумные, на взгляд девушки, вещи. Например, было очень в точку – по-русски:
«Пусть живут, как хотят, ну а мы с Вами – тропкой тесной:
Самовар, философия, колба и чаша вина;
Так в безлунную ночь нам откроется суть Поднебесной…
Ах, запомнить бы суть – и Россия опять спасена».

Вообще Феодоре не терпелось вернуться в институт. Дома было обыденно и потому скучно, а там… Там, кипела настоящая творческая и романтичная жизнь! Сейчас же девушка жила только перепиской с Викой и Стасом. С Алиной из-за чего-то каждая переписка сразу тухла, как взорванная петарда, идя по такому сценарию:
«Привет, Аля! Как дела? Ты представляешь, я очень сдружилась со Стасом! Ха-ха-ха! Теперь слушаю рок! Шучу, конечно! Но никогда бы не подумала, что буду общаться с рокером. Целую! Мечтаю скорее тебя увидеть!»
«Привет, Феня! Рада за тебя! У меня все хорошо! Жду не дождусь встречи! Целую!»
«А подробнее?»
В ответ тишина…

В последний день каникул Феня уже предвкушала встречу с друзьями, особенно с Викой, которой не терпелось рассказать о походе в православную церковь. На волне эмоций она поделилась впечатлениями и со Стасом:
«Я вчера ходила посмотреть, как в православном храме служат на Рождество! А еще я в этом году ходила с подругой в католический собор, посмотреть, как там празднуют!»
«И как впечатления?»
«Здорово! Как будто на съемках средневекового фильма. Готический стиль, и все поют на латыни. А в православном храме все стены расписаны фресками. У католиков стены все белые. И в православной церкви тоже чувствуется средневековье, но такое более древнее – в тусклом свете свечей видны какие-то древнерусские письмена на стенах, какие-то ангелы, цветы, животные, демоны. Очень интересно!»
«Круто! Но не знаю… Я бы, наверное, не пошел бы на службу в церковь, раз уж я в бога не особо верю».
«Почему? Это же так красиво! Эстетика!»
«Конечно, это тоже искусство, но, по замыслу авторов собора и богослужения, это все в первую очередь должно служить связи Бога и человека. Все остальное второстепенно. А если восхищаться второстепенным и не участвовать в главном, это… Это как присутствовать при чужой брачной ночи – ты лишний, хотя и эстетика в этом, безусловно, есть».
«Ну и примеры у тебя! Нельзя же так в разговоре с девушкой!»
«Прости, пожалуйста, просто, кажется, многие религии как раз сравнивают веру в бога с союзом мужчины и женщины – поэтому и такой пример пришел. Но я в этом не очень разбираюсь».
«Не знаю. Девочка, с которой я ходила в костел, была православной, и ее католическая вера совсем не смущала… Я вот что никак понять не могу: почему половые отношения занимают такое место в любой культуре и религии?»
«Это природа. В древности секс обожествляли – поэтому и табуировали эту тему, как великую святыню. Размножение было вопросом выживания. Это сейчас ты не обязан иметь детей, а раньше, если нет потомства — шансы на выживание минимальные. Тебя покорит более плодовитое племя. И обеспеченная старость напрямую зависела от твоих детей. Отсюда и особое место в культуре».
«Но почему эта тема или совершенно табуируется, или превращается в какой-то разврат?!»
«Любая культура вырастает из иерархии ценностей: каждому действию человека ; свое место и время. Воспитание ребенка начинается со слова «нельзя». А если есть запрет, то появляется некая тайна, а где тайна, там домыслы. У страха глаза велики – отсюда и развращенное понимание святыни. И вся история культуры ; это балансирование на качелях между сутью и домыслом, между естеством и развратом. Поиск золотой середины – через тернии к звездам».
«Я только знаю, что я ничего не знаю! Какая же сложная и интересная штука – Жизнь!»

И вот каникулы закончились! Стас вызвался встретить девушку на вокзале. По отношению к нему Феня стала подозревать в себе что-то большее, чем просто интерес. Она чувствовала опору и поддержку сильного, умного, недурного собой молодого человека. «Может, это теперь навсегда?» – мелькнула шальная мысль надежды, которую, впрочем, сразу отсекли воспоминания, связанные с Лешей.
Но когда девушка ехала в поезде, она все равно перечитывала и перечитывала одну из недавних переписок:
«Стас, расскажи о себе! А то все, что я знаю ; это то, что ты джентльмен и рокер!»
«Спасибо за комплимент. Я не знаю, что рассказать. Живу с родителями. Есть младший брат. Люблю читать книги!»
«Какие?»
«Героические. С интересным сюжетом. Разные, по большому счету».
«Стас, а можно я тебя спрошу… Чем тебе интересно со мной общаться?»
«Наверное, именно поэтому: ты искренняя и прямолинейная. Никто из знакомых девушек не задал бы подобный вопрос. Когда я тебя провожал, ты честно сказала, что тебя что-то смущает, и объяснила, что именно. Ты, если что-то говоришь, то только то, что думаешь, без женского лукавства. Я люблю таких людей».
– Я люблю таких людей, – не заметно для себя прочитала девушка вслух. «Можно ли это считать признанием в любви? В любом случае, я ему нравлюсь! Мамочки, неужели это происходит со мной?!»

Феня вернулась в город.
У порога общежития ее встретила Алина, спустившаяся почти раздетая, помочь с сумками, отобрав их у Стаса. В эту встречу настал черед Феодоры отчитывать старшую подругу, но уже после того, как загнала ту в подъезд, в тепло:
– Ты с ума сошла! Такой холод! Снег! А ты вся раздета!
– Феня, не отнимай мою роль! Марш наверх, отогреваться и отъедаться.
Девушки потащили сумки по лестнице на пятый этаж.

Спустя пару дней одно из присланных Стасом стихотворений заставило девушку умерить свои мечты и надежды относительно парня. Стас выделил несколько строчек и написал, что это его «Гимн по жизни» …
Феня была в недоумении: «Разве можно так ужасно относиться к людям?!» – витала разочарованная мысль. Но, не сообразив, что ответить, девушка решила просто промолчать и для начала получше приглядеться к молодому человеку, который, как оказалось, был не так уж прост и светел.

«Уроки лет, заветы века
И предсказания эпох
Не изменили человека,
Он тот же загнанный лох.

Все та же спесь, все те же позы,
Все тех же ниток узлы.
Семь из десяти по жизни козы,
А остальные – козлы», – было в тексте песни.

«Качели вниз…»

В конце января Фене исполнилось восемнадцать лет. Праздновать решили совсем тихо: Алина, Вика и сама Феня. Со Стасом не удалось встретиться, так как он был весь день на работе.
Вечером за посиделками Алина достала бутылку шампанского. Вике уже было девятнадцать, а Феня сейчас впервые за свою жизнь пила алкоголь, не полрюмочки на Новый год, а по-настоящему, «по-взрослому» – три неполных бокала.

После застолья девушка лежала на кровати и пыталась осмыслить новые, непривычные для нее ощущения. Голова кружилась, разум уносился прочь при первом удобном случае, когда девушка не пыталась сосредоточиться на происходящем. Фене было хорошо и весело. Особое веселье доставлял тот факт, что она первый раз в жизни, под действием алкоголя, могла не думать о том, что сейчас происходит. Вообще.
В какой-то момент девушка почувствовала, что к ней на кровать ложится Алина. Тоже чуть-чуть пьяная. «Какая же она милая и хорошая. Как мне повезло!»

С этого дня у Алины возникла замечательная, как показалось обеим, традиция. Каждый раз, когда та приходила навеселе, она толкала подругу в бок и затем сворачивалась котенком у Фени в подмышке.
Об этой утвердившейся традиции Феня сразу написала Стасу. Девушка с некоторых пор стала замечать, что сообщает парню любую положительную мелочь, которая с ней случается. Иногда в мысли продолжал закрадываться шальной вопрос: «А не любовь ли это?», но совсем скоро произошла цепь событий, которая навсегда перевернула Фенин взгляд на мир…

Все началось через недели две после дня рождения. Феня в свободное время от учебы сидела за столом и переписывалась со Стасом.
– Фенечка, что делаешь? – в комнату вошла Алина.
Девушка не успела ответить, подруга уже увидела переписку с парнем на ее экране телефона и удивилась:
– Что-то ты со Стасом стала часто переписываться! И тебя не смущает порнография?
Феня поперхнулась от неожиданности:
– Какая порнография?
Подруга удивилась еще больше:
– На моем дне рождения, когда он был, он у себя в телефоне весь вечер смотрел интимные фото и смеялся, – объяснила она, как будто говоря об обыденных вещах.
– Ты сама видела? – побледнела Феня.
– Конечно, он не особо и скрывался.
Мир девичьих грез рухнул. «Как он мог предаваться этому скотству! Неужели он и обо мне на самом деле думает только как о женском теле? А еще какие-то рассуждения о жизни!» … «Семь из десяти по жизни козы, а остальные – козлы», – вспомнилось девушке.

Тем же вечером, видя подавленность подруги, Алина принесла в комнату бутылку ликера. Девушки стали веселить свой дух… Но скоро Феня уже плакала в голос на плече подруги:
– Я никогда не смогу теперь никому доверять! Мне никто теперь не нужен! – этими словами завершились рыдания, и девушка крепче обняла старшую подругу. Алина поцеловала ее в макушку, Феня театрально откинула голову и в ответ прикоснулась к губам той. «Как же хорошо, что Алина рядом!» – проплыла медленная мысль. Сознание куда-то уходило. Феня почувствовала, что пьяна как никогда. Прошлый раз не сравнится. Алина стала помогать раздеваться, зачем-то снимая и нижнее белье…

Феня проснулась ночью совершенно трезвая. Несколько мгновений она чувствовала, как Алина так же, как раньше, лежит у нее в объятиях, а затем поняла, что не все, как было раньше. Феня откинула с себя одеяло. Девушки лежали в объятиях друг друга совершенно нагие.
Жар наполнил все тело Фени, она растолкала Алину:
– Алиша, что было, почему мы голые?
Девушка проснулась, но было видно, что она не трезва.
– Фенечка, а ты не помнишь? Мы стали пить, потом целоваться, потом раздеваться. Ты не представляешь, как мне было с тобой хорошо – не знаю, как тебе, но мне все понравилось, ты – замечательная, – Алина страстно стала целовать младшую подругу.
Феня обессилела: «Как это было возможно? Я, и вдруг – лесбиянка?!». А тело предательски обмякало, прислушиваясь к нежным поцелуям. Феня нарочито грубо оттолкнула от себя подругу:
– Как ты можешь?!
– Если бы ты не стала целоваться, ничего не было бы! – устыдила Алина соседку, начиная трезветь, – И я вообще не понимаю, что тебя тревожит! Было и было… Было классно! Ты сама получала кайф! – девушка была возмущена.
Феня тоже вся горела возмущением, она встала и оделась. Опрометью выскочила в коридор, не глядя на подругу.
Поскитавшись минут пятнадцать по пустым коридорам, она вернулась в комнату. Где-то в глубине сердца она знала, что злится больше на себя, а не на подругу: «Как я могла это допустить?»

Утром Фене стало стыдно:
– Прости, пожалуйста! Я не хотела тебя обвинять, просто было очень неприятно узнать, что в глубине души мне все равно с кем спать – лишь бы спать. Это неправильно, надо же знать меру!
 – Радость моя, у тебя это был первый сексуальный опыт, о какой мере ты говоришь?! Не занимайся самогрызением! Это в тебе говорит гордость: «Как, я ; такая хорошая, и вдруг ; такая безнравственная?!» По статистике девяносто процентов женщин ; потенциальные лесбиянки! Это нормально ; спать с кем и когда хочешь! В этом нет ничего криминального – мы тоже животные! А у животных однополые соития ; норма!
– Прости, пожалуйста, за все, за обвинения и за вчерашнее.
– Конечно, милая. Ты меня прости, если чем обидела! – Алина обняла подругу.

Неприятный случай так бы и остался в прошлом, но через несколько дней Феня проснулась – Алина, по старой привычке, чуть пьяная, только что свернулась у нее на кровати. Чувства воспоминаний сладострастной ночи всколыхнулись в девушке, она зажмурилась и отвернулась от подруги, прогнать ту сейчас было бы слишком невежливо. Лучше завтра серьезно поговорить начистоту.

– Алина, не ложись, пожалуйста, ко мне больше, – попросила Феня утром за завтраком.
– Да? А почему?!
 – Я не могу, мне все время вспоминается та ночь, мне страшно. Очень страшно! Я боюсь, что однажды я просто не выдержу. Я даже не знаю, что происходит, я никогда не испытывала влечения к девушкам…
 – Хорошо, я постараюсь. Не волнуйся и не оправдывайся!
Но в ближайшую субботу Алина снова легла рядом с Феней.

– Алиша, ты же обещала!
– Прости, пожалуйста, я была совсем пьяная, ничего не понимала, – оправдывалась та утром.
Феня не знала, что и делать, несколько последующих дней она ходила на занятия как в тумане. Ей хотелось ласки, тело обмирало, мысли были только о физической близости, а воспоминания угодливо подсовывали кадры ночи с Алиной. Девушка гнала навязчивые образы, но они снова и снова всплывали.
А через неделю Феня проснулась от того, что ее покрывали жаркими поцелуями. Девушка открыла глаза и увидела Алину. Воспоминания захватили Феодору с яростной силой, тело горело.
– Зачем?!.
«Зачем! Зачем!» – стучало сознание, а руки уже расстегивали ночную рубашку.
Наутро Феня вновь кричала на Алину, та молчала. Это была ссора.
Через два дня Фене стало до ужаса стыдно, она ведь тоже была виновата в соделанном.
А еще спустя сутки, ночью, Феня не выдержала вины перед подругой и силы ласковых воспоминаний. Она встала и подошла к спящей Алине. Проклиная себя за слабость, она легла рядом с подругой, та проснулась…

Раздумья

Было воскресенье Масленицы, в народе называемое «Прощенным Воскресением». Вика, благодаря которой девочки довольно часто отмечали всевозможные церковные праздники, и ее соседки по комнате напекли блинов, пригласили всех, кого знали, праздновать Масленицу. Собралась, помимо девочек из общежития, вся Фенина художественная группа. Леша, как представитель мужского пола, отсутствовал, хотя Вика минут сорок упрашивала вахтершу его впустить в качестве исключения из правила. В итоге застолье было, как всегда, подобием девичника.
– Вообще праздник ; языческий, но обычай примиряться со всеми и просить прощение – это Христианская традиция, – рассказывала Вика на правах хозяйки.
Алина наклонилась к Фене и прошептала на ухо:
– Прости меня, пожалуйста, за то, что ты самая сексуальная девочка в мире, – губами девушка прильнула к мочке подруги.
Феня вежливо улыбнулась:
– Взаимно!
Но мысли ее занимала совершенно другая вещь «Прощеное Воскресенье, а я так и не примирилась со Стасом. А я должна? Может, написать ему? Зачем, ради чего? Сейчас я напишу, а завтра он попросит прислать мои обнаженные фото! После Алины мне уже ничего не страшно!» – и тут девушка поняла, что нет, все-таки страшно было. Ей по-прежнему было обидно и страшно, что кто-то из знакомых ей парней мог видеть в ней только тело, а в нем – игрушку, развлечение на вечер. Она не могла примириться с этим. ; «…Алина ; дело другое! Она… Она…» – Феня не могла найти слов оправдания для старшей подруги, но чувствовала, что они есть и слова очень весомые… ; «Но какие? Алина ; девушка, в конце концов – мне с ней семью не строить!» – нашла, неуместную, по ее мнению, отговорку, Феня, но на безрыбье и рак – рыба. ; «А почему нет? Сейчас такие браки возможны… Нет, я не хочу! Я не лесбиянка! Это неправильно! Ой, как все сложно!..» У Фени испортилось настроение и она, отпросившись, ушла к себе в комнату.
– Аличка, только не пей, пожалуйста! Я не смогу сегодня! – предупредила она подругу.

В среду Феня не выдержала душевных метаний, она оделась и вышла на улицу.
Был конец марта, было зябко, противно и мокро, снег по большей части сошел или лежал небольшими грязными ледяными кучами.
Девушка впервые в жизни шла в магазин за алкоголем, а точнее ; за бутылкой шампанского, которую она собиралась выпить в гордом женском одиночестве в сквере за институтом, где обычно мало кто ходил.
Спустя пятнадцать минут она сидела на облюбованной скамеечке и пила. Она проклинала себя и свою слабость. Проклинала редких прохожих, косившихся на нее с бутылкой шампанского в руке. «Зачем мир такой сложный?»
– Ты что тут?
Перед девушкой возник Стас.
– Ничего, иди куда шел!
Парень присел рядом с девушкой.
– Погоди-ка, погоди-ка! Ты никак пьешь? Все, восемнадцать стукнуло – и понеслась душа в рай? – расплылся в ироничной улыбке Стас. Уходить он не собирался.
Феня не выдержала.
– Как тебе не стыдно! Я любила тебя! А ты! Как вообще этой гадостью можно увлекаться?! Но теперь я ничем не лучше тебя…
– Федя, ты о чем?
– Я Феодора! Зачем после дня рождения Алины ты меня пошел провожать, если на ДР ты у себя в телефоне смотрел на голых баб? Я для тебя одна из них?
Стас переменился в лице, перевел дух. Обстоятельно вынув сигареты, он закурил.
– Феодора, что за бред, кто тебе эту хрень про меня наплел? Ты понимаешь, что ты говоришь? Или ты настолько пьяная?
– Я не пьяная! Мне рассказала одна девушка.
– Она внаглую наврала. Даже обидно, что ты поверила, не спросив у меня лично. Ты поэтому меня игнорила?
– Да. Но даже если это нечаянная ошибка…. Ты сам мне написал: «Семь из десяти по жизни козы, а остальные – козлы». Ты и правда меня козой считаешь, а себя козлом? Как так можно вообще относиться к людям!?
– Все мы с недостатками.
Феня сделала новый глоток из бутылки.
– Мне теперь безразлична твоя философия! Я себя действительно козой чувствую! Дашь? – девушка протянула руку за сигаретой.
– А ты раньше пробовала?
– Нет.
Парень протянул девушке сигарету:
– Только не задерживай в горле, вдыхай полной грудью, а то закашляешься.
Девушка попробовала затянуться, у нее получилось, но на выдохе она поперхнулась, едким дымом и поспешила запить шампанским.
– Дашь? – парень указывал на бутылку.
Девушка протянула ему шампанское, чувствуя, как табак ударил по сознанию хлеще алкоголя. Последнее, что девушка запомнила, погружаясь в небытие, ; что Стас осушил до дна полбутылки, даже не подумав спросить «можно, или нельзя». Девушку это страшно возмутило, она хотела вскочить, но уже не смогла… «Все только и хотят как-нибудь меня поиметь», – крутилась непристойная, но сейчас казавшаяся такой правдивой мысль…
Очнулась девушка от щемящей боли в висках, разум плыл. Она лежала на той же скамейке, положив голову на колени парню, накрытая его курткой.
Что было дальше, девушка вспоминала потом с трудом. Она извинилась и пошла в общежитие. Стас проводил ее. С этого момента мир и дружба между ними были восстановлены, но девушка так и не сказала парню о причинах попойки.

После возобновления общения со Стасом Феня всеми правдами и не правдами пыталась избежать интимности с подругой. «Я храню себя для брака!» – повторяла она свою мантру, не обращая внимания на волны ласковых чувств, бушующие в ней порою.
Алина особо и не настаивала на сексе. Хотя периодически и хлопала подругу чуть ниже поясницы, делая не однозначные комплименты. Феня не могла найти в себе сил запретить подруге, ведь это она позволила делу зайти так далеко и не устояла, когда можно было порвать с этим.

***
Когда начали у деревьев набухать почки, Феня с Викой часто ходили в парк, где подолгу рисовали акварелью. Акварель обеим казалась поистине весенней краской – нежная и ненавязчивая, задумчиво сохнет, как талый снег не знает порой, можно уже исчезать, или еще будут морозы.
– Вик… В Библии что-то сказано про лесбиянок? – спросила однажды за рисованием Феня.
– Да, немного. К Алине опять подруга приходила? – улыбнулась девушка, но Феодора даже не заметила.
– И что сказано?
– Это блудная страсть, наравне с другими смертными грехами.
– Как это «смертными»?
– До Нового Завета за них полагалась смертная казнь. Кто не с нами – тот против нас. Но это дикая древность – тогда по-другому нельзя было выжить.
– А в Новом Завете по-другому?
– Понимаешь, в отличие от Ветхого Завета, вера Нового подразумевает, что все можно искупить при жизни, и убивать за грехи не стоит. Есть даже такая святая – Мария Египетская. Она была проституткой, и не просто, а по убеждению. Считала, что в блуде и есть смысл существования, даже денег за это не брала. А потом она покаялась и ушла в пустыню, стала монахиней, подвижницей. И теперь она считается Святой. А один из русских батюшек, не помню кто именно, писал в дневниках, что он чувствует сексуальное возбуждение при виде маленьких мальчиков. Но в конце концов он тоже прославлен в лике святых, несмотря на такие извращенные чувства ; ведь он не следовал им. Святость в Христианстве не означает беспорочности. Человек может быть кем угодно, а потом может всю жизнь свою перевернуть. Святой Дух пребывает, где и в ком захочет.
– Да, интересно. И как ты объясняешь себе, какие чувства правильные, какие неправильные?
– Есть заповеди, говорящие что полезно, а что вредно. Допустим, мне очень хочется тебя убить, но, убив тебя, своих внутренних проблем, причин такого желания я этим не решу. Да, ты мне наступила на больную мозоль, но, если бы я была Святой, Здоровой, меня бы нельзя было ничем задеть. Так же во всем. Кстати, скоро будет день памяти Марии Египетской. Хочешь, вместе в храм пойдем?
– В Православный?
– Ага.
Феодора на мгновение задумалась и отказалась:
– Нет. Понимаешь, я все-таки не верю в Бога… Может быть, пока не верю, – поправила себя девушка из уважения к подруге: для Фени вера была хотя и мудрой, но все равно сказкой, – А в церковь нужно ходить, в первую очередь, для общения с Богом. Хотя это не совсем моя точка зрения, но это мнение человека, которого я очень ценю, и хотела бы следовать его словам.
– Хорошо, – кивнула Вика.

Точки над «i»

В начале мая жизнь преподнесла девушке неожиданный, но весьма долгожданный подарок:
– Феня, более светлого человека я не встречал. Я хочу встречаться с тобой. Будь моей девушкой! – неожиданно сказал Стас, когда они в следующий раз пересеклись во дворе института.
Девушка, спешившая на занятия, встала как вкопанная. Да, она видела, что небезразлична парню. Но! Она даже не думала, что парень так просто подойдет и сделает предложение.
Не успела Феня прийти в себя, как из-за спины Стас достал букет из пяти лилий.
Девушке захотелось визжать от восторга, ноги стали подкашиваться. «Неужели это все со мной?» – мелькнула мысль. Чтобы не упасть, Феня сделала шаг навстречу парню и приняла букет. Она уткнулась в благоухающие цветы.
– Спасибо! – шепнула она.
– Я не понял, ты согласна?
– Глупый! Если бы нет, я бы цветы не взяла!
– Целоваться будем? – без дальнейших предисловий поинтересовался парень.
– Стас! Я только согласилась! Дай отдышаться хотя бы! Вот пригласишь гулять, тогда и все остальное! – начала притворно возмущаться девушка, чувствуя, что парень исполнит ради нее все, о чем она попросит.

Через сутки Феня сидела в душевой прямо на кафеле, обхватив колени руками. Сверху на нее лились теплые струи из душа. Девушка не знала, что ей делать. Она вспоминала все детали прогулки со Стасом в роли его девушки. Вспоминала трогательное прикосновение его губ к своим, будто парень припадал к святыне. Яркие картины будущего ; брак, совместная жизнь со Стасом, двое детей – прерывались черными кадрами прошлого ; Алина, страсть, мрак. Что, если Стас не захочет с ней общаться, узнав, что до него она уже имела сексуальный опыт, и имела его с девушкой, не раз, и не два? «Лучше пока не говорить, вдруг все само уладится». Но девушка представила, как в следующий раз будет целовать парня, которого держит в неведении, и ей захотелось выть. Она не могла его обманывать, такого доверчивого! Но смертельно боялась оттолкнуть его своим признанием. Так хорошо, как с ним, ей никогда не было. «Стас, а если бы я попросила понести меня на руках, но это просто предположение, ты бы понес?» ; вспомнила девушка свое стеснение на прогулке, и то, как парень, не говоря ни слова, подхватил ее на руки и закружил так быстро, как только мог. «Смешно! Глупо! Но как же чудесно! Детский сад!» – боролись тогда в Фене два чувства.

– Стас, я должна тебе признаться. Я гораздо хуже, чем ты думаешь. Я имела, и не один раз, сексуальный опыт с девушкой, – выпалила Феня следующим вечером, стараясь не задумываться о последствиях.
Парень, как обычно, не спеша закурил.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – сделав затяжку, поинтересовался он.
– Когда любишь человека, хочешь, чтобы он знал о тебе все. Хочется, чтобы он проживал с тобой каждый миг твоей жизни. Это моя исповедь. И признание в любви. Я не могу скрывать это от тебя. А дальше думай сам, общаться со мной или нет, – Феня смотрела под ноги, словно висевший над нею Дамоклов меч сейчас должен был обрушиться и отсечь горе-голову.
– Знаешь, почему мужчины пьют и курят в большинстве своем чаще и больше, чем женщины? – спросил Стас.
– Нет, – мотнула головой девушка.
– Потому что женские гормоны, помимо всего прочего, отвечают за стрессоустойчивость, а у мужчин они в силу пола вырабатываются гораздо меньше. Так что ты в следующий раз поаккуратнее с такими признаниями.
Феня совсем сникла.
Стас сделал очередную затяжку, а потом вынес свой вердикт:
– Я не считаю, что это так ужасно, как ты себе это представляешь – то, что ты рассказала, – парень говорил медленно и деловито, как обычно ворчит медведь, продираясь через валежник. Феня отбросила эту жутковатую аналогию, а Стас продолжал: – Я не хочу прерывать общение с тобой! И хочу, чтобы ты и дальше была моей девушкой. Ты же не против?
Феня заливалась слезами, не до конца понимая: от радости «помилования» или от раскаяния от содеянного.
– Нет, конечно, не против! – девушка упала в объятия своего вновь обретенного молодого человека.
– Ты только не пойми меня неверно, – начал оправдываться парень, – просто я считаю так… Конечно, хочется прожить жизнь безупречно, в гармонии со своими идеалами, но так не всегда получается, и главное ; суметь потом подняться. Я вообще считаю, что человек должен попробовать в жизни как можно больше всего. Для меня идеал человеческой жизни – это добровольное беспристрастие. Как в одной песне говорится: «Отсекать привязанности». Но чтобы отдать что-то ненужное, надо сначала купить что-то не нужное. Ведь как я могу добровольно отказаться от алкоголя, если я с рождения был трезвенником? С таким же успехом я мог бы отречься от яхты президента – я все равно не знаю, каково ее иметь. Но есть и опасность: если ты вкусишь яблоко познания добра и зла, не факт, что ты сможешь от него отказаться. Я вот курю и не то, что не могу – не хочу бросать, а это зависимость. Получается, говоря языком Достоевского, «Идеал Содомский».

В субботу, гуляя с девушкой по лесу, Стас спросил:
– С кем хоть это было, радость моя?
– С Алиной.
– Ох уж эта Алина! – рассмеялся парень.
– Ты чего?
– Да… На каникулах она мне написала, что хотела бы новое платье купить и не знает, что именно подойдет к ее фигуре. Спросила, не мог бы я ей помочь, она может свои фоточки скинуть. Я согласился, а она скинула свою обнаженку.
– А! А ты?
– Написал, что ей и без платья, видно, хорошо. Она стала еще что-то писать, но я даже читать не стал. Замуж человеку надо!
– Это да! – согласилась Феня и вернулась к своим переживаниям, – Я не знаю… Я никогда не испытывала влечения к своему полу! Не знаю, что на меня нашло!
– Всем хочется тепла и ласки. Не кори себя! Первый сексуальный опыт человек получает от матери, так что все женщины в какой-то степени лесбиянки. Это один из этапов формирования детской психики до пяти лет, но, конечно, не норма для взрослого человека, просто у некоторых девушек еще в попе детство не отыграло. Прости, пожалуйста, за грубость, – поцеловал Феню в макушку Стас.
– Я и не думала об этом так, – обомлела девушка, а парень продолжал:
– Просто у нас нет культуры правильного сексуального воспитания. Сексуальная потребность в нас заложена, и, так же как в потребности есть и пить, в ней нет ничего плохого. Просто надо знать меру, уметь контролировать и правильно выражать эмоции. Иногда мне кажется, что есть два типа людей: или трусы, или проститутки, маньяки. А все почему? Если человека морить голодом и потом дать поесть, он быстро станет жирным. Так же и тут: нет культуры правильной сексуальности, и, когда человек наконец-то понимает, что в сексе нет ничего страшного, противоестественного, он теряет контроль. Начинается страсть, зависимость, рукоблудие. От рождения любому ребенку хочется любви, как матери, так и отца. И в каждом из нас до сих пор отчасти живет прежний ребенок. Особенно в стрессовой, отчаянной ситуации. И если он в детстве недополучил любви, от мужчины или женщины, он будет жаждать взять свое. А ты представь, если внимания вообще не было? Как сказал один рокер, описывая человека: «Изо рта пахнет, чавкает, жует, потеет, сморкается, плюет на пол, говорит невпопад, ничего не понимает и не помнит, никого не слушает, кричит, перебивает, спорит, настаивает на своем, отнимает, отпихивает, вырывается, насвистывает-напевает всякую ерунду, дерется, хитрит, заикается, врет и очень хочет, чтобы хоть кто-нибудь, хоть чуточку, хоть когда-нибудь его любил».
– Да, Аля говорила, что у нее в семье был ужасный запрет на тему интимности и взаимоотношений в целом. А откуда ты так много знаешь о психологии? Ведь не только из рока?
Стас замялся, потом ответил:
– Бывшая девушка на психолога училась.
– Стас, а можно я спрошу? Ты с ней спал? – слова вырвались невольно, и девушка покраснела, сгорая со стыда. «Не успела покаяться, как уже стремлюсь разоблачить другого! Я действительно настолько бессовестная?!»
– Все ей расскажи, – ехидно улыбнулся молодой человек.
– Извини, пожалуйста! Я не должна была этим интересоваться!
– Да, ладно! Все равно: нет. Как-то не дошло… Я не хочу пялить девушку, зная, что завтра она может хлопнуть дверью. Не хочется чувствовать себя нае… обманутым. Прости за грубость.
Феня зажмурилась от счастья и промолчала, боясь выдать свои эмоции: она не ошиблась, Стас видел этот мир так же, как она, и соитие для него было актом безмерного доверия.

***
Перед отъездом домой, после экзаменов и практики, Феня решилась поговорить с Алиной.
– Алиша, я долго думала и прислушивалась к себе. Прости, пожалуйста, я не лесбиянка, я не могу быть с тобой. Я люблю Стаса.
Алина, собиравшая свои вещи, в замешательстве остановилась. Задумалась. Присела на кровать. Посмотрела на подругу снизу вверх долгим уставшим взглядом:
– Честно? Я не считаю себя ни лесбиянкой, ни традиционалисткой. Мне просто хочется близости хоть с кем-то, а с девушками безопаснее.
Феня растерялась:
 – Я не единственная?
– А ты что думала? – Алина печально улыбнулась, – Пока ты не в духе, я должна паранджу надеть? Милая моя, я же не твоя вещь, – и вдруг добавила, сменив тему: – Тебя когда-нибудь насиловали? Зло, не спеша, специально причиняя боль своим членом? Ты плакала потом от боли, от того, что боишься кому-то сказать о насилии, боишься, что твои внутренние материнские органы неизлечимо повреждены? Впрочем, кому я это все говорю! На кого трачу свое время? Тебе меня все равно не понять… Ладно, малышка, будь счастлива со своим рокером! Зла не держу, если ты это хотела услышать. Прощай.
Феня присела напротив подруги.
– Нет-нет! Я готова тебя выслушать и поддержать, Алиша, я пойму! Очень постараюсь! Тебя насиловали?
Но Алина уже встала и опять собирала вещи, смотря на соседку сверху вниз:
– Иди в задницу, сокровище мое. Я не нуждаюсь в исповеди.
Феодора молча протянула подруге заранее приготовленную бумажную папку и вышла из комнаты.

«Дорогая мама, я села в поезд, все благополучно. Стас едет со мной. Ждите. Встречайте! При встрече я должна тебе рассказать об ужасных вещах! Если бы не Стас, я, наверное, сошла бы с ума!» – печатала девушка, птенцом прижимаясь к Стасу, рука которого покровительственно огибала ее стан.

Эпилог

Когда Феодора вышла из комнаты, Алина открыла папку. В той был рисунок, нарисованный пастелью на листе коричневатой бумаги. Видно было, что это работа отняла не один час у автора. Это был ее, Алины, портрет, с подписью в правом нижнем углу: «С Любовью, на добрую память, лучшей в мире подруге!». На Алю глядела она сама, но гораздо краше и мудрее, чем всегда показывало отражение в зеркале, как будто работа отражала не внешность, а душу.
Девушка задумалась на несколько мгновений, а затем, с наслаждением разорвав портрет на мелкие кусочки, выкинула в окно, в надежде, что его обрывки долетят до подруги, когда та будет выходить из подъезда общежития. Затем, даже не интересуясь результатом, она продолжила собирать вещи.
Алина не плакала, но злость на бывшую соседку все же вырывалась наружу:
– Пигалица мелкая! Рокера ей подавай! Шлюха тупая! Все для нее, а она! «Не лесбиянка», видите ли! Хладнокровная, расчетливая сука!
Почему-то всплыло горестное воспоминание из детства, когда дура-мамаша, закомплексованная мышь, отчитывала ее, увидав дочь, целующуюся под окнами с одноклассником: «Что за распущенность! Ты едва его знаешь!» Что теперь бы она сказала о дочери? Ничего! Так как ничего лишнего не узнает, так как незачем портить и без того трудные отношения.
Уже упаковав большую часть сумок, Алина вспомнила, что таки убрала в одну из них рисунок чаепития с Мирой, но эмоции уже улеглись, вытряхивать все вещи ради какой-то бумажки было глупо. «Ладно, да ну его!» – махнула рукой девушка.

***
Качаясь в поезде в объятьях Стаса, Феня рассуждала о жизни:
– Ты не представляешь, какой груз с меня свалился. За год я очень полюбила Алину и привязалась к ней, и мне стоило огромных усилий расставить все точки над «i». Мне кажется, она очень расстроилась и попыталась оттолкнуть меня, но она меня простила. Так жалко ее, у нее никого нет, и не было никогда.
Парень согласился:
– К сожалению, когда человеку везет, он думает, что это норма, и тот, кому повезло меньше, просто сам виноват в своих злоключениях. Но несчастная судьба – это суровая реальность.
Но Феня его одернула:
– Нет! Стас! Я не считаю, что ты прав! Может, в начале года я с тобой согласилась бы! Но ты не представляешь, каких усилий мне стоило сознаться тебе во всем, я чувствовала себя восходящей добровольно на эшафот, отдаваясь всецело на твое решение. Но я все-таки решилась на этот шаг. Тут не было везения, только потом, когда ты не отвернулся. И мне кажется это важным – добровольно идти на смерть ради чего-то большего. И тогда ты будешь счастлив в любом случае. Если б ты отвернулся, я все равно была бы рада, так как знала, что поступила правильно – правдиво. А где тайна, там и горе. Алина, пусть и не по своей вине, живет все время во лжи, мне ее ужасно жалко. А теперь она окончила институт, и вряд ли мы с ней когда-нибудь встретимся.
– Ты мой философ! Да, ты, наверное, права. Но у Алины вся жизнь еще впереди, ты рано поставила крест на ее выборе, может, она поймет со временем то, о чем ты говоришь!
– Будем очень горячо на это надеяться!
Стас протянул девушке наушник, та взяла его, прислушиваясь к песне:
«Вот он я, смотри, Господи,
И ересь моя вся со мной.
Посреди грязи – алмазные россыпи.
Глазами в облака, да в трясину ногой.
Кровью запекаемся на золоте,
Ищем у воды прощенья небес.
А черти, знай, мутят воду в омуте,
И, стало быть, ангелы где-то здесь...»

Декабрь 2021 г. – Январь 2022 г.