Старый аптекарь

Виктор Иванович Тропкин спешил впервые за пять лет. Торопливо стуча по асфальту каблуками ботинок, он подошел к белым дверям, остановился и, быстро найдя ключи, открыл их. Запах лекарств ударил в нос. Он знал, что многие не переносили его, кто-то даже брезгливо прикрывался платком. Для него же за долгие годы работы в аптеке он стал привычным, даже родным. Отпуская микстуры, он встретил свою любовь, за приготовлением мазей узнал, что у него родится сын, а, растирая порошки в глубокой каменной ступе, давил свое горе после смерти жены. Этот запах и это дело уже давно стали частью его души.

Вот уже пять лет своей непривычно одинокой жизни он раньше положенного выходил из дома и в зимней темноте или под восходящим летним солнцем открывал двери, за которыми хранилась вся его жизнь.

Он прошел по белому залу с полками аккуратных коробок и, открыв беленую деревянную дверь, попал в мастерскую аптекаря. Стеклянные банки, точнейшие весы, гирьки с пинцетами, вощеная бумага - всё лежало на своих местах. Он не позволял себе небрежности в работе и от своих подчиненных тоже требовал точности, аккуратности, даже педантичности. Поэтому в конце трудового дня все рабочие столы были так же одинаково чисты и прибраны, как в начале.

Зазвонил дверной колокольчик. По плитке застучали легкие женские шаги.
Это пришла Селицкая Мария Николаевна. Она уже шесть лет работала в аптеке и была любимицей Виктора Ивановича. По его разумению, женщина была достаточно аккуратна: свои длинные русые волосы она всегда заплетала в толстую косу и заправляла под халат, а выбивающуюся челку беспощадно прятала под чепчиком, на столе у нее был всегда беспрекословный порядок, за каждый грамм порошка, каплю микстуры и единицу посуды могла отчитаться легко, так как, что очень нравилось Тропкину,  работала точно. И не меньшим ее  достоинством была поистине женская сердечность. Ах, как же с ней было хорошо поговорить! О чем бы не шла речь, об огороде ли или о строительстве новой больницы, глаза ее всегда излучали тепло и спокойную доброжелательность. А когда она говорила о своем сыне, совсем светилась от счастья.

Виктор Иванович знал, что мальчика зовут Петя, что ему пять лет и что он ходит в детский сад на другой стороне улицы. Слышал, что он совсем не любит этого. Почти каждое утро Марии Николаевны проходило в уговорах и попытках оставить сына с воспитателем. Раньше каждый день, а сейчас реже, на обеденном перерыве она приходила к нему на прогулку и разговаривала с ним.

Было слышно, как она повесила пальто на вешалку, переобулась и зашла в  комнату.

-Доброе утро, Виктор Иванович! - широко улыбнувшись, сказала она.

-Доброе, Мария Николаевна.

Она надела халат из шкафа, подошла к своему столу и достала из сумки широкую резинку.

-Вы рано сегодня. Что там Петя? Все упирается?

-Да я из-за него и рано. - лицо женщины просияло- Представляете, сам встал, оделся и еще меня поторапливал. К саду бегом бежал. У ворот даже не попрощался толком. Друзей что ли наконец нашел?

-Что ж, в жизнь вступает, молодец.

-А вы что-то поздно, Виктор Иванович - ловко перебирая пальцами, она собирала волосы в косу.

-Проспал я, Машенька, представляете? - он достал из портфеля связку ключей -Сны совсем покоя не дают. Как и не сплю вовсе.

-А вы стакан теплого молока на ночь выпейте и будете спать, как младенец.

-Боюсь, что как младенец уже не буду. О! Точно, совсем забыл - он достал из портфеля плоскую широкую книгу с большим букетом колокольчиков на обложке - отдайте сыну, он вроде у вас любит в траве возиться.

-Да что вы! Такую красоту отдаете. Неудобно даже...

-Бери, неудобно ей. Мне что ль ее читать? Чай не маленький уже. А книга как раз для малышей подойдет.

Мария Николаевна взяла книгу. Уходя в свой кабинет, Виктор Иванович видел, как сияли глаза женщины, когда та пролистывала яркие, разрисованные цветами  страницы.

"Славная она. А книга и правда красивая. Понравиться мальчишке." Прийдя в кабинет он зажег свет, поставил портфель на кресло у стола и надел свой белый, безупречно выглаженный халат. На нем над самым сердцем, не стираясь и не сменяясь, вот уже тридцать лет висела табличка "зав. аптекой Тропкин В. И."

"Что ж, пора приступать" - подумал Виктор Иванович и, пригладив седины, вышел делать свое дело.

***

Дело спорилось. Совсем скоро подошли другие сотрудники аптеки. В рабочее время здесь царили размеренность, точность и внимательность. Приходя сюда, аптекари приносили с собой свой багаж жизни. Все узелки, сумки, чемоданы, а иногда и вагоны переживаний и забот в перемешку с радостями, по возможности, перед работой нужно было запирать на ключ.

"Вы не врачи. Да, это так. Но вы можете помочь людям. Ваши спокойствие и уверенность спасут им жизнь. А злость и задумчивость в пилюлях в виде лишнего грамма порошка убьет. Вы можете впустить в свою работу немного радости. Доброе настроение только спорит дело. Но в этом тоже прошу знать меру."

Такое наставление от заведующего аптекой получал каждый сотрудник в свое время. Рано или поздно все это понимали. Поэтому при приготовлении и отпуске лекарств люди прятали демонов в подвал и стряхивали с рук тяжесть, возвращаясь к ним на перерывах или после работы. Только в торговом зале могли бурлить страсти: негодование, восторг, принесенный извне и многие другие проявления человеческого темперамента. В кабинет Виктора Ивановича они тоже просачивались. В основном из того же зала.

Тропкин переходил от дела к делу. Отправлял и принимал документы, вел учет лекарств списка А и Б, следил за ходом работы в аптеке. Но в этот раз не получалось у него следовать своим наставлениям. То ли от недосыпа, то ли от давления, на него накатывали то нервозность, то невыносимая дрема.

После очередной его нападки на пришедшего после университета нового сотрудника, к нему подошла Мария Николаевна. Он нагнул голову и, сдвинув брови и приподняв очки, тер пальцами переносицу.

-Виктор Иванович, вы бы отдохнули. Пока знойно, никого нет. А придут, я вас тихонько разбужу.

Он покачал головой и, ничего не сказав, ушел в кабинет.

Или все в городе уже получили свои лекарства, или жизнь давала отдохнуть старому аптекарю, но после трех часов дня ни один человек не изъявил желания купить оздоравливающей микстуры. Всё это время заведующий не выходил из своего кабинета.

Близился конец рабочего дня. Мария Николаева решила проведать Тропкина и, заварив чай с тремя ложками сахара, пошла к нему. Она постучала в дверь, но, недождавшись ответа, вошла в кабинет.

- Виктор Иванович, я принесла... Что вы?

- Я видел ее там! Прямо там, никуда не уходя! - прошептал он. Его глаза лихорадочно блестели, а в их уголках собрались горошины слез.

Мария быстро подошла к столу.

- Что с вами? - она не решалась ничего предпринять. Она смотрела на человека, которому явно плохо не было, однако такого выражения на его лице она не видела никогда. На нем смешались радость и грусть, воодушевление и разочарование, и было непонятно, какое из этих чувств вызвало слезы.

Сейчас она заметила, что взгляд блестел совсем не лихорадочно, как показалось из-за влаги, но от счастья. Он смотрел мимо ее плеча куда-то далеко за пределы комнаты.

Мария Николаевна села напротив него за стол и подвинули чай.
- Виктор Иванович, что с вами?

Он взглянул на ее озабоченное лицо и улыбнулся.

- Не волнуйтесь, Маша. Это был сон.

- Сон?

- Да. Помните, я утром вам говорил про них? Уже четыре ночи за мной следует моя жизнь, открываясь с совершенно новой стороны.

Он посмотрел в окно, глубоко вздохнул и снова заговорил.

***

"Я вижу юношу на поляне, освещенной розово-оранжевым светом закатного солнца. Он высок и статен. Во всех его движениях чувствуется уверенность и прямота, но только до тех пор пока он не осознает где находится. Он начинает оглядываться и я вместе с ним. Его лицо отражает мои эмоции, его тело - мои движения, и скоро я понимаю, что уже не смотрю на него со стороны. Я - это он. Тело становится моим. Немного ниже, менее массивным, но таким же сильным и полным жизни. Каждый раз это преображение отдается в душу тем самым чувством свободы, которое неотрывно от тебя в счастливой молодости. Знаете, иногда самое горькое, не зависимо от того, что происходило во сне, это потеря этого чувства при пробуждении. Оно ускользает не так как в жизни, постепенно и незаметно, но резко, заставляя просыпаться вновь стариком..."

Он замолчал, смотря на на бледные руки, обтянутые тонкой кожей, больше на скрывающей вены. Маше казалось, что он опять бродит по сну. Но он резко оторвал взгляд от рук, спрятал их в карманы и часто заморгал. Взохнув, продолжил.

"Так вот на той поляне растут люпины. Они повсюду окружают меня, вылезают кучками из высокой травы в перемешку с белыми зонтиками других цветов. Кажется, что они здесь совершенно случайно. Оттенки фиолетового, синего, розового, оранжевого... Некоторые пестреют двумя цветами. Даже персиковые были, представляете.

Поляна переходит в березовую рощу. Цветы сказочно прячутся за белыми с солнцем стволами и вновь выглядывают. А внутри в теплом свете летает мошкара и бабочки. Все такое живое, даже сердце щемит... Очень странное чувство охватывает там. Тянет идти дальше сквозь рощу и этот свет и я всегда иду. А от туда..."

Маша слушала его, затаив дыхание. Он смотрел сквозь нее, говорил тихо и улыбался.

"В первый раз я увидел , как научился ездить на велосипеде. Вы не представляете, как я тогда был счастлив. Столько попыток, ссадин на коленях и локтях и наконец это движение, этот ветер под руками и торжество победы. Я давно уже забыл об этом дне и вот он всплыл. Я, наверное, проснулся от звука своего смеха.

Петя уже умеет ездить?"

Она отрицательно покачала головой

"Обязательно научите. Что бы знал, что бывает и такая свобода...

Мне сейчас стало интересно, Маша, что вы обо мне думаете. Каким я был отцом, каким мужем? Конечно вы думали об этом. Вы же мать. Вы помните Аню?  Да, помните. Вы ей тогда тоже понравились. Жаль, что не узнали ее ближе. Смею предполагать, вы считаете нас счастливой семьей до основания. К сожалению, Маша, я виноват, что это не всегда было так..."

Он задумался, затем продолжил.

"Я с первого раза поступил в университет. Сдал все экзамены на отлично. Во вторую ночь я видел это. Еще совсем юноша я стоял с высоко поднятой головой возле доски с зачисленными. Моя фамилия была на первом месте.

Со стороны я видел, как новоиспеченный студент расправил плечи и улыбнулся улыбкой победителя. Он был горд собой. Своим успехом и положенным на это трудом. Такую уверенность в себе приятно читать в человеке.

Но она опасно граничит с гордыней, которая и мелькнула в моих глазах, когда я проходил мимо не поступивших. Они сбились в группу и обсуждали ошибки. Кто то злился на сложность заданий, кто-то просто понурил голову. Ну а я, смотря на них, видел только себя в свете своего успеха и превосходстве над ними.

Эти сны очень интересны. Я вижу себя со стороны и одновременно изнутри. Никогда бы не мог подумать, что в тот момент у меня был такой заносчивый вид...

Да, молодость прощает ошибки. Возможно даже слишком легко. Не потрудившись заслужить прощение, мы несем эти ошибки дальше в жизнь, спотыкаясь на них до тех пор, пока не получим пощёчину.

Мне ее подарил сын. Понимаете Маша, успехи в жизни вырастили во мне гордыню. Этот порок мог бы быть смягчен, обладай я такой мягкосердечностью, как вы. Но её растит совсем не ученье.

В нашей семье центром всего сердечного была Аня. У нее был такой же добрый взгляд, как у вас, и нежные руки. Помню, когда я злился или беспокоился, она аккуратно убирала волосы у меня со лба и своим мимолётным прикосновением смахивала все грузные мысли. Аня всегда прощала мне мою гордость. И, наверное, за годы жизни я привык к этому настолько, что перестал замечать.

Сейчас я уже не помню почему, но однажды я посмел поднять на нее руку. Мой сын, тогда еще совсем мальчишка пятнадцати лет, встал на защиту матери. Он сделал то, что мог сделать: он ударил меня. Глупый великовозрастный детина получил по заслугам от ребенка.

Я очень долго не мог простить ему такой наглости. А сейчас я горжусь им за этот поступок.

Этот сон был тяжелее всего. Нелегко видеть свои недостатки без прикрас."

Он посмотрел на часы.

- Что же вы, Мария Николаевна, не остановите меня? Уже почти шесть часов. Вам за сыном идти, а мне аптеку закрывать нужно.

- Ой! - подскочила она.

- Давайте, давайте. Сегодня нужно хоть закончить дело правильно.

- Что же мы не договорим?

- Договорим. Я с вами Петю встречу. Хорошо?

- Хорошо.

Когда его собеседница вышла, Виктор Иванович выпил остывший чай, помыл кружку в раковине и пошёл завершать рабочий день.

***

Когда все столы были убраны, склянки, пинцеты и порошки забрались на свои места, ушли и работники. Закрыв за всеми белые двери и спрятав ключи в портфель, Виктор Иванович вместе с Марией Николаевной пошли к детскому саду.

- Только вы книжку дома отдайте - попросил он.

Из кованных ворот им навстречу выбежал мальчик.

- Вам ведь на нашу остановку нужно? - спросил Виктор Иванович Машу.

- Ничего. Мы пройдемся до следующей.

Они молча отошли от сада и оставили его позади. Виктор Иванович заложил руки за спину и смотрел себе под ноги. Когда Петя убежал вперед, Мария Николаевна спросила:

- А что же в следующем сне было?

Он поднял голову и, посмотрев на машу, снова опустил ее.

- В следующем была темнота. Я провалился в нее из рощи и долго не понимал, что происходит. Мне стало страшно. Но вдруг я почувствовал прикосновение руки. Она аккуратно поправляла мне челку на лбу. Потом услышал голос. Это Аня говорила мне когда то: "Не волнуйся. Уже столько лет прошло. Он повзрослел, а ты стал мудрее."

Я оказался в нашей квартире десять лет назад. Возле входной двери стояли мы с Аней. Она готовила меня к приходу сына.

В тот день мы с ним помирились на сколько возможно помириться после пятнадцати лет отчуждения. Он действительно повзрослел и больше не вспыхивал при каждом моем слове. Ну и я понял свои ошибки, и не цеплялся к нему по мелочам.

В тот год у нас появилась внучка. Смешная девчонка. Постоянно хватала меня за лицо. Клала руки на щеки и рассматривала. Да... С того дня мне стало легче дышать.

А сегодня в кабинете, когда меня победила дрема, я увидел Аню. Она стояла среди цветов, молодая и веселая. Я же в этот раз был стариком. Хотел бы я погулять с ней там.

- Ну так погуляете. Ещё целая ночь впереди.
-
Виктор Иванович улыбнулся в ответ.

Они дошли до остановки, где их уже ждал Петя. Мария Николаевна повернулась к совершенно новому для нее человеку и сказала.

- А приходите к нам на выходных! Отдохнем в саду. Мой муж готовит лучший шашлык в мире.

- Спасибо, Приду. До свидания, Машенька. До свидания, Петя.

***

Уже позже у себя дома Виктор Иванович завершал свой вечерний ритуал. Он делал все по сонному медленно, но в мыслях стремился поскорее лечь в кровать.

Кажется, только закрыв глаза, он оказался на той самой поляне. Он стоял напротив молодой женщины.

- Аня...

- Здравствуй.

Он шагнул к ней. Взял ее руку в свою и заметил, что был так же молод.

- Я так скучал по тебе.

- А я по тебе. Без тебя здесь все время закат.

- Ты снова исчезнешь? Утром?

- Нет, если ты останешься.

- Я останусь.

- Тогда мы наконец вместе увидим рассвет.

***

На следующий день Виктор Иванович не пришел на работу. Портфель со связкой ключей висел на двери, а он сам с безмятежной улыбкой на лице лежал на кровати.

Его обнаружил днем сын. Почему он решил приехать сегодня, непонятно, но все же приехал. Поняв в чем дело, он сел рядом и долго вглядывался лицо отца. Он видел перед собой воспитавшего его человека, человека, прожившего долгую жизнь, совершавшего ошибки, которые порой сам себе не прощал, испытавшего счастье любви, дружбы и отцовства.  Глубоко несчастного и счастливейшего человека из всех.


30.06.2020