Подводник. Фантастика

Я брёл по расчищенной от снега дорожке, уныло глядя себе под ноги. Голова немного болела и это мешало мне сосредоточиться.
С моря дул противных холодный ветер, шинель не согревала, воздух был сырой, промозглый. Не зря это место ещё в давние царские времена было местом ссылки неугодных людей, где - то тут была могила одного из сподвижников бунтаря Емельяна Пугачёва, сосланного за участие в восстании и бесследно сгинувшего.
Кто придумал создать базу подводных лодок в этом гиблом месте, не известно. Действительно боевых, средних подводных лодок, тип которых сражался ещё в Отечественную войну, тут было немного. Больше было состоящих на консервации, они своими узкими корпусами, стояли рядами возле пирса, напоминая набившихся в банку сардин.
Последствия травмы ещё давали знать, я не мог вспомнить, где же находится экипаж моей подводной лодки. Спросить некого, в это время территории базы пустынна, экипажи на лодках, береговая команда тоже разошлась по своим делам.
Я увидел бредущего навстречу мичмана и подошёл к нему:
- Товарищ мичман, разрешите обратиться?
- Да, я слушаю вас.
- Вы не подскажите, где тут экипаж С – 238?
Мичман удивлённо посмотрел на меня:
- Вы что, прикомандированный?
- Ни как нет. Просто я из госпиталя, была травма головы, у меня остались небольшие провалы в памяти. Врачи сказали, что это пройдёт.
- Понятно - ответил мичман, - вон в той казарме, - он показал рукой, - на третьем этаже.
- Спасибо, товарищ мичман.
Я поднялся на третий этаж, открыл дверь. Стоявший напротив двери дневальный напрягся, принял стойку «смирно», но увидев меня, расслабился.
- Кто сегодня дежурный? – спросил я у него.
- Иванов, - ответил он.
- Хорошо, - Иванов был мой одногодок по службе, как и я полторашник*.
Я снял шинель и аккуратно повесил её на вешалке, как положено по уставу, штатом, то есть нарукавным шевроном наружу. У нас, гидроакустиков, красные изогнутые стрелы опущены вниз, у радистов и радиометристов вверх.

*На флоте была градация по срокам службы более развитая чем в сухопутных войсках, потому что в то время служили три года. Призывник, только попавший в учебку назывался духом, отслуживший полгода карась, год оборзевший карась, полтора полторашник, два года подгодок, два с половиной годок. Последние две категории были привилегированными.

- Что нового?
- Ни чего. Бондаря быстренько уволили, про тебя сказали, что ты сам упал и ударился головой.
- Ну, да, а ещё сам себе фингал поставил под глаз и губу разбил.
- Слушай, - Иванов тяжко вздохнул, -  оно надо командованию скандал раздувать, тем более Бондарь уже увольнялся, так его в первую очередь и отправили на гражданку. Отцам командирам на хрен не нужно это происшествие разбирать, мало ли матросы молодые по морде получают.
- Ладно, Бог с ним, слушай у тебя рубля нет, я в кафе схожу, с жалования отдам. Я в госпитале не позавтракал, в обед на довольствие не поставят ещё, ждать до ужина.
- Птюху* будешь?

*Птюха – на подводных лодках дают повышенную норма масла и по две банки сгущёнки на десять человек. В столовой масло смешивают м сами матросы со сгущёнкой и намазывают на хлеб и этот бутерброд называется птюхой. За время службы это, лакомство приедается и за завтрак не всё съедается остатки приносят в казарму.

- Давай.
- В тумбочке у меня возьми.
Перекусив я прилёг на кровать, и слегка задремал, пока никого не было, полторашнику не положено спать днём, но пока экипаж был на лодке, я мог себе это позволить.
Проснулся я от шума, команда вернулась в казарму.
Подошёл к Иванову: «Пойду доложусь старпому, что прибыл».
Подойдя к двери, за которой был кабинет старпома я постучался:
-  Прошу разрешения войти.
- Входите, -  раздался глухой голос.
Старпом у нас был человек, как говорится немного тормознутый, на какой-нибудь вопрос от отвечал не сразу, растягивая слова. Может потому то он и застрял в старпомах, хотя и имел звание капитана третьего ранга, мог командовать какой-нибудь подводной лодкой, но всё ещё ходил в старпомах.
- Товарищ капитан третьего ранга, разрешите доложить, старшина второй статьи Медников из госпиталя прибыл.
- Что так долго там задержались, Медников?
- Сначала я попал туда с сотрясением головного мозга, потом подхватил пневмонию, так и пробыл там два месяца.
- Как сейчас себя чувствуете?
- Немного болит голова, есть небольшие провалы в памяти, и от физкультуры ещё освобождён на три недели. Но, главврач сказал, что всё пройдёт.
- Хорошо, идите служить.
- Есть, - я чётко повернулся и вышел.
Вообще то я не всю правду рассказал. Задержался я в госпитале не потому что долго болел, хотя и сотрясение, и пневмония у меня были. Я хорошо рисовал, вот и задержал меня главврач, чтобы обновить в госпитале различного вида наглядную агитацию. Зато отдохнул от службы.
Служба, пошла своим чередом. После обеда личное время, ужин, отбой. Ночью мне опять приснился странный сон.
Я брёл по снегу глубиной по колено, к большому сугробу, наваленному возле длинного ребристого металлического забора, зашёл сбоку и разгрёб снег. Было холодно, мороз стоял градусов пятьдесят, моё лицо было покрыто инеем, на усах висели сосульки я чувствовал их солёный привкус, щёки горели от холода. Я был одет тепло, в валенках, тёплых ватных штанах, в свитере и ватнике с капюшоном, который был накинут на ватный шлем, что носят сварщики. На дороге, в метрах десяти стоял какой - то человек, одетый также тепло и в довершении в брезентовой робе, которую носят сварщики:
- Ну что там? – спросил он.
- Пятидесятки нет – отвечал я ему, - только дюймовые трубы.
- Пойдём на проходную позвоним в контору, пусть привезут, завтра потепление обещают до двадцати, а у нас работа стала из-за труб.
Утро началось как обычно, подъём в шесть утра молодые побежали на зарядку, у меня было освобождение, потому умылись, побрились позавтракали, построение на плацу и отбытие на лодку. Там опять построение, для поднятия флага и гюйса, потом экипаж стал заходить на лодку.
Наша лодка была именной, «Свердловский комсомолец», потому половина экипажа были из Свердловска и области. Отношения между земляками были дружественные, и это к распространялось и на других, кто не был оттуда. Я родом с Кубани, поэтому, как говорится официальным языком, неуставные отношения у нас были гораздо меньше, чем в других экипажах.
Каждый входя на трап, отдавал честь флагу, потом поднимались в ходовую рубку и быстро спускались внутрь. Спускаться надо было быстро, скользить на руках по вертикальному трапу до его окончания, затем отпускаешь руки и летишь на палубу в отсеке. Сразу же надо отходить в сторону или бежать на свой пост, замешкаешься и три- четыре человека могут спрыгнуть тебе на голову. Такой способ применяется для того, чтобы экипаж, кто находился на верхней палубе, при срочном погружении быстро занимал свои места, и лодка могла за короткое время уйти под воду.
Сняв печать со своей рубки гидроакустиков, я зашёл внутрь. Рубка была небольшая, помещаться там мог один человек. Лодка была малошумным кораблём, поэтому основном мы работали на приём шумов от других кораблей с помощью станции МГ-10М. Это был такой железный шкаф, начинённый электроникой, на передней панели круглый экран, со светившимся кругом. Когда обнаруживался корабль, на пеленге цели на круге появлялись острые пики и чем ближе была цель, тем пик был выше. Так же ниже круга светилась яркая точка, её можно было ручным приводом подвести к пику и прослушать шум противника.
Чуть ниже был маленький экранчик, с сплошным зелёным кругом. При точном наведении на цель круг вытягивался в эллипс. Можно так же было включить автоматическое сопровождение цели.
За спиной стоял локатор, но им почти не пользовались лишь когда проходили узкий пролив его включали.
Имелся так же узкий, обитый дерматином диванчик, на нём можно было спать, просунув ноги и голову под приборы.
Умение спать в любых тесных условиях нашей подлодки было у всех подводников, иной раз засыпали в таких местах, что и не поверишь, что там может поместиться человек.
Старшины команды, мичмана, у меня не было, я исполнял его обязанности сам. Имелось было два подчинённых, Сашка, парень с ленцой, и Толибжан, или как я его звал Толик, худенький низкорослый казах.
Проверив станцию, я расположился на диванчике и задремал до обеда. Мои подчинённые разошлись по своим делам.
Когда вернулись в казарму, после обеда, от не чего делать, сел писать письмо домой. Так проходили дни обычной чередой.
Срыв случился через три месяца, а после того как я   пришёл из госпиталя.
Был в нашем экипаже грузин, годок, моторист, Ломидзе Гоча, довольно неприятный тип, его не уважали и свои же одногодки. Заносчивый, нервный, он ставил себя выше всех, особенно приставал к молодым.
Мне дали увольнение, и я гладил брюки. Ко мне подошёл Гоча, сказал:
- Поглад маи бруки.
Меня это возмутило, я же не карась, полторашник, не положено мне гладить чужие вещи:
- Отдай свои молодым мотористам, с чего я тебе должен гладить?
- Патаму што, я так хочу.
- Не буду я это делать, ещё раз повторяю, я тебе не карась, гладить.
- Я тэбэ сейчас по уши в пол вгоню.
- Попробуй.
Он замахнулся, хотел меня ударить, но словно вспышка ослепила меня. Я повернулся левым боком, моя нога пошла вверх, и удар пришёлся Гоче в грудь, потом правая ногой я сделал круговое движение и ступней нанёс ему удар по лицу. Откуда у меня это умение бить ногами я не понял и сам.
Гоча рухнул на пол, я подскочил к нему, схватил его за тельняшку, ударил кулаком по лицу, разбив губу, приподнял от пола:
- Ты, гнида рот закрой. Когда развалится СССР, вы, грузины, устроите войну с абхазами и осетинами, мы не позволили вам уродам уничтожить их, вы нас, русских, будете ненавидеть за это, а сами станете нищими как церковные крысы.
Я отпустил его, и он больно ударился головой об пол. В глазах у него светился неописуемый ужас.
Я разогнулся и посмотрел вокруг себя. Да, то, что я ударил годка, было уже нечто из ряда выходящим. Всех ошеломило не это, а то, что я сказал про СССР, грузин, войну. Никто с минуту стоял не двигаясь, потом все, кто это видел, зашевелились, стараясь не смотреть на меня. Эта неловкость, собственно и спасла меня от расправы другими годками, они сами были не в себе от услышанного. Меня сторонились, как больного чумой.
На следующий день, после обеда ко мне подошёл дневальный и сказал: «Иди, тебя замполит вызывает».
Я подошёл к двери, постучался:
- Прошу разрешения войти.
- Входите.
Я вошёл и представился:
- Товарищ капитан-лейтенант, старшина второй статьи Медников по вашему приказанию прибыл.
Замполит был не высок ростом, узкоплеч, худощав, на его щеках темнела щетина, глаза были так же тёмно-карие, и чёрные как смоль коротко подстриженные волосы, чем - то он напоминал цыгана.
Он что - то писал в тетрадке, положил ручку между страниц, закрыл тетрадку, положил на стол, поднял на меня глаза:
- Присаживайтесь, Медников. Как вам служится?
- Нормально.
- Не буду ходить вокруг да около. Что вы там говорили про Советский союз?
- Не чего, - буркнул я в ответ, уставился в пол, сам подумал: «Заложила какая - то сволочь, знать бы кто».
- Медников, давайте начистоту. Или вы хотите, что - бы вами Особый отдел занялся?
- Не хочу,- я отрицательно мотнул головой.
- Тогда рассказывайте.
И я решил рассказать всё. Не потому что испугался Особого отдела, а просто не мог держать больше этого в себе, нужно было с кем - то поделиться, сбросить тот груз что, возложила на меня судьба.
Рассказал, как   после того как получил сотрясение, мне стали снится странные сны, или видения, я не мог сказать, как это назвать.
 Мне виделось, что через несколько лет к власти придёт человек то ли со шрамом, то и с родимым пятном на лысой голове и начнётся развал страны. Люди станут нищать, начнутся вооружённые конфликты и в конце концов СССР распадётся.
После развала СССР   власть возьмёт другой человек, высокий седой, с пропитым лицом, пустым взглядом. Он будет что - то говорить резким, противным голосом, растягивая слова. При его правлении страну постигнут тяжкие испытания, люди будут на грани отчаяния, к этому прибавится ещё и война. Мне виделись убитые солдаты, горящие машины и БТРы, разрушенные дома.  Видел, странных бородатых людей, с зелёными повязками на лбу, убитых врачей, горящую больницу, расстрелянных школьников.
Всё это прекратится, когда правителем станет невысокий, со светлыми редкими волосами, простым русским лицом и спокойным взглядом. С него и начнётся возрождение страны.
 Умолчал только про себя, что я уеду на север, останусь там жить, увлекусь рукопашным боем, который мне и помог избить Ломидзе, буду писать книги, у меня будет две дочери, пять внуков.
Замполит слушал меня внимательно, не перебивая и когда я закончил, он неожиданно спросил:
- Медников, вы слышали про такой корабль «Титаник»?
- Да. Это был один из больших кораблей. В своём первом рейсе он столкнулся с айсбергом и затонул.
- Так вот, за четырнадцать лет до этой катастрофы один американский писатель не помню его фамилии, у меня плохая память на фамилии, -  уточнил капитан-лейтенант, усмехнувшись - описал в своём романе «Тщётность» огромный корабль, название которого было «Титан» и по его описанию во многом схож с реальным «Титаником» и причина его гибели было то, что в самом первом плавании он столкнулся с айсбергом и затонул.
- Про «Титаник» я читал, знаю. Но, про предсказание его гибели впервые слышу.
- Вы как к Пушкину относитесь? – неожиданно спросил замполит.
- Не очень. Мне больше Лермонтов нравится. Я его «Мцыри» в школе наизусть знал.
- Понятно. Вам известно, что Пушкину его гибель предсказала гадалка?  Она сказала, чтобы Пушкин опасался человека с белыми волосами, в белой одежде и на белой лошади. Так вот, Дантес был блондином, в полку, где он служил носили белые мундиры и ездил он на белой лошади.
Так что как видите, предсказания иногда сбываются.   Вам я посоветую держать язык за зубами, если не хотите, чтобы вами занялся Особый отдел, и приписал вам антисоветскую деятельность, вы меня Медников поняли?
Я согласно кивнул.
- Тогда идите служите, вы не плохой матрос. Думаю, что лишние неприятности вам не нужны.
В этот же день, на вечерней поверке наш обеспечивающий, штурман, лейтенант Алексеев, почти двухметровый широкоплечий красавец, с голубыми глазами и светлыми волосами, этакий бесстрашный молодой воин викинг, объявил нам: «Завтра, утром, в пять часов, будет сыграна тревога, и мы выходим в море на учения с торпедной стрельбой».
Мы, стоящие в строю, заулыбались. Такие тревоги никогда на флоте не были тайнами не для кого, как командование флота не стремилось это скрывать. Среди офицеров штаба были знакомые и однокурсники, тех офицеров, что непосредственно служили на кораблях и потому по секрету сообщали им, что бы не было ни каких накладок и происшествий. Да и что бы сами офицеры в это время были готовы прибыть на корабль.
«Значит, так», - продолжил штурман, - «быстренько собираемся и бегом на лодку».
У нас матросов, в отличии от солдат, не было норматива одеться за 45 секунд, потому что матросы надводники жили на кораблях и им не требовалось много времени занять боевой пост по тревоге.
Хотя мы, подводники, и жили в казармах это правило распространялось и на нас.
Всё прошло как по маслу, быстро поднялись, оделись, прибежали, заняли боевые посты, отшвартовались, вышли в море. Была поставлена задача: атаковать групповую цель.
К обеду встали в заданный квадрат. Я хорошо пообедал, сменил моего подчинённого, который пошёл обедать.
На экране появились четыре зигзага, это были учебные корабли. Доложил на мостик:
- Мостик, акустики, прямо по курсу, цель групповая. Цель номер один, пограничный сторожевой катер, цель номер два малый противолодочный корабль, цель номер три, пограничный сторожевой корабль, цель номер четыре малый противолодочный корабль.
С мостика донеслось:
- Срочное погружение, торпедная атака.
Погрузились на перископную глубину, по связи раздался приказ:
- Глубина семь метров, осмотреться в отсеках.
После принятия доклада что всё в номе, погрузились на тридцать метров, крейсерская глубина нашей лодки, опять осмотрелись, всё было нормально.
- Торпедная атака. Акустики.
- Есть, акустики.
- Наша цель второй противолодочный корабль.
- Принял.
Я включил магнитофон вывел микрофон в отсек, торпедные атаки записывались:
- Акустики.
- Есть, акустики.
- Курс цели.
Я докладывал курс цели каждую минуту, чтобы, по вычислениям командира и штурмана вывести нас в точку атаки.
Наконец, послышалось:
- Первый торпедный аппарат, товсь.
- Есть, товсь, - донеслось из первого отсека по связи.
- Первый торпедный аппарат, пли.
- Есть, пли!
Лодка как - то напряглась, как человек, собравшийся сдвинуть тяжёлый груз, раздалось шипение, толчок и торпеда устремилась к цели.
Торпеда была учебной, отличалась от боевой тем, что просто проходила под днищем корабли и при этом из неё вылетали разноцветные ракеты. Потом, когда запас хода у неё кончался, она всплывала и её подбирал специальный корабль, торпедолов.
Попали мы хорошо, всплыли и пошли на базу. Пришвартовались, послышалась команда: «Экипажу выходить, строиться на пирсе».
Я не спешил подниматься, мне было необходимо опечатать рубку, и я это хотел сделать без лишней суеты, сидел и ждал, пока все поднимутся на верх.
Мимо меня прошли два таджика, мотористы, Юлдашев Абдулфатух и Рахмонов Ислом. Сейчас они вместе, но придёт время, таджики разделятся на два лагеря, как их называли «вовчики» и «лёнчики» и начнут с упоением резать друг друга, при этом стараясь изгнать «русских оккупантов». Изгнали, только сами впали в средневековую дикость и нищету.
Потом вышел наш кок, узбек, Бикмаев Сырыбек. Эти будут резать турок – месхетинцев и тоже орать: «Русские оккупанты, убирайтесь вон!». И тоже впадут в дикость и нищету, толпами хлынут в Россию, ища работу, спасаясь от голода и нищеты.
Из первого отсека вышел трюмный машинист эстонец Раутсепп Арво. Эти русских не будут резать, Европа всё же. Но, также будут ненавидеть русских, называть оккупантами, устраивать нацистские марши, напоминая, чем - то мелких блох, только способные и куснуть.
Из центрального отсека на верх поднялись два славянина, украинцы, Олег Рябушенко, трюмный машинист, из Николаева и штурманский электрик Михаил Голытько из Киева.
Пройдёт совсем немного времени и в Украине заполыхает пламя ненависти к русским или как они их будут называть москали. Россию будут обвинять во всех грехах, водрузят на свои знамёна тухлый труп своего лидера Степана Бандеру. Начнут убивать все, кто будет не согласен с их безумными националистическими идеями, развяжут войну с теми, кто их не будет поддерживать, истерически визжать про русских оккупантов.
Мимо меня, что - то бормоча под нос поднялся на верх молдаванин Мокану Василе. Эти так же будут заражены антирусской истерией, будут орать про русских оккупантов, стремиться изгнать русских. И станут одно из самых бедных стран бывших братских республик СССР.
Про Грузию я уже знал и так. Поэтому только добавлю, что когда - то цветущая и богатая республика будет нищей и убогой страной, как, в общем и все те республики, кроме Прибалтики, ставшими европейскими прихлебателями, Белоруссии, где к власти придёт разумный правитель.
Закрыл свою рубку радиометрист, казах Кусаинов Кыран. Казахи долго были благополучной страной, но и там, будут убийства, поджоги, грабежи, но стране удастся устоять.
У нас в экипаже не было азербайджанцев, армян, киргизов, туркмен.
Но, мне было известно, что армяне и азербайджанцы будут уничтожать друг друга и эта их вражда длилась ещё с начала века, а в будущем она разгорелась из-за какого - то места под названием Карабах, где оно находилось, я не знал. И те, и другие тоже будут орать, что бы русские убирались. Армения обнищает, Азербайджану удастся быть на плаву за счёт добываемой нефти.
Киргизы, вместо того, чтобы как - то обустраивать страну, раз за разом будут её разрушать, устраивая какие - то непонятные разборки между собой.
Туркменистан предстанет миру ханским государством со средневековым почитанием своего владыки.
Эти бедствиях надвигались, подобно огромным цунами.  Маленькому человеку ни чего изменить. Было не понять, как в людях тлела эта искра безумия, жажды насилия, убийств, почему она вырвалась, натворила столько бед? Почему, мне выпала эта доля всё знать, приоткрыть туманную загадку будущего и ничего не суметь сделать, чтобы предотвратить страшное будущее? Это тяжкое бессилие. Почему мне?..