О дружбе и друзьях, о прощении

    В Евангелии сказано, что надо прощать, если человек согрешил и семь раз. Со Священной книгой я не спорю. Просто, если человек столько раз причиняет тебе боль, то он перестает быть твоим другом. Или становится просто неинтересным тебе. Разве не так?
    Вспоминаю день своего 55-летия. Столы стояли в двух комнатах: кроме родных, пришли мои подруги с семьями. Я любила их, они любили меня. Я думала, что любили. Иначе, что заставляло нас дружить десятки лет?
    На празднование 70-летия я не пригласила никого из них.
Может, я не права. Каюсь:  искренность – мой главный недостаток. Я не могу общаться с человеком, если перестала доверять ему или уважать его.
Чтобы разобраться в перипетиях судьбы и помочь кому-нибудь более трезво посмотреть на отношения с людьми, расскажу о своих бывших подругах и почему я не стала больше поддерживать отношения с ними. Объективности ради замечу: все они хорошие люди, состоявшиеся специалисты, любящие матери и пр.и пр.

                НЕРОДСТВЕННЫЕ ДУШИ
    Меня не поздравила с днем рождения моя крестница. За двадцать девять лет впервые. И я догадываюсь, почему. Попробую разъяснить ситуацию. Не хочу быть без вины виноватой в глазах девушки, которую я крестила и за которую молюсь больше четверти века.
    С  ее матерью, Натальей,  я познакомилась в школе, куда после бархатной революции меня закинула судьба. Я преподавала словесность, была классным руководителем, а она – мамой моей ученицы. Мы подружились, стали бывать друг у друга в гостях. А через три года с группой школьников поехали на Соловки, где в Святом озере окрестили мою ученицу и двух ее одноклассников. Так я стала крестной матерью. Это еще сильнее сблизило нас.
     И мой уход из школы через год не сказался на наших отношениях. Все дни рождения мы праздновали вместе, летом Наталья иногда гостила у меня на даче. Когда я собралась в Дамаск в гости к сестре, подруга попросилась взять ее с собой. Десять дней мы путешествовали по Сирии. Потом вместе две недели были в Израиле и Иордании.
     А это не встречи за праздничным столом. Это и совместный быт, и непрерывное общение. И в каждый день совместного пребывания менялся во многом придуманный, как оказалось, облик подруги. Ни на один из неприятных инцидентов я не реагировала. Внешне. Не проронила ни слова. Но они слой за слоем накладывались на мою душу. И мне как-то расхотелось ей звонить, встречаться. Но я помнила, что у меня есть крестница, и продолжала общение.
     Совместная поездка с друзьями и Натальей в Троицкую Сергиеву Лавру сделала пропасть между нами непреодолимой. Был назначен ранний сбор к экскурсионному автобусу, и я с радостью и благодарностью приняла приглашение подруги переночевать у нее. Но едва переступила порог, пожалела. Она, не стесняясь, на каждом шагу демонстрировала свое недовольство. Почему-то мое присутствие ее сильно раздражало.
    Утро началось также. Она злилась, зачем я назначила девчонкам встречу в центре зала метро, а не в конце. Обдала их при встрече таким холодом, что потом долго они пересказывали мне свое состояние. В автобусе Наталья была недовольна всем и громко выражала свое раздражение, хотя поездка была паломническая. Кончилось тем, что на полку, где лежали наши с ней куртки, она забросила какую-то бутылку с водой, лежавшую на ее сиденье. А когда приехали в Лавру, ее куртка оказалась насквозь мокрой. Что было! Она кричала на весь автобус, искала виновного… И в Лавре ей страшно было сказать хотя бы одно слово. Гнев ее не утих и на обратном пути. И он был адресован мне.
     И тут в моей душе зашевелились все замурованные там слои, ожили все ее слова и поступки, которые я старалась забыть… И на их совокупность не обращать внимания уже не получалось. Ей нравилось найти повод унизить меня и перед учениками в Кеми, и перед моей внучатой племянницей в Дамаске – сейчас мы будем Нину опускать… Лексика какая…  После поездки в Сирию она отказалась взять меня за грибами на дачу,  потому что ее сестра гостей не любит...
   Оказалось, у моей подруги два лица: одно – публичное, интеллигентной женщины, умеющей держать себя в руках. Пока не затрагивают ее личных интересов. Другое – сварливой, самовлюбленной, не терпящей никакой критики в свой адрес особы, которой кажется, что мир должен крутиться вокруг нее.
Перед поездкой в Израиль Наталья никак не могла найти времени для посещения турагентства. Я предложила: могу съездить одна. На что она заявила открытым текстом:
     - Нет уж, моя приятельница Зойка ездила одна, а потом оказалось, что моя путевка на 200 долларов дороже, чем у женщины на пляже. Сколько же раз она обворовывала меня? Я съезжу сама.
     Меня оскорбили не конкретно эти слова и даже не то, что она посчитала меня способной так поступить, а сам способ ее  мышления. Но я снова промолчала.
     Наша дружба окончательно разбилась об израильский и иорданский быт. Я совсем разочаровалась,  увидев свою подругу с другой, столь прозаичной  стороны.  К тому же, позавидовав, что я как-то сразу сдружилась с другими паломниками, а на нее никто не обращал внимания, она стала подкупать послушницу Дивеевского монастыря, даря ей подарки… Делилась с путешественниками  заведомо ложной информацией,  пытаясь расположить их к себе, что называется, работала на публику. При всех объяснила, почему сделала мой снимок неудачным, а слона -  красивым: «Просто мне слон приятнее, чем ты»… И дальше все в таком же духе.
    В Иерусалиме ночью она разбудила меня,  сказав, что пропал ее продолговатый контейнер, в котором она хранила все золотые цепочки и кресты своих родных, чтобы приложить их к камню помазания. На мой вопрос, хорошо ли она везде посмотрела, заявила, что переложила заново все вещи в чемодане, перетрясла всю сумку. И кроме меня, в номере никого не было. Вывод напрашивался сам собой. Она смотрела на меня и чего-то ждала. Я посоветовала ей проверить мусорное ведро. Она возмутилась. А через некоторое время вернулась с контейнером в руках. Оказалось, контейнер упал в полиэтиленовый пакет и попал в шкурку апельсина. Хорошо не успели убрать номер. Наталья не извинилась. И как после стольких лет знакомства она могла такое подумать?
     Самое главное открытие: мы смотрели на мир разными глазами: для нее важна форма, для меня – содержание. Я несколько раз ездила отдыхать в санаторий в Приднестровье, который еще с царских времен слыл климатическим раем. Сама Каменка расположена в глубокой чаше высохшего моря. Городок тихий, жизнь в нем размерена, несуетлива, совсем как в провинциальных селениях СССР. Приличная лечебная база в санатории, персонал не только обученный, но и приветливый, можно сказать, ласковый. Многие мои знакомые побывали там и были довольны. Кстати, летом туда ежегодно приезжают спасаться от жары израильтяне. Поехала и Натали.  Вернувшись, с возмущением рассказывала, в какой гадюшник попала. И мебель там не современная, и полотенца не такие мягкие, как в Таиланде, и горничные не уделили ей должного внимания. И конечно, обвинила меня: как  могла посоветовать ей это…  Моя дочь смеялась: вы точно побывали в разных местах.
    У меня сложилось впечатление, что Наталья искала повод унизить меня и моих детей, а если не находила, то смоделировать. Когда в издательстве, специализировавшемся на выпуске учебной литературе, где работала моя приятельница, готовили к печати не учебную книгу, потребовались авторы, я  написала два эссе, и главному редактору понравились, попросили написать еще девять. Наталья сначала повторяла, как меня хвалит главный, но в редакцию, что весьма удивительно, даже за гонораром не пустила, сама привезла.
     В начале лета предложила отредактировать книгу известного в образовании человека, заявив: только помни, кто ты и кто он, не зарывайся. Полгода не давала рукопись, ссылаясь на занятость, я предлагала самой забрать ее из редакции, но Наталья была против. И только осенью привезла.
     А у нас на работе в это время случился цейтнот: зам.главного уволили, один выпускающий редактор сам уволился, ответственный секретарь внезапно на отдыхе умер, и на выпуске двенадцатиполосного еженедельника осталась я одна. А это и редакторы, и верстальщики, и авторы, и работа с текстами…
     Дома я оказывалась после десяти вечера. Выжатая  как лимон. А тут еще 600 страниц рукописи. И вдруг Наталья стала меня торопить. Оказалось, это срочно! Полгода лежала рукопись в столе… А тут еще  писатель принес незапланированных  200 страниц… Первую читку я сдала  вовремя, буквально  работая ночами.  Автор со всей моей правкой согласился и попросил Наталью организовать нам встречу. Она сообщила мне об этом, но встреча состоялась без меня. Что она сказала автору, не знаю. Мне на вторую читку рукопись не дала, сказала, что не со всеми моими запятыми согласна. Весомый аргумент для редактора!
   Постепенно наши отношения сошли на нет. Я перестала звонить… На день моего 65-летия крестница решила нас помирить, хотя мы и не ссорились. После празднования Наталья пригласила меня посмотреть, какой ремонт она сделала в квартире. Я поблагодарила, но не поехала.
  Зачем искусственно продлевать отношения двух абсолютно разных людей? Тем более, что они тягостны для обеих сторон. Своей крестнице за все эти годы  я ни словом не обмолвилась, почему не могу встречаться с ее матерью. А, опираясь на опыт общения с Натали, могу предположить, сколько слов было произнесено в мой адрес… Да, я простила своих друзей, обиды перестали причинять боль, но общаться с ними не хочу.

    Один философ, прочитав мои книги, ошарашил меня своим выводом: почему во всех ситуациях ты выступаешь в роли жертвы?  Почему ты столько терпишь? И от матери, и от мужей, и от друзей? Подумав, я согласилась с его мнением. Хотя это и противоречит Евангельским словам  о прощении… Получается, если ты стараешься понять человека, не огорчить его, люди воспринимают твое всепрощение как вседозволенность. И вот – ты уже жертва их эгоизма, себялюбия.

                СОРОК ЛЕТ НЕ РАЗЛЕЙ ВОДА…

      С Верой мы познакомились, когда я еще училась в университете. Она работала в редакции районки корректором, а я проходила там  практику. А когда после университета временно решила поработать в многотиражке того же района, она так демонизировала образ молодой выпускницы, что напрочь напугала  молодых сотрудников редакции. Со смехом они рассказали мне позже, что с ужасом ждали прожженную охотницу за мужчинами, а на пороге стояла симпатичная девушка с косичками. Я поняла мотив своей знакомой: в редакции работал молодой человек, за которого она мечтала выйти замуж. И, понятно, конкуренция ей была не нужна.
    А потом мы подружились, особенно, когда я стала работать в районке. Ходили обедать  то к ней, то ко мне. Часто встречались,  когда я перешла в московскую газету. И даже когда я три года жила в Ташкенте, она не забывала меня. Мы дружили сорок лет. Ни разу не поссорились. На моих глазах выросла ее дочь, подруга все знала и о моей дочери, и о моем внуке. Мы были как сестры.
   Она частенько звонила мне и просила приехать с ночевкой, так хотелось поговорить. Со всеми своими тайнами делилась со мной и ее дочь. Вера не любила ходить на праздники в гости, но на мой 55-летний юбилей они пришли всей семьей. И в моем сердце до сих пор звучат слова Вериной дочери Натальи, сказанные в мой адрес: «Я знаю, что бы ни случилось в жизни, я могу обратиться к  Нине Николаевне как к матери». Когда я перестраивала дом и мне не хватило денег на крышу, Вера одна откликнулась на мою беду. Одолжила нужную сумму и сказала, что подождет, сколько надо.
    Многие удивлялись: как вы можете дружить? Вы такие разные. И это правда. Вера была житейски мудра, обеими ногами крепко стояла на земле. Я же одной ногой стояла на земле, сопротивляясь притяжению. Моя душа парила в небе. Мы дополняли друг друга, и общение не было в тягость.
    Я так радовалась, когда мои приятельницы стали читать утренние и вечерние молитвы, хотя бы изредка, но ходить в храм.
     Вера с Натальей работали на местном радио, и одна сотрудница познакомила их с некой ясновидящей Татьяной. И та произвела на мать с дочерью сильное впечатление. Сначала Вера уговаривала меня встретиться с Татьяной, даже записала на прием, а получив отказ, стала злиться. Закончились задушевные беседы, Наташа стала открыто избегать меня. Да и Вера уже реже звонила, мы почти перестали встречаться.
      Я удивилась, когда на следующий день после моего очередного юбилея бывшие приятельницы приехали ко мне домой. Они попросили посмотреть семейный альбом, сказали, что в комнате, где мы сидели, грязно: в ней витает дух умершей свекрови, не ушедший в иные миры…
    Через пару дней Вера позвонила и сообщила, что нужно срочно встретиться, есть разговор.
   При встрече она заявила, что моим детям, дочери и внуку, грозит смерть, и только ее дочь может мне помочь, потому что она стала ясновидящей какой-то высокой ступени. Видя мои колебания, подруга призналась:
   -Не хотела тебе говорить, но скажу. Татьяна увидела на мне три твоих проклятья.
   -Ты очумела, что ли? Я верующий человек, какие проклятия?
   -Ладно, Татьяна не врет. А теперь слушай: детей надо спасать. У тебя все нормально, я все эти годы смотрела твою ауру, небольшие пятна есть, но это не страшно, а о детях подумай или потеряешь.
    Я, конечно, сразу сообразила, зачем Татьяна меня оболгала: надо было рассорить нас, потому что я тянула подруг в храм, а она, понятно, к кому… И у нее получилось. Но как это Вера сорок лет наблюдала мою ауру, ни разу не проговорившись? И сразу вспомнилось, что иногда после ночевки у приятельницы у меня резко поднималась температура, а через сутки все проходило, что после наших встреч я чувствовала себя обессиленной… Да еще и разговор с другой подругой.
   -Ты вот ходишь к своей Вере, а тебе не кажется, что ты, такая умная, красивая, живешь одна, а она, не обладая ни одним из твоих достоинств, прекрасно живет в семье, и муж  у нее замечательный…
    Вера прервала мои воспоминания и наговорила такое, что повергла меня в ступор. Если верить ее словам, то моя племянница, завидуя моей дочери, с помощью магии забрала у нее и нерожденных детей, и мужа, и успешную работу.
    - Ты подумай сама: у нее не было ни хорошей работы, ни мужа, и родить она не могла. А теперь? Наташа потеряла хорошо оплачиваемую работу, а племяшка начала деньги грести лопатой. И родила двоих подряд. И замуж вышла.
   - Короче, - подвела итог нашему разговору подруга. – Звони моей Наталье, она тебе все расскажет.
    Мои мозги заволокло туманом. Конечно, я позвонила Наталье. Она напугала меня еще сильнее. Оказалось, что книгу жизни моей дочери с помощью восточной магии  переписали. И если ей не помочь, она умрет, а потом и внук. Времени осталось мало.
   - Я могу помочь им. Но это не бесплатно. Надо будет  провести шесть-семь сеансов для начала, каждый тысяч двадцать пять – тридцать. Цену диктую не я.
Я сказала, что перезвоню, и пошла в церковь. Батюшка, мой духовник, постучал по моей разгоряченной голове, сказав, что книга жизни подвластна только Иисусу Христу, и посоветовал бежать подальше от таких подруг.
   От помощи я отказалась, и Вера снова встретилась со мной. Она заявила, что книгу жизни могут переписать только Христос и ее дочь. Назвала меня идиоткой , потому что ее дочь стоит выше нашего священника и намного сильнее его.
Мы так и не договорились. Я сказала, что буду молиться.
    Через полгода, летом, Вера попросила приехать к ней на дачу, нужен был совет. Я не смогла отказать, ведь мы дружили сорок лет… Побродив по саду, пошли пить чай. Я так и не поняла свидетелем комедии или трагедии  стала. Вера, ее муж и ее дочь закончили, как и я, журфак МГУ. И вот картинка: Наталья, обвязав голову платком, повторяет отцу, который пытался ее обнять:
    - Пап, отстань, я в астрале.
    А выйдя из астрала (или спустившись с астрала?), она со смехом рассказала, как вместе со своей двоюродной сестрой издевалась над молодым человеком, превратившись в хромоногую чайку…
   Во время чаепития Вера резко набросилась на меня:
  - Ты совсем ничего не понимаешь? Тебе, что легче похоронить детей, чем заплатить?
   А когда мы с Натальей остались вдвоем, я пыталась разговорить ее, напомнив, что она начинала ходить в церковь, но она прервала меня, заявив, что не верит в Иисуса. А почему я не хочу повторять ее слов, потому что всем сердцем люблю своего Господа.
   В эту встречу они обе наговорили мне слишком много, а папа ходил вокруг дочери, счастливо улыбаясь. Надо ли говорить, что это было наше последнее чаепитие и последний разговор…
   С тех пор прошло лет пять. Сколько раз я боролась с искушением снять трубку и поговорить. Мне безумно жаль их обеих. Как они могли позволить втянуть себя в эту секту? Неужели из-за денег или из-за тщеславия, ведь Татьяна уверила Наталью, что она крутая ясновидящая… Вот и вчера я взяла в руки трубку, но не позвонила. Боюсь того, что могу услышать…