Rip current. Кольцо Саладина, ч3. 19

И не выдержала. Вышла из толчеи почтамта, нашла две копейки, забралась в телефонную будку. Понимая, что глупо, что недавно только звонила, что в принципе, уж и сказать особенно нечего - всё, что можно, по телефону по-деловому объяснили, но…
Но весна так волшебно хлынула опять, едва я вышла на улицу, так молодо и победительно, ну, невозможно же быть одной, душа разрывается от того, что одна посреди весны.
Он откликнулся сразу, словно сидел возле телефона и ждал – и я возликовала, значит, всё правильно сделала.
- Я тебя опять, наверное, отрываю, - забормотала я счастливо, - просто хотела рассказать, что запросила в Севастополе информацию сразу на обе предполагаемые фамилии. Бельченко Ольга и Белич Ольга.
- Ты у меня умница. Я знаю, у тебя всё выйдет, - улыбнулось тепло в трубке.
Я закрыла глаза, непроизвольно улыбаясь. Его голос зажигал во мне искры, где-то в глубине души цветные огоньки включались и светились.
- Но ты не уверен, что её фамилия Бельченко?
- Нет, не уверен. С тех пор, как я встретил тебя, я вообще ни в чём не уверен. Иногда, в какие-то моменты мне кажется, что и Москва мне только снится.
Он замолчал. Весна в синем вечернем платье заглядывала в мою тесную конуру, в сердце звенела капель, сияли волшебно огоньки…
- Да, конечно, во сне всё так зыбко, - сказала я, не слыша себя. - Даже люди выглядят по- разному, да?  Перетекают друг в друга, превращаются друг в друга. Ты понимаешь, о чём я?
- Да, конечно, - теплел голос в трубке. – И сам я перетекал и превращался. Травница эта… она была то Богорадой, то Норой, то молодой, то старой.
Я, например, не могу утверждать, как именно звали того возницу, на котором мы везли раненого. Тимофей. Пантелеймон. Потом лес этот… Нет на Керченском полуострове лесов. Это был типичный лес побережья Крыма, я его хорошо знаю. Я думаю, нет смысла цепляться за сны.
- Извини, что я тебя отрываю по пустякам, – грустно сказала я. – Просто так у нас всё складывается по-дурацки, что мы вечно не можем поговорить. А столько всего надо обсудить…
- Ты знаешь, я тоже не думал, что Москва – это город, который разъединяет, - сказал он. – Я сюда летел к тебе. Надеялся. Я, видно, просто провинциальный дурак.
- А я – провинциальная дурочка, - подхватила я грустно.


                *     *     *


- Спорим на четыре рубля шестьдесят три копейки, что ты с князем своим опять разговаривала, - встретила меня Татка загадочно.
- Почему именно на эту сумму? – я засмеялась.
- А потому что у меня больше нет. А ты сияешь, как три копейки. Нет, как шестьдесят три копейки!
Я села, стянула с шеи шарф. Мне тоже можно было не заглядывать в кошелёк, я уже сто раз пересчитала наличность, стоя в очереди на почтамте.
- У меня пять с мелочью, - отчиталась я. - Но послезавтра же аванс.
- Да щас! - воскликнула Татка. – Разбежалась. Фигу тебе, а не аванс.
- Как? – я уставилась на Татку. - Опять? Не может быть.
- А вот представь себе, - Татка вытащила последний лист, посмотрела на него, прищурившись, бросила в стопку и откинулась на спинку стула. – Ильич сейчас обрадовал.
- Это из-за реорганизации?
- Не только. Из-за всего.
- Ясно, - я помолчала, неприятно удивлённая. - Что делать будем?
- На панель пойдём, - бодро откликнулась Татка.
- То есть, у нас десятка на двоих на две недели, - задумчиво подытожила я. - А я своим сказала, что не приеду, надо работать над докладом.
- Не дотянем, да, - согласилась Татка. - Может, перехватить у твоего князя?
- Ты с ума сошла! - вскинулась я, - Даже и не думай! Он и так на меня кучу денег угрохал.
- А если у Норы? Она же, как я поняла, денежная дама.
- Нет, не буду я ничего у неё просить, - я насупилась. - Не настолько мы близки, чтобы деньги занимать. Лучше домой съезжу. Сегодня перебьёмся, а завтра вечером смотаюсь. Обратно с первой электричкой. Что-нибудь привезу, денег возьму…
- Ещё чего придумала! – возмутилась Татка. - Домой она поедет. Чтобы потом опять с температурой свалиться? Нет уж, ты нам нужна живая. Что-нибудь придумаем, я к тётушке наеду ещё разок. Уберу ей квартиру, постираю что-нибудь.
- А что у нас дома из провизии?
- Хлеб, кисель твоего князя. По дороге, может, кефира купим.
- Нет, только не кефир, - поморщилась я. – От него только есть хочется. Может, поужинаем в столовой?
- Тогда не хватит даже на неделю, - сказала Татка. – Там к вечеру только самое дорогое остаётся. У нас рису есть с полкило. А, да! – она живо повернулась ко мне. - Я же бульонные кубики купила!
- Да ты что? – встрепенулась я. - Где нашла?
- Не поверишь, в Детском мире.
- А зачем тебя понесло в детский мир? – я вытаращила глаза.
- Так за кубиками! Девчонки наши рассказали, заочницы. Я папку забрала из стола находок и прямо туда помчалась на крыльях любви.
- То есть, ты с папкой ездила в Детский мир?
- А что, только тебе можно ездить с секретными документами? – немедленно отпарировала Татка. – Нет бы, спасибо сказала. В очереди стояла на четвёртом этаже, в духоте, чуть от жажды не померла. Боялась отойти попить. Зато теперь будем суп есть каждый день.
Я встала, с чувством обняла остренькие Таткины плечи.
- Спасительница ты наша, - сказала я с умилением. – Сколько там кубиков-то этих?
- Тридцать шесть, представляешь? Даже если по два каждый день – это на целых восемнадцать дней! А если найдём геркулес и яйцо, можно будет тёткины котлеты замутить.
- Живём! – я чмокнула Татку в висок. – Только день рождения мой горит ясным пламенем. Я же надеялась на аванс. Хотела покараулить по магазинам что-нибудь вкусненькое…
- Значку нашу возьмём, если что, - решительно сказала Татка. - Подумаешь, полочка в ванную, жили без полочки и дальше проживём.
- Полочка ладно, но мыло уже кончается, - сказала я задумчиво. – И стирать уже совершенно нечем. Мамина пачка порошка на донышке.
- А мыла и так нет нигде, - напомнила Татка. – Но чем стирать, я достану. Дочка одной из тётушкиных подруг работает на фабрике, где делают костный клей, а потом из него варят хозяйственное мыло. И им иногда зарплату выдают вермишелью. Ей отлично стирать, я у тётки пробовала.
- Вермишелью? – я вытаращила глаза. – Стирать?
- Да не вермишелью, - отмахнулась Татка. – Это они так называют мыльную стружку. Она, правда, похожа на вермишель. Короче, привезу – увидишь. В общем, со стиркой вопрос решён. А ты Юру позовёшь на день рождения? Он ведь уже приедет.
- Должен приехать на днях, - я кивнула. – Я не могу его не пригласить. Это будет нечестно. Он мне помогает.
- Это да, - согласилась Татка. – Только может быть опять огнеопасно.
- Не знаю, - я тяжело вздохнула. – Я попытаюсь их как-то примирить с друг с другом…
- У меня дельное предложение, - сказала Татка серьёзно. - Давай, возьму огонь на себя? Сделаю вид, что Юра – это мой интерес. А я – естественно – его интерес.
- А получится? – усомнилась я.
- У меня получится, - уверенно объявила Татка. – У него – не знаю, но за себя поручусь полностью.
- Гениально, - сказала я. - Ты всех нас спасёшь. Ты настоящий друг.
- А когда я отказывалась влезть в какие-то авантюры? – фыркнула Татка весело и со вкусом потянулась на стуле.
- А что же всё-таки с папкой-то было? – сказала я, помолчав. - Не понимаю. Ильич с Олегом приехали в восемь. Олег, когда увидел на столе папку, даже не стал проглядывать, было поздно, они спешили. Просто взял и поставил на полку. И даже не сомневался, что она от меня.
- Значит, другая папка на столе была, похожего цвета, - сказала Татка. - Кто-то из студентов брал что-то для реферата. Ну, и принёс в его отсутствие. Или оставил тут в преподавательской, а наши отнесли.
- Тогда бы ты её видела. Или тебе самой и отдали.
- Да, верно. Может, с другой кафедры? Хотя маловероятно… Скорее всего, кто-то засиделся вечером – заочник или первокурсник. Очнулся – никого нет, свет гасят. Побежал к Олегу, там заперто, одна тётя Катя полы моет. Увидела бедного студента, открыла ему, добрая душа, голубятню. Он папку кинул на стол и убежал, а тётя Катя обратно голубятню заперла. Вот тебе и вся таинственная история.
- Правдоподобно, - сказала я. – Осталось найти тётю Катю.
- Можно, - сказала Татка. – Но лично я устала, как собака.
- А что ты на это скажешь, собака моя? – я эффектно вынула из сумки папку и положила перед Таткой на стол.
Какое-то время Татка глазела на папку, потом повертела в руках.
- Я нашла это в мусорке у входа, - сказала я, наблюдая за ней.
- Дожили, - сказала Татка удручённо. – По мусоркам шаримся. Скоро под забором начнём спать. Ну, папка. Не нужна, вот и выбросили.
- Открой – видишь, слева тоже отодрано.
- Ну так они все вот так одинаково оформлены и промаркированы. Список документации. На одном и том же месте – на передней крышке внутри.
- Но почему всё отодрали? Именно все опознавательные знаки уничтожили. Ты понимаешь? Ну, не нужна папка – выбросили бы как есть.
- Не, - Татка покачала головой. – Вот это как раз не комильфо – выбрасывать папку как есть. Сразу ниточки потянутся – откуда, почему. Это они правильно сделали – лишили папку всех регистрационных отличий.
- Но выбросили почему?
- Ну, на новую заменили, – не очень уверенно предположила Татка.
- А эта чем плоха? Не новая, да. Но вполне же крепкая. Смотри – завязки хорошие. Зачем хорошую папку выбрасывать? Канцелярка сейчас вообще-то на вес золота. Сама знаешь.
- Это да. – Татка помолчала. – Кстати, за них отчитываются, когда списывают.
- Вот именно, - сказала я. – И никогда списанные папки по одной по мусоркам не валяются. Не знаю, как у вас, но у нас ни один хранитель музея, ни одна уборщица вот так ни одного листка не выкинет, не то что целую папку. Потому что из зарплаты у кого-то вычтут. Это вот если спишут – другое дело. Но у нас списывали такое барахло, что только на растопку весной в костёр.
- Ну да, - кивнула головой Татка. – Теоретически списывается совсем барахло. Хотя… всякие случаи бывают… пересортица какая-то…
- Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но всё равно, вот так, на глаза всем ничего не разбрасывается.
- Согласна. Тогда сдаюсь, - сказала Татка. – Башка уже не варит. Слушай, хорош. Пошли домой! Я уже задыхаюсь. Ты там бегала по свежему воздуху, а я весь день за пулемётом, в дыму. Хочу в нашу роскошную обитель. К нашей роскошной лапше на кубике. Эх, как наварим сейчас полную кастрюлю… - мечтательно протянула она и вскочила со стула. - Вставай, поскакали! Нас ждут великие дела!
----------------------------------------------
На фото - мыльная "вермишель". Этой штукой, действительно, в 80-е стирали бельё, если кому доставалось. Отличная вещь, быстро расходилась в горячей воде, стирала прекрасно, даже лучше порошка. Продукт поставлялся в Кремль.