Воронеж - колыбель ПЛС

10 декабря 2007 года.
Мужчина дождался пока все в квартире уснут. Совсем недавно часы показали полночь.
Он не осуждал жену, по сути она была права. Она долгое время как могла помогала ему, а он обнадёживал её постоянно: вот, очередная задумка, новая идея совершат переворот, жизнь изменится к лучшему. А в конце концов обманул её надежды. Но и всё же услышать такое от любимого человека было нестерпимо больно.
А у него и впрямь не получилось. Вот уже год прошёл, как он ничего не издавал…

Сдаюсь. Перед волею рока
Корабль мой ничтожен и жалок,
И властная щедрость порока
Ломает скрепления балок.
Расщеплена мачта, а парус
Давно уже сорван стихией.
На чём-то и я обломаюсь,
В коварном бою обессилев.
Свой век загубив бестолково,
Уйду незаметно, тоскливо,
Не выкрикнув громкого слова,
Не сделав кого-то счастливым.
Сдаюсь. Но в смешном прозябанье
Зачем-то ж ведь нёс своё тленье:
Ужель, чтоб постигнуть страданья
Да душу вогнать в разоренье?
Огромные волны, взлетая,
Корабль мой уносят на скалы.
Прошедшие годы считаю,
Что прожил без чести и славы.
Что дальше? Да кто ж его знает?
Подчас человек так устроен,
Что верит в незыблемость рая,
Во всходы испорченных зёрен.

До 1990 (частично и чуть дольше) года в СССР существовал обыкновенный советский самиздат: не публиковавшиеся в периодической печати и отдельных книжках литературные произведения и политические «труды» печатались вручную на механических машинках под 3, 4, а то и 5 копирок (не забывалась, конечно, и переписка шариковой ручкой) и потом «расходились по рукам».
И это самый известный самиздат: советский. Ему часто посвящают свои выставки многие музеи современности. Существует даже киевский музей-архив украинского самиздата.
И лишь, спустя некоторое время, после выхода Закона «О печати» (а «тусовка» появилась ранее) в СССР начал зарождаться новый вид самиздата, который вполне можно окрестить как «постсоветский» (далее – ПС). Само это явление, после распада «великой державы» разовьётся по многочисленным направлениям: литературное, словесная тусовка (уже упоминалось), общение по интересам, политическое, музыкальное и другим.
Так вот, этот самиздат ни сегодня, ни тогда официально признавать не хотели и не хотят. И тогда, и сегодня его не замечают, игнорируют и считают это явление пустым и ничем себя не зарекомендовавшим.
Однако же, в конце 80-х годов прошлого столетия, подпитываемая веяниями «плюрализма и гласности», творческая интеллигенция просто разрывалась от потребности как можно шире и ярче раскрыть свои, глушимые социализмом, таланты. Новый самиздат, массовый самиздат, как уголёк, брошенный в сушняк, разгорался всё сильнее и сильнее с непрекращающимися порывами ветра перемен.

Мой ангел спит,
И месяц ясный,
Застыв в ночи, в тиши хмельной,
Меня пленит
Всесильной властью,
Даря свободу и покой.
Который год
Мои качели
Взлетают за шальной мечтой, –
Меня влечёт
К высокой цели,
И я захвачен высотой.
Мой ангел спит,
Но он проснётся
И, оживив застывший холст,
Дотла сгорит
С лучами солнца,
Отдав свой свет для дальних звёзд.

Конечно, ПС не нёс в себе такой мощной разрушительной силы, как самиздат советский. Конечно, из-за широкой массовости в тиражирование попадали сомнительные и в этическом, и в эстетическом, и в художественном, и в интеллектуальном плане «творения», отбивавшие у людей охоту читать подобное. На это, кстати, часто и ссылается официоз в своём стремлении принизить значение ПС.
На самом же деле новая власть не очень хотела присутствия рядом с собой самиздата по той лишь причине, что, благодаря сложившемуся у советского человека мнению, самиздат – это передовая структура, боровшаяся с ненавистным режимом. А мы же прекрасно помним, что коммунистический режим был свергнут самими же коммунистами, и буржуазно-демократическое общество начинали строить всё те же бывшие коммунисты.
И, несмотря на то, что многие издания ПС не выражали никакой гражданской позиции, нельзя сказать, что «прекрасного, доброго, вечного» в этом явлении не было.

Прости, родная, я смертельно болен.
Кто мне поверит в жалобном признанье,
Что я судьбой и жизнью недоволен
И что томлюсь на выбранном призванье.
Я был раздавлен миром идиотов,
А этим миром правит желчь и злоба.
Пусть там в богатстве утопает кто-то –
Мой путь – прямой дорогою до гроба.
Таким, как я, не место средь живущих,
Где честь и совесть уж давно пропили;
Обман и ложь – здесь правда для орущих,
А доброту и честность – задушили.
Меня судили мрази и дебилы,
И приговор один: смерть и забвенье.
Прошу тебя, ты над моей могилой
Прочти хоть раз мои стихотворенья.
Да, я не смог спасти добро от злого,
И не набил я миру его рожу.
Любимая, попомни моё слово,
Что этот мир я скоро уничтожу.

Официально в ту пору считалось, что самиздат – это не зарегистрированные в государственных органах издания. Но тогда получалось, что имеющий свидетельство журнал, радующий своих читателей 3-4 раза в год, тиражом в 30 экземпляров – это не самиздат, а выходящее раз в неделю предвыборное издание районного или сельского масштаба какого-нибудь кандидата, над выпуском которого работал целый редакционный штат (пусть даже временный), тиражом в «999» экземпляров – это самиздат. Ещё один пример: реально существовали неофициальные издания, имеющие тираж в несколько сотен экземпляров при постоянном штате сотрудников, регулярной (стабильной) периодичности и сформировавшейся системе распространения (торговые точки).
В самой среде самиздатчиков долгое время никак не могли договориться, по каким же критериям оценивать издания: по способу выпуска (только то, что при помощи ксерокса, принтера, либо ризографа), тиражу, периодичности, присутствию выходных данных, количеству выпускающих, внешнему виду издания или факту официальной регистрации.
В самиздате важен дух, настрой, личная энергия, сопутствующая выходу издания. «Сам издаю» – и этим всё сказано. Вот и самый простой ответ на вопрос о том, что же является самиздатом.
Но наиболее правильное определение ПС дано одним из главных участников самиздатовского движения того времени Вадимом Булатовым: «К (постсоветскому) самиздату 1992-2006 гг относятся, не входившие в подписные каталоги издания, всё равно, официально зарегистрированные или нет, полученные при помощи как домашней, так и типографской множительной техники, за выпуск которых издателю и редакции (часто в одном лице) не выплачивалась официальная заработная плата (а значит, и не платились никакие налоги государству, в т.ч. и от продажи издания), а сами издания не спонсировались полностью какой-либо организацией или конкретным человеком (группой лиц), не принимавшим (ших) непосредственное участие в выпуске изданий».
Сложновато для восприятия, но зато совершенно точно.
История издательской деятельности того времени знает и другие примеры. Был, по крайней мере, такой прецедент: газету делал один человек, но она имела официальный статус, входила в областной каталог подписки и тираж её исчислялся тысячами. Или вот: когда группа энтузиастов, не получив за свой издательский труд ни копейки, разве что от продажи издания, выпустила полноцветный журнал на шикарной финской бумаге приличным тиражом, полностью оплаченным из фондов президента небольшой российской республики, в которой они жили.
Ну разве ж всё это можно назвать самиздатом?
Случалось, что самиздатовские творения продавались через официальных распространителей, но ни одно такое издание не было включено ни в один официальный подписной каталог.
А человек (или два-три), называвшийся в ту пору самиздатчиком (или – издателем), как правило, в одном лице являлся и спонсором, и редактором, и ответственным секретарём, и наборщиком, и корректором, и верстальщиком, и печатником, и фальцовщиком, и брошюровщиком подчас…

…– Мне надоели твои писульки и газетки. Ты захламил этим барахлом весь дом… Когда ты умрёшь, я всю твою макулатуру отнесу на мусорку, – так ему сегодня сказала жена во время очередного скандала.
Как надоели скандалы. Совсем недавно с ним случился микроинсульт. (Ещё бы: проводить по 15 часов в сутки за компьютером.) Нарушилась координация правых руки и ноги. И это уже во второй раз. Может, поэтому жена заговорила о его смерти…

Когда ложится тень на любящие руки,
И глаз любимых блеск тускнеет в красках дня,
Я вспоминаю дни сомнений и разлуки,
По разным пустякам терзавшие меня.
Когда кладётся гроб в холодную обитель,
И каждый, проходя, бросает скорбно горсть,
Я понимаю то, что здесь я только житель –
На время заскочивший на пирушку гость.

Массовый постсоветский самиздат возникнет вскоре после образования СНГ, когда в стране станет широко доступна множительная техника. Но первые вздохи он сделал ещё при социализме, когда в новоиспечённых газетах началась словесная тусовка читателей, когда молодёжные неформальные объединения стали издавать (при заводских многотиражках) редкие, но «едкие» приложения. Когда некто множил объявления фотоспособом в одной из государственных фотолабораторий, а потом расклеивал их на столбах, уверяя непризнанных литераторов, что скоро выйдет в городе независимая литературная газета. И вот об этом ком-то и пойдёт дальше речь.
Сейчас уже смело можно заявить, что первое литературное издание, от которого начнётся постсоветский литературный самиздат (во всяком случае – русскоязычный) – газета, ничем, кстати, особо не отличавшаяся от многих других официальных изданий того времени, появилась в Воронеже 18 сентября 1990 года, и называлась она – «Виктория» (и как бы сравнивая такое событие с победой, и в честь первого ребёнка новоиспечённого издателя).
А победой выход молодёжной литературки безусловно являлся: после семидесяти с лишним лет запрета – и нате, совершенно свободное слово. Да где отпечатано: в крупнейшей типографии Центрального Черноземья. Похоже, чиновники её выход проморгали. А журналисты заметили. И о «Виктории», и об её издателе – Вадиме Булатове – вскоре появились заметка и статья в главной областной газете.
Но это не спасло второй номер «Виктории»: уже набранный и свёрстанный, он был уничтожен (в память осталась лишь малая часть гранок). За первый партийный недогляд не одна задница от мягкого кресла получила по ж…
А Вадим, расстроенный такого рода поражением, но всё ещё не отошедший от воодушевления предыдущей победы, задумывает выпуск первой воронежской брошюрки анекдотов (в Москве уже продавались анекдоты про Штирлица, поручика Ржевского и т.п.). И появится такая брошюрка в декабре всё в той же типографии! После чего Вадиму на много лет вход туда будет заказан.
И тогда «первопечатник» начинает искать выход на районные типографии. Так в феврале 1991 г. в типографии Хохольского района появляется вторая литературная газета: «слабенького» полиграфического качества, она получила скромное название – «Муза». И с тех пор издательство газет, брошюр, журналов, книг в той типографии идёт полным ходом. (С воронежским издателем позже станут сотрудничать ещё две типографии: Эртильская и Верхнехавская, но Хохольская останется основной.)
В 1993 году в самопальном издательстве появляются компьютер и матричный принтер, и уже издания, не требующие тиражей в сотнях и тысячах экземпляров, печатаются дома. В начале 1995 года, благодаря неугомонному техническом прогрессу, привозится Вадимом из Москвы и лазерный принтер.
И, оглядываясь на ту эпоху, нужно признать, что ни одна самиздатовская единица того периода не сможет похвастаться тем размахом, что был присущ Булатову: ни тиражами, ни количеством изданий, ни полиграфическими данными (вёрстка, корректура и т.п.), ни качеством публикуемых материалов.

В кипенье волнений, в бесчинстве невзгод,
В пылу обольщений я чувствую лёд.
Холодные руки – вершители смут,
Несносные звуки покой унесут.
Останется вечным последний недуг,
А жизнь скоротечна. И верность подруг...
И трепет чудесный в груди уж затих,
Закончится песня, забудется стих.
Не станет бесплодных мечтаний и слёз,
И в сердце свободно проникнет мороз.
Не так уж и трудно бесшумно сойти,
Коль в сердце безлюдном не видно пути.
Оставить стремленья и жизни порыв,
О юном горенье совсем позабыв.
Прожитым и пошлым себя укорить,
Без боли о прошлом навечно остыть.
Оставить заботы, горячность обид,
А новые взлёты ДРУГОЙ совершит.
Свой век дотлевая, остаться слугой,
А песни слагает пусть  КТО-ТО  ДРУГОЙ.
Пусть КТО-ТО в сомненьях ведёт свои дни,
Пусть тело в бурленье приводят они.
Пусть все униженья и пытки людей
ОН терпит в сраженьях с напором страстей.
Раздумья пусть гложут и спать не дают,
И душу тревожит обманчивый труд.
Пусть в муках тягчайших ОН жизнь проживёт
И в строчках кричащих бессмертье найдёт!
А мне ж бестолково, спокойно чадить...
Но только ДРУГОГО ведь может не быть…

В первой половине 90-х годов Булатов задумывает международный литературный конкурс (МЛК), проводимый ежегодно. Так, со временем, его участниками становятся литераторы Европы, Америки, Австралии. Тесная и плодотворная связь возникает у воронежского издателя с Киевом, где Вадим частый гость.
В столице «незалежной» Вадим проведёт немало встреч с видными украинскими издателями и литераторами современности, его с радостью примут в Домах актёра и кино, в редакциях, на частных квартирах. Как издатель Вадим объедет почти всю Украину, во многих её городах проведёт встречи с местными поэтами и прозаиками. Опубликуют его произведения и напишут о нём и его деятельности и столичные, и периферийные издания этой страны. (В России – то же самое, но на порядок ниже.)
В 1993-94 годах литературный самиздат России только набирал обороты, а «карманное издательство» В.Булатова уже становится самым известным в неофициальных русскоязычных тусовках России, Украины, Киргизии, США.

Как долго песен звонких не пою,
Всё чаще в душу заползает мрак,
Картину жалкую и горькую рисует.
За что любить мне Родину мою?
За то, что каждый пятый здесь дурак?
И то лишь потому, что не ворует.

С появлением лазерного принтера качество домашних изданий станет превосходить районный уровень многократно. Большие тиражи «уже не в моде»: соперничать с «массовой прессой» становится всё тяжелее и тяжелее, а потому частное «издательство» раз за разом происходит в домашних условиях. И не распространители в бойких городских местах предлагают товар нелегального издателя, а издатель лично передвигается по городу и рассовывает свои газеты по почтовым ящикам, ходит на почту и рассылает свои детища как по всей России, так и в ближнее, и даже – дальнее, зарубежье.
В конце XX века Вадим Булатов задумывает и в начале ХХI организовывает Международную ассоциацию русскоязычных литераторов (МАРЛ) и избирается её президентом. Его главная цель – объединить не только издателей и литераторов, но также и читателей, чтобы начать выпуск нескольких литературных изданий, распространявшихся бы по всему миру и причём бесплатно, и тем самым вывести русский самиздат практически на официальный международный уровень. Но планам его сбыться не удалось, да и вся его издательская деятельность далась ему слишком дорогой ценой.

Целую грозди винограда
В открытом памятью саду,
А жизни сладкую прохладу,
Возможно, так и не найду.
Не всё легко и постижимо
Там, где я верю и люблю,
Но от мечты, душой хранимой,
Я ни за что не отступлю.
Пусть с каждым днём сильнее давят
Каскады бед и неудач.
Пусть перед казнью злобу травит
Судьбы неведомый палач.
И может быть, за болью чёрной
Я не найду «своей игры», –
В объятья радости просторной
Тогда навечно вход закрыт.
Меня несёт пусть участь злая
В неведение и во тьму,
И пусть тревоги предвещают,
Что я не нужен никому.
Но если жизнь сломала планы
На доступ к ощущенью благ,
И нанесённые мне раны,
Злорадствуя, одобрит враг,
То холод мрака смерти гнусной,
Свои повадки не изжив,
Взывает к битве мои чувства,
Рождая мужества порыв.
Питаясь давнею мечтою,
Горит надежды огонёк
На то, что я иду одною
Из неизученных дорог.
Там, где споткнусь я, боль скрывая,
Другой уверенно пройдёт,
И сладкую прохладу рая
Он за меня переживёт.

С 1991 по 1996 гг. Вадим совершает сотни командировок, связанных и с издательской деятельностью, а параллельно и с бизнесом. Сам же с семьёй живёт на съёмных квартирах, примерно каждые полгода переезжая с места на место.
1996 год стал и для него, и для его семьи поистине роковым. А начинался вполне перспективно: купили двухкомнатную квартиру, сделали в ней добротный ремонт, расширив жилую площадь за счёт кладовки. Но радовались недолго: уже к концу года, благодаря нечестным партнёрам по бизнесу, квартиру пришлось продать.

Как горько мне смотреть на мир наш настоящий,
Чтоб дыры залатать в его худом тряпье,
Не хватит ни добра, ни честности скорбящих
По чистой и святой несбыточной земле.
Кто знает, может там, спустя века и вехи,
Наступит лучший мир прекрасных чувств и дел.
Но жизнь всего одна, и, разглядев прорехи,
Не мы ли в них найдём плачевный свой удел?

С января 97-го семья издателя снова мыкается по чужим углам. С 96-го и по 2012 год Булатов – официально безработный.
Но именно весной 1997 года он напишет следующее: «6 марта рассёк мою жизнь на две абсолютно неравные части, с одной стороны которой была вся познаваемая мной вселенная, а с другой – только несколько шагов начинающего свой путь странника; этот весенний день стал как бы пограничным столбом во времени, в разные стороны от которого расходились две главные дороги: одна – в неизвестное будущее, а другая – в до боли знакомое прошлое.
А после пришла зима. И улица захлёбывалась снегом. И столбик термометра опустился под нуль. И не хотелось созидать. И я искал себе различные оправдания, чтобы только не садиться за стол. И чёрный газовый пистолет, лежащий на нём, наводил на грустные мысли.
Вера в то, что мне удастся завершить задуманный труд, угасала. Я ждал ВЕЛИКОЙ ВЕСНЫ – поры, когда я снова начну восхождение наверх, на более высокую в моей жизни гору. Вот только падение с ней я даже не мог представить. Но без этого нельзя.
Поднимаются для того, чтобы падать. И только избранным удаётся остаться ТАМ. И никто при жизни не скажет тебе, один ли ты из них, или такой же, как все».

Понятно дело, и меня не станет,
И весть о том отправится в полёт.
Невольно облетит весь мир и... канет.
Но всё ж кому-то горечь принесёт…
Кому молчанье, а кому веселье…
А будет ль плакать дочь?.. вторая дочь?..
И не услышу я ни соловьиной трели,
Ни тех людей, кому хотел помочь.
И не успеют по ветру развеять
Мой жалкий прах, а с именем моим
Покончит Время... Время лицедеев
Следит за тем, чтоб не смывался грим
С его проказ, нажитых им беспечно, –
Но не в надежде, что болезнь пройдёт,
А чтоб о том, что и оно не вечно,
Не знал никто... когда оно умрёт.
…Я обгоняю, побеждаю Время,
Давлю его притворство, злобу, желчь.
Но как всегда – иду уже не с теми,
И как всегда – за мною вьюжит смерч.
Ход предрешён. Со Временем недружен –
Всю жизнь один – как мог сражался я…
И понимая, что я здесь не нужен,
Оно смертельно ранило меня.

Чем только не занимается Вадим все эти годы, чтобы прокормить себя и семью: шабашничает на стройке, готовит радио- и телепередачи, разгружает молоко, снимает свадебные фильмы, таскает мешки с цементом, подметает улицы, копирует диски, чистит снег и… издаёт, издаёт, и издаёт. И это несмотря на то, что за неуплату налогов он более четырёх лет находился в розыске. Не посадили лишь потому, что «действие преступления истекло за сроком давности»…

…Мужчина нашёл сигареты. Он не курил уже три месяца. А пачка завалялась с тех пор.
 Но перед смертью решил покурить: таким образом «посидеть на дорожку», мысленно проститься с жизнью и родными.
Он надеялся, что его жизнь нужна будет детям. Но дети оказались на стороне своих матерей, которым удалось свою ненависть к мужу привить и к ним.
Он решил: выйдет на балкон и бросится вниз головой с четвёртого этажа. Не должен выжить.
Он даже не написал никакой записки. Зачем эта театральная глупость?
Он был так возбуждён, что, выкурив две сигареты, ничего не почувствовал…

Завершается жизнь, и в удушливом тесном и шумном мирке
«Человек» – звучит стыдно.
Низвергается в пропасть, вертясь, словно лещ в дорогом котелке,
Горько так и обидно.
Я пропал, но задолго до дней, когда я появился на свет,
Было всё уже ясно.
Что мне быть, но не жить и любить – не любить, проклиная рассвет,
И всю жизнь быть несчастным.
А теперь я плетусь и разодранным горлом хватаю глотки –
Воздух гарью пропитан.
И уж слышу я там, как по крышке сосновой стучат молотки...
И роман мой дочитан.

Уже в 91-м на съёмной квартирке Вадим начинает хранить тиражи своих газет и брошюр (оттуда они забираются на распространение, а остатки, контрольные экземпляры разошедшихся изданий или же нереализованная продукция так и остаются храниться дальше), а позже, для сохранения собственных изданий, он купит часть дома из двух комнат, с отоплением и электричеством (которое пришлось проводить самому), но без остальных удобств (даже вход соседи замуруют, чтобы через них нельзя было пройти, и придётся на «свою территорию» залезать через окно). Вот так, на протяжении 20 лет и хранил Вадим свой архив.
Да и сам его путь в самиздатовском мире был неимоверно сложен.
С одной стороны, он многие годы пытался закрепиться у легальных распространителей, попасть со своими изданиями в официальные подписные каталоги (его газеты, брошюрки, журналы, книжки продавались в Воронеже и области, Липецке, Ельце, Белгороде, Старом Осколе и даже в Хабаровске, Донецке и Житомире). Но в итоге распространители отклоняли малоизвестный товар и отдавали предпочтение раскрученным брендам.
С другой стороны, в официальной прессе и в самиздатовской тусовке за эти годы было опубликовано немало критических, разгромных материалов в адрес Булатова, много ругательных слов упомянуто в частной переписке «непризнанных литераторов». Нашлись и такие, кто специально рассылали письма, в которых попросту «лили грязь» на издателя и редактора. Благодаря людской зависти делалось всё, чтобы от Вадима отдалялись сподвижники, авторы, товарищи, чтобы его творчество забывали поклонники, чтобы о его изданиях не вспоминали читатели.
А кульминацией травли стало сообщение в интернете (а потом и весточек немало кто-то разослал тем, с кем Вадим общался) о том, что «Булатов Вадим Анатольевич – умер». И его жена получала соболезнования. А когда Вадим написал авторам этих писем, что он жив, они не поверили и не ответили.

Над прочитанной книгой склонилась моя голова,
В теле пляшет усталость, и нет никакого покоя.
И ползёт обо мне по дорогам худая молва,
Что я жил на коленях и только пил горькую стоя.
Но поверьте, прошу вас, поверьте, я так не хотел
Унижаться, склоняться под бременем времени горбясь.
Я подняться желал и свершить первый шаг, но летел
Я всё время в какую-то грязь, а иной раз и в пропасть.
Я сто раз выползал и взлететь выше солнца мечтал,
Но я был слишком прям и упрям и за это карался.
Но и всё же я горд тем, что мало я в жизни солгал,
Я врагов приобрёл, но зато человеком остался.
И кому-то ужасно так хочется всё растоптать,
Сделать так, чтобы мне никогда, никогда не подняться.
Но я буду ползти и карабкаться, верить и ждать,
И вести этот бой, только чтоб человеком остаться.

В 2006 году делегаты III Съезда МАРЛ, проходящего в Киеве, не поддержали булатовские взгляды на дальнейшее развитие ассоциации, и МАРЛ прекратила своё существование. Немногим ранее перестаёт проводиться и МЛК.
Последней попыткой Вадима на издательском поприще становится организация небольшой распространительской сети для его бесплатной газеты «Виктория» с привлечением городских, районных и сельских библиотек. Но и эта попытка завершилась крахом: распространять бесплатную газету бесплатно библиотекари не хотели…
Вадим понимает, что проиграл этот долгий и изнурительный марафон. 14 декабря 2006 года он выпускает газету «Виктория» – № 42. Вот так, по иронии судьбы, в первый период издательства, и первым его изданием, и последним – явилась «Виктория».
С этого момента начинается новая страница в его жизни: короткая, но счастливая. Он зарабатывает деньги на первый взнос банку, и в мае 2008 года его семья покупает жильё под ипотеку. Но видно не судьба пожить ему в своей квартире, видно до конца дней своих суждено ему перебиваться где придётся…

…«Поминки справлять они не станут, поэтому здесь я их не разорю, – думал он. – На сколько там дней празднуют? – он горько усмехнулся. – На девять, на сорок… – он мысленно посчитал сорок дней. Получилось 18 января. День рождения младшей дочери. – Что ж она про меня подумает: ну спасибо, папа, за подарок!»…

Не дави меня, боль:
Я не так в жизни шёл.
Очень трудно свой шаг повернуть.
Какова моя роль
В этом мире большом,
И куда пролегает мой путь?
Сколько ж мне ещё плыть,
Сколько петь и страдать,
Где найти свой покой и приют?
Кто заставит прожить,
Запретив умирать,
Силы дав против страха и смут?
Где ты, Гордость? Взойди!
Разбуди во мне гнев,
Чтоб согнать малодушье и сон.
Если хочешь, суди,
Мои чувства презрев,
Принося мне разбой и урон.
Я готов вступить в бой,
Грязи выдержу шквал,
Всё пройду, не склонив головы,
Лишь бы рядом со мной
Милый голос звучал,
Заглушая упрёки молвы.

Но может быть, тот отрезок жизни, который Булатов провёл в самиздате, ничего существенного не представляет? Может быть, совершенно зря бурлили те почти 17 издательских лет (учитывая подготовку к первому изданию: расклейка объявлений, поиск типографии, переписка с претендентами на первых авторов новой литературной газеты; 16 лет и 3 месяца – от выхода первого издания до выхода последнего в 2006 году из его истории самиздата, после чего семь с лишним лет перерыва)? И зачем так отчаянно, ценой собственного благополучия и личной жизни, он издавал, а потом спасал и оберегал кустарные творения полиграфии?..

А Россия моя во тьме...
А Россия моя в огне...
А Россия моя в вине...
Но не эта Россия во мне.

Вадим сохранил память о неповторимой странице в истории нашей страны: с развитием интернета самиздат стал переходить в электронные версии, а возврата к бумажным форматам, которым требовалась рассылка дорогостоящей почтой, уже не предвидится; и получается, что такого явления, как постсоветский самиздат, никогда не было ранее и никогда уже не будет. При всей своей незаметности, «непризнанности» и «незамеченности» официозом, в частности, литературный самиздат опубликовал массу прекрасных произведений, сохранил бесценный пласт человеческих мыслей того времени (мнений, суждений, споров и дискуссий, выводов и предположений), открыл новые имена в русской литературе. И пусть сейчас о них мало кто знает (а попросту – никто), но надо верить, что придёт и их час.
А самое главное – самиздат дал России Вадима Булатова: издателя, литератора, организатора, философа, изобретателя, поэта, учёного, неуёмного выдумщика, неисправимого романтика и несломленного борца за справедливость в этом мире.

Двое мудрых умов спор вели о насущном:
Как земле нашей русской очиститься духом.
А вокруг всё так пахло горячим и вкусным
И немного воняло поджаренным луком.
Двое лучших умов не от праведной скуки
Обсуждали ничтожность у власти стоящих.
В это время уставшие женские руки
Всё сновали средь пышных и жиром шипящих.
И вопрос среди шума звучал очень гулко:
«Есть ли умные люди в твердыне российской?»
– Нет, – с укором ответила важная булка.
– Да, – вздохнула в ответ ей из булки сосиска.

В ночь на 31 декабря 2009 года, не дождавшись его смерти, жена и сын выгонят Вадима из дома, из семьи. И уничтожат практически всё (отнесут на помойку), что связывало их с бывшим: аудио- и видеоархивы, коллекцию визиток, собиравшуюся почти двадцать лет, документы, издания (уж слишком много места всё это, вместе с отцом и мужем, занимало в новой квартире).
А вскоре и другие соседи отнимут у него часть дома (одну из двух комнат), где хранился архив самиздатовского периода жизни. Около 90% его тиражей погибнет. И всё же по несколько экземпляров кое-чего из «собрания» ему удастся спасти.
Начинается отшельнический этап его жизни: тяжелейший морально (не раз Вадим подходил к последней черте: и новое желание суицида, и очередной микроинсульт) и материально (приходилось платить за жильё и алименты), но как никогда в его жизни – плодотворный в новых идеях и начинаниях.

Утро холодное, мокрое, сизое,
Дождь не торопится сказку рассказывать,
А над вспотевшими за ночь карнизами
Серое масло на небо намазано.
Спят ещё люди, как дети, в неведенье,
Что этот день им последним запомнится.
Плавают осени красные лебеди,
Скачет в огне серебристая конница.
Страх пробежится по спящему личику,
Как предпосылка грядущего кризиса.
Капля за каплей, кирпич – по кирпичику –
Мир погибает, финал игры близится.
Люди уже не проснутся хорошими:
В мир отойдут по ту сторону вечности –
За неуёмную жажду к роскошному,
За прожигание жизни беспечное.
Миру конец. И над мира величием
Скромно встаёт тот, кто верит в отмщение
Тем, кто, поправши любое приличие,
Губят наш мир ради обогащения.
Он – порождение зла и насилия,
Он – совершенство, порока создание.
В жизни давно ничего нет красивого,
А остальное – не стоит внимания.
Но он совсем не похож на родителей.
Он – антипод их жестокой циничности.
Скоро не станет совсем победителей,
И уже нет «выдающихся личностей».
Серая масса безумных и лающих:
Вот он – итог – у конца человечества.
Нас миллиарды, чего-то желающих:
Золота, похоти, силы, невежества.
Всё посмешалось в стремленье к прекрасному:
Давим друг друга, воюем и молимся.
Плавают осени лебеди красные,
А мы за призраком вечного гонимся.
Хочется светлого, доброго, чистого,
Но впереди нас не ждёт воскресение.
Конница скачет в огне серебристая,
Мы погибаем. И нет нам спасения...
Утро холодное, мокрое, хмурое
Мирится с автомобильными газами.
А на душе неприятно и муторно:
Серое масло на сердце намазано.
…Я просыпаюсь, – приснится же всякое.
Видно вчера мы чуть лишнего выпили.
Чуть не закончилось пьяною дракою,
Но прорвались всё ж, дотопали, выжили…

…И он отложил самоубийство…
Если бы он только знал, что через сорок дней о нём никто бы не вспомнил…

Различные у жизни трассы.
Для каждого своя строка.
Кому-то не прожить и часа,
Кому-то пережить века…

В конце июля 2013 возобновляет свою деятельность Издательство Вадима Булатова.

М А М Е

Неприятна тошнота разлуки:
Уезжает сын на двадцать дней.
И твои чуть вздрогнувшие руки
Его руки обняли сильней.

Расставаясь, знаешь, он вернётся,
Чтоб в глаза твои взглянуть опять.
И тогда, как нынче усмехнётся,
Неустанно будет повторять

Слова три, четыре. Он нашепчет:
«Мама, милая, родная, мать,
Дай тебя я обниму покрепче,
Но не очень… чтоб не поломать».

…И уже бежит дорога, вьётся –
Это только будет впереди…
Мысль за мыслью мчит, не оборвётся,
Как дорога, сколько ни гляди.

Мысль полна его тоской и грустью:
«Разве же не можешь ты понять,
Что взлетит через года над Русью,
Моё имя, что дала мне мать!

Сильно хочешь, чтоб я стал военным:
Судьба многих – я ж такой – один!
Нет во всей огромнейшей Вселенной
Лучше муки, что избрал твой сын!

Сильно хочешь, чтоб материально
Был я обеспечен… и женат,
Но пойми, как это ни печально,
В выбранном пути не виноват

Старший сын твой. Веришь иль не веришь?
Ненавидишь, любишь, проклянёшь?..
В жизни люди выбирают двери,
А за ними: зависть или ложь,

Лесть, жестокость, подлость и нажива,
Власть, богатство, роскошь и разврат...
Я ж хочу пройти свой путь красиво!
Верю: обо мне заговорят.

Мне такую жизнь пройти придётся,
В темноте и холоде скользя,
Ту, что только раз в сто лет даётся –
Не пройти, не прогореть – нельзя!

И не сложится: ни в жизни личной,
Ни в карьере, детях и деньгах,
Да и жизнь сама пройдёт трагично:
Боль, паденья, униженья, крах.

Буду изгнан я, забыт и предан,
Обвинён, не понят, одинок.
И смешают явь с кошмарным бредом
В моей жизни пуля и висок.

Будет тяжело и будет больно.
Очень больно, очень тяжело.
На душе и в сердце не спокойно.
Но пробьюсь я, мама, всем назло!

И поверь, я проживу так ярко,
Вдаль летя, как ураганный шквал,
Что сгорят в моём полёте жарком
Все, кто зла и смерти мне желал!

И пойми, я проживу так громко,
Что меня не смогут заглушить
Короли, поэты и потомки…
Значит, стоит эту жизнь прожить!..»

…Дребезжала дальняя дорога,
Уезжал твой сын на двадцать дней.
Три недели – то не так уж много:
Вечность будет чуточку длинней.

P.S. Всего Булатом на момент публикации издано: 343 брошюры, 283 газеты, 180 книг, 53 журнала, 8 альманахов (есть совместные проекты с другими издателями и издательствами). В самиздатовскую свою бытность он выпускал 32 периодических издания с разными названиями, что, наверное, хватило бы для рекорда в Книгу Гиннеса.
(Некоторые издания имеют тиражи не более 10 экз., из которых большая часть разошлась по частным коллекциям и архивам.)

Цветок, не умирающий на льду.
День ото дня он прелесть сохраняет.
То – ложный путь, скрывающий беду,
Что к краю пропасти народ толкает.
Так и живём. Фальшивое подчас
Мы выдаём за истину и верим.
Но сколь б ни тёк притворности рассказ,
Гарантом вечным остаётся Время.
И мне милей совсем другой цветок,
Который в жёсткой и неравной схватке
Природе грозной каждый лепесток
Отдаст в борьбе за миг свободы краткий.
И в час последний капли мук своих
Он выдохнет навстречу смерти властной,
А холод тут же заморозит их
И уничтожит подлинник прекрасный.
Недолговечна эта красота,
Но и мороз не может долго злиться.
Во мне живёт весенняя мечта
О том, что справедливость возродится.
И солнце, набирая высоту,
Растопит лёд, а с ним и капли муки.
И люди вспомнят эту красоту,
Вдохнув добра оттаявшие звуки.

ПЕРИОДИЧЕСКИЕ  ИЗДАНИЯ  ИЗДАТЕЛЬСТВА  ВАДИМА  БУЛАТОВА
1) Виктория – с 18.09.90 по 14.12.06; 42 номера + 2 спецвыпуска (регистрировалась в регионе; тираж достигал 144 тыс.экз.).
2) Муза – с 8.02 по 18.04.91; 2 номера.
3) Руфь – 21.02.91; 1 номер.
4) Литературная группа «Виктория» – с 18.06 по 19.09.91; 2 номера.
5) Воронеж литературный – с 2.07 по 14.08.91; 2 номера.
6) Нинон – 13.08.91; 1 номер.
7) Книжная лавка – 10.10.91; 1 номер (по заказу; дальше газета выходила без В.Б.).
8) Воронежская ложь – с 1.04.92 по 14.07.96; 15 номеров + 4 повторных выпуска; (регистрировалась в регионе; продавалась в киосках «Роспечати» Воронежа и у частных распространителей Донецка; после седьмого номера В.Б. вызывали в Комитет по регистрации СМИ с целью закрыть издание).
9) Воронежская пасека – с 7.04 по 7.06.93; 2 номера (по заказу; дальше газета выходила без В.Б.).
10) Второе рождение – 14.10.93; 1 номер (первая совершенно бесплатная газета Воронежа).
11) Орёл и Скорпион (журнал) – с 18.05.94 по 14.09.97; 3 номера, но всё равно последний номер был № 1: первые два были пробными (регистрировался в регионе).
12) Рекламно-информационный бюллетень «Поли» (листовка) – с 16.03 по 17.05.95; 5 номеров (органы цензуры пытались возбудить уголовное дело против В.Б. за незаконный выпуск периодического издания; тираж последнего выпуска составил 250 тыс.экз.).
13) Литературное кафе – 27.04.95; 1 номер (по заказу; дальше газета выходила без В.Б.).
14) Елена (альманах) – с 25.05.96 по 26.02.01; 6 номеров.
15) Российский издательский вестник – с 2.07.97 по 25.02.98; 5 номеров.
16) Любовь и Музыка (журнал) – с 12.09.97 по 9.04.99; 3 номера (по заказу; дальнейшая судьба издания неизвестна).
17) Острова (журнал; В.Б. выпустил лишь повторное издание первого номера, выпущенного другим издателем) – 13.09.97.
18) Русская версия – с 31.10.97 по 28.12.98; 16 номеров (далее выходили самиздатовские номера до 2.03.00 – 3 номера; регистрировалась в регионе и перерегистрировалась в Москве; продавалась в киосках «Роспечати» Воронежа и Старого Оскола, в отделениях УФПС Воронежа и области, Ельца, Белгорода, Старого Оскола и других районных пунктах Белгородской обл.).
19) Апрель – с 17.04.98 по 9.04.99; 2 номера (по заказу).
С определённой периодичностью выходили и поэтические брошюрки серии «Времена года» (с 1.05.98 по 24.03.01; 45 выпусков), но под определение периодического издания они не подходят (если только, как «информационный бюллетень»).
20) Литературный вестник (журнал) – с 22.05.98 по 2.11.05; 33 номера + 5 дополнительных выпусков (и ещё 4 номера вышли в 2006 году в гранках; регистрировался в регионе; продавался в почтовых отделениях Воронежа).
21) Вадим – 2.10.98; 1 номер.
22) Мемориальная газета – 23.12.98; 1 номер.
23) Супружеские советы – 23.01.99; 2 номера.
24) Пикантные истории – с 27.01 по 12.03.99; 5 номеров (2 из них – пробные).
25) Вестник МАРЛ (Вестник Самиздата) – с 6.02.00 по 30.08.06 и с 30.03.18 по 3.04.20; 111 номеров.
26) Верба – с 17.04.01 по 3.05.02; 3 номера (по заказу).
27) Стол – с 8.05.01 по 6.08.06; 141 номер.
28) Крик безмолвных – с 1.11.04 по 26.11.06; 6 номеров.
В 2007-2013 годах не вышло ни одно периодическое издание (ни старое, ни новое). В 2012 году ИВБ вообще не работало.
29) Город счастья – с 17.04.14 по настоящее время; 32 номера (зарегистрирована в Москве, получила ISSN).
30) Современная всемирная литература (журнал) – с 20.03.16 по 23.01.20; 6 номеров.
31) Солитер (журнал) – 2016; 2 номера (ISBN).
32) Родники России (Воронежские родники) (альманах) – с 31.12.16 по 2017; 2 номера (ISBN).

Ты к словам своим неравнодушен:
Лист бумаги исчёркан до дыр.
Но потомки тебя будут слушать,
А не этот загаженный мир.

И однажды… откроется рана…
Из заблёванных ложью квартир
Ты взлетишь и сгоришь, как Джордано,
Но спасёшь этот грёбаный мир.

P.P.S. Булат предлагал свои издания в литературный и краеведческий музеи Воронежа, областную библиотеку им.И.С.Никитина, в музей истории ВГУ (Воронеж), историко-краеведческий (Лиски), краеведческий музей (Елец). Но через некоторое время музеи либо уничтожат, либо вернут экспонаты Вадиму.
Чиновникам от искусства творчество Булата будет как кость в горле.

За окном давно бушует дождь.
Ветер злобно разрывает лужи.
Ты из этой жизни не уйдёшь
Просто чьим-то сыном, чьим-то мужем.
Ты прорвёшься сквозь людскую мглу
И заглушишь ты и дождь, и ветер.
И ютясь в чужом, сыром углу,
Скажешь, как никто другой на свете.
И ложится за строкой строка:
Временем они непобедимы.
К нам придёт как свет, издалека,
Творчество Булатова Вадима!

P.P.P.S. Будет ли создан в Воронеже, или ещё где-нибудь единственный в мире музей постсоветского самиздата?.. А Вадима Булатова?

Появись, вдохновенье!
Моя воля – крепка!
Если смерть – на мгновенье!
Если жизнь – на века!

P.P.P.P.S. Не сломленный, не раздавленный, не уничтоженный своей судьбой, он, за последние почти десять лет, проживая в одиночестве, пишет десять романов и повестей (до этого – шесть), создаёт в Интернете 32 сайта, ведёт рубрику в областной газете, публикует в различных изданиях свои стихи, статьи и очерки, возрождает Международную ассоциацию русскоязычных литераторов, объявляет о создании Интеллектуальной партии Российской Федерации и открытии 50 частных музеев, пишет циклы «Письма президенту» и «Заметки об Интеллектуализме», где предсказывает развитие событий на международной арене (в частности, раскол Украины).

Пусть жизнь моя пойдёт отныне прахом,
И тьму от света отделяет миг,
И пусть палач благословляет плаху,
К которой я в последний раз приник.
И голова, с отточенным ударом,
На землю упадёт под жуткий смех.
И поделом. За то мне вышла кара,
Что не сумел дать счастья я для всех.
За то, что в дни всеобщего недуга
Не смог я стать певцом своих идей,
И честный – был обманщик и ворюга,
И добрый – был иуда и злодей.
Я вновь убит и снова с грязью смешан,
И надо мной ревёт проклятий стон,
И пусть сегодня буду я повешен,
А завтра буду на костре сожжён.
Я не умру, и ты, смерть, не упрямься,
Не перестану я о светлом петь.
Пусть знает день, я никогда не сдамся,
И ночь меня не вправе одолеть.
И в час, когда кровавые фонтаны
Из ран моих напором станут бить,
Пусть знает жизнь, я всё равно восстану,
И смерть меня не сможет победить!..

Р.P.P.P.P.S. Сколько раз его убивали… Враги и друзья… Близкие и родственники… Соратники и знакомые. Ученики и совершенно незнакомые люди. Но он неизменно поднимался и возрождался.
Очередным его возрождением (2014 год) станет выпуск его нового издания: всероссийской благотворительной газеты «Город счастья». Булат выйдет на новый уровень: уже не как «самопальный» издатель, а как председатель новой политической силы – ИПРФ, президент возрождённой МАРЛ, учредитель официального всероссийского издания. Он организует фестиваль искусств в Давыдовке, создаёт квартирный музей «Уголок Булата», начинает проводить Булатовские вечера и презентации газеты «Город счастья».
 
Бьются с давних времён герои,
Побеждая и погибая.
Коль Спартак – умираешь стоя…
Галилеи – себя спасали.
У героев пусты карманы,
И к богатым бегут девчонки,
И всё реже горят Джордано,
А всё больше смердят подонки.
И у нас под ногами гравий,
В петле шея, а руки в путах.
Нас казнят, убивают, травят…
Процветают, плодятся Бруты…
И почти никого не стало:
Пир идёт на могилах наших.
Да, сегодня нас очень мало…
Но пока у добра на страже
Тот, кто высших похвал достоин
И чьё тело в рубцах-заплатах:
И один во Вселенной – воин,
Если это – Вадим Булатов!

И возможно не было бы всего этого, если бы жизнь его сложилась иначе.

Мне кажется который год,
Что мои силы на исходе.
Но там где я, там жизнь идёт,
А там, где нет меня, – проходит.

23.08.10 – 5.09.20, 8:57.

ДЛЯ  СПРАВКИ

1) 1990-2006 – бумажный самиздат, когда газеты и журналы распространялись в городе издания, отвозились в другие города с оказией или лично и переправлялись по обычной почте.
2) 2007-2012 – бумажный и электронный, когда часть изданий перешли в электронный вид, а некоторые (что только начали выходить) и др. ещё выходили по старинке.
3) 2013-2017 – электронный, когда многие прекратили выход, а кто остался, выходил в электронном виде.
4) с 2018 – электронно-бумажный, когда некоторые издания стали выходить форматом для печати, газеты можно стало распечатывать на местах на принтерах, не затрачиваясь на пересылку государственной почтой.

6.09.20, 15:59.