Дневник профессора

С Васей, я дружил с детских лет. Мы занимались в изостудии Дворца пионеров. Потом жизнь разлучила нас на целых десять лет. Я успел отслужить в армии, закончить обучение и приобрести профессию. Он тоже отучился в Киевском художественно промышленном техникуме и успел поработать  несколько лет в столице союзного государства. На одной из художественных выставок, в родном городе, мы встретились вновь.  Василий заметно изменился, очки в модной оправе, с чуть затемнёнными стеклами придавали ему солидность.  Модный, дорогой костюм, тоже работали в пользу его хозяина. Но сутулость и присущая ему нерасторопность, ни куда не делись. Он, как и в детстве, перемещался в пространстве не прямо, а зигзагами.  Непременно задевая, какие либо предметы, попадающиеся, на его пути. Проблема со зрением, сопровождала его, от рождения. Он, поздний и единственный ребенок, родился с множеством патологий. Мама родила его на  пятом десятке лет и очень  дорожила своим мальчиком.   Вася рос баловнем, часто обижал маму циничными высказываниями. Упрекая её за некрасивость, которой она наградила его внешность. 
 Когда мне довелось, после долгой разлуки, посетить их семью, меня поразило, что Василий, стесняясь мамы, запирал её в  комнате.  Чтобы она, своим присутствием не компрометировала,  высокоинтеллигентный - его уровень.
 Пока компания приглашенная Василием, была занята высокодуховными беседами, я прокрадывался в комнату тети Маши,  украдкой, беседовали с ней, вспоминая былые времена, когда мы мальчишками гостили у неё, поедая вкусные пирожки.  В разговоре, она поведала мне свои намерения.  Пока Василий учился, а потом и  работал в Киеве, проживая у  старшей сестры, она скопила денег на свадьбу.  Теперь, когда он вернулся домой, совсем взрослым,  ждала, что сынок вскоре найдет подругу и женится и ей доведется понянчить внуков, на старости лет.
 Но Василий и не собирался этого делать. Он выделил маме маленькую комнату, а квартиру превратил в образец «дизайнерского совершенства». Вдоль стен установил библиотечные стеллажи  и заполнил их разнообразными книгами, стопками зарубежных журналов, видеокассет и прочей макулатуры.  Меня поражало количество иностранной литературы, откуда она у него?  Из мебели, он оставил кушетку, открутив от старого дивана спинку и боковины, журнальный столик и два кресла, изрядно урезанные в объеме. Яркие цветовые решения скорей шокировали гостей, чем восхищали. Во всем этом показном интерьере, больше чувствовался нарочитый авантюризм, чем профессиональный подход.  Долго находиться в этом помещении, было вредно, наступала депрессия и нервозность. Я старался избегать посещения Васиной квартиры. Мы встречались чаще у меня на работе, пока Василий не уговорил мать, выделить ему «свадебные» деньги, для приобретения творческой мастерской.
 Он купил, под мастерскую, полуподвал в стареньком доме.    Тут пришлось изрядно потрудиться, пока помещение приобрело надлежащий вид.  Летом, наше сообщество молодых художников, работали больше на природе, а как наступили холода, стали встречаться в мастерской Василия.  Собирались обычно в выходные, растапливали печь, пока помещение прогревалось, раскладывали на полу свои  зарисовки, наброски, этюды, эскизы картин и обсуждали.  Доходило до скандалов.  Художники народ замкнутый,  не терпят вторжения в творческий процесс. Все же здоровая критика никогда не мешала, а наоборот подстегивала, заставляла прислушиваться к мнению товарищей.

Раз, после очередного обсуждения работ, когда все разошлись, мы с Василием уходили последними, он не пошел домой, а направился со мной в сторону автобусной остановки. По дороге проговорился, что идет к другу, который снабжает его редкими книгами и иностранными журналами. Меня заинтриговал его визит.
 – Познакомь меня с этим человеком – попросил я. 
  – Он странный старик, живет замкнуто, никого к себе не пускает, даже не знаю, как он среагирует на тебя.
 – Ну, нет, так нет – обиженно пробормотал я, собираясь покинуть друга.
 – Я не против – стал оправдываться Василий – но, он меня  полгода изучал, пока впустил за порог. Пойдем, попробуем?!
 Мы подошли к старой пятиэтажке, дореволюционной постройки и поднялись на третий этаж. Я знал, что в этом доме проживает персонал  Педагогического института.
 Через приоткрытую дверь, показалась голова в очках, рассмотрев и, как будто обнюхав Василия, впустил нас, интересуясь: - Кто это с тобой? 
  - Это, друг мой, хочет с вами познакомиться.
 – Я же тебя предупреждал, не води ко мне посторонних. Пусть подождет тебя у подъезда.   Смутившись, я попятился назад на площадку, дверь закрылась. Ждать я не стал, спустился вниз и направился на свою остановку.
 При следующей встрече, Василий показал мне новые приобретения в свою коллекцию. Это были польские и венгерские журналы по изобразительному искусству с красочными иллюстрациями. Старик – профессор, в каждый визит к нему, дарит молодому другу старинные  книги или  журналы.
 – У него, столько этого добра – рассказывает Василий – стеллажи забиты от пола до потолка.  Он, уже почти слепой, нечего не видит, заставляет меня перебирать литературу, понравившуюся разрешает забрать.
 – Он что, один живет в квартире? – поинтересовался я.
 – Нет, он пускает студенток проживать с ним. Они живут в отдельной комнате, в библиотеку он их не пускает. А так, в квартире они убираются, кушать готовят, стирают и даже в ванной его моют.
 Плату за квартиру он с них не берет. Зато позволяет себе некоторые шалости с девчонками.
 Я случайно среди  папок нашел его дневник, куда он записывал впечатления от общения с девушками. Так, там настоящая поэзия, правда, записи были сделаны давно. Из-за плохого зрения, у него развилось обоняние, он девчонок своих по запаху определяет.
  Он их запахи сравнивает с цветами, фруктами, с лесом, дождем, даже с запахом вина. Так красиво описывает, каждую, не повторяясь в сравнениях, а открывает всегда новые впечатления.

  Поведанная  Василием  информация, о странном профессоре, не выходила у меня из головы.  При очередном просмотре  иностранных журналов, принесенных от него, я вновь полюбопытствовал:  - Как же старому ловеласу, удаётся заманивать девчонок? 
 - Не знаю, но слышал, что кандидаток жить с дедом, предостаточно. Он даже конкурс устраивает.
– И как же он это делает?
 - А ни как, просто приходит девушка, он с ней поговорит, обнюхает и дает заключение, подходит она ему, или нет.
 – Как, это - просто по запаху?  А если она,  парфюмом побрызгалась?
 – Девушек - кандидаток, предупреждают, что старик не переносит духи и дезодоранты.
 – Что же, он по запаху определяет все её достоинства?   
 - Наверное, но тех, кого я видел у него,  сам бы не отказался, к себе пригласить.
 – Так в чем же дело, пригласи.
 – Боюсь, старик узнает, заревнует и отошьёт меня.  Я с таким трудом, завоевывал у него доверие, что жаль будет, если потеряю его.  Мы с ним в глазной клинике вместе лежали, два года назад, вот там и познакомились. Потом почти год, встречались в скверике на лавочке, он приносил мне кое какие книги, просил продать. Я их себе брал, а говорил, что продал. Он по моему, догадывался и цену стал сбавлять.  А когда  узнал, что я коллекционирую НЮ иллюстрации, то позволил рыться в своих архивах. Он по молодости вроде в посольстве работал, иностранные языки знает, и почта ему, по каким- то дипломатическим каналам доставлялась.  Потом его из Москвы выслали, он у нас в институте и остался.  Интересный мужик, но замкнутый, какой то, никому не верит.
  – Интересно он извращенец, или высокоинтеллектуальный человек?
 - Не знаю, но не одна девушка, что проживала с ним не ушла, от него, до окончания учебы.  У нас в школе, работает Светлана, она дружила в студенческие годы, с одной из квартиранток профессора. Она, мне как-то случайно проговорилась.   Они, жили по принципу хиппи, модного, в молодые годы профессора, движения.    Это движение было основано на свободе полового общения, отречение от всех норм морали, сдерживающих свободу чувств и желаний.   У них приветствовалось  отклонение от общепринятых норм морали и поведения. Девушки в квартире ходили обнаженными и позволяли ласкать друг друга, если это действие приятно обеим. Так же хозяин квартиры с согласия партнерши ласкал интимные места девушек, доставляя наслаждение и ей и себе.  Вся атмосфера общения строилась на любви, восхищении и доброжелательности. 

Это  явление в провинциальном городе воспринималось как, что то сверхъестественное и возбуждало воображение. Так хотелось проникнуть в эту атмосферу запретного, и заманчивого.  Нам художникам, как никому другим, хотелось познать мир альтернативного отношения. Скучный мир запретов и регламентов, душил бунтующий нрав молодых.

  После очередного визита к профессору, Василий принес тот самый дневник, про который рассказывал раньше.  Мы читали записи старика и поражались чистотой его помыслов.  Все что он описывал, для нас молодых было крайне сексуально.  Воображая картины, описанные в дневнике, внутри всё бурлило, половой орган напрягался и жаждал удовлетворения.  Но эти откровения не имели ничего общего с пошлостью и низменными чувствами.  Это был трактат истинной любви к женскому совершенству.   Такое мог написать только человек умудренный опытом, изучивший и познавший все тонкости женской натуры.
 Женский половой орган он описывал как нечто непревзойдённое в совершенстве, место, не плотских удовольствий, а портал, в тот, потусторонний мир, которого мы все боимся, заканчивая жизненный путь.   Но, благодаря оставленному семени, вновь и вновь возвращаемся в этот мир в сыновьях, внуках проходя через эти священные врата.  Чувственность, даже можно сказать похоть, проявляемая женщиной, это замысел создателя, предусмотрительно застраховавшего наше бессмертие на земле.   Обязанность каждого мужчины, лаская этот нежнейший орган, доставлять женщине верх блаженства, в знак уважения и признания божественному превосходству, дарованное создателем. 
 Изучив поучительную информацию, Василий вернул дневник на место.  Мы часто дискутировали на эту тему с товарищами по творчеству.  Аргументы, позаимствованные у профессора, всегда завоевывали признательность большинства, тем самым превознося женщину на олимп обожания и восхищения.
 Спустя некоторое время, я заметил изменения в поведении друга. Он стал встречаться с девушкой.  Разменял квартиру на однокомнатную с доплатой, куда поселил маму, а на вырученные деньги выкупил весь дом, в полуподвале которого, была его мастерская.  С молодой женой отремонтировали выкупленную часть дома и стали ждать прибавления в семействе.
 К сожалению, мама не дождалась внука, умерла на месяц раньше.
 В том же году умер профессор, всю его коллекцию перевезли в библиотеку пединститута, дневник бесследно исчез.