10. МЫ. Кадры решают всё

    Жил я славно в первой трети
    Двадцать лет на белом свете -
    по учению,
    Жил бездумно, но при деле,
    Плыл, куда глаза глядели, -
    по течению.
………………………….
    Затрещит ли в повороте,
    Завернет в водовороте –
    я не  слушаю.
    То разуюсь, то обуюсь,
    На себя в воде любуюсь –
    брагу кушаю.

    Вл.  Высоцкий. «Две судьбы».

    С некоторого момента ОН начал подозревать, что события, происходившие вокруг него, развиваются по чьему-то, не ИМ составленному плану, где время от времени появляются намёки, на которые начинаешь обращать внимание потом, когда время утеряно и воспользоваться ими уже невозможно.

    Это была незнакомая система и, лишь повзрослев, ОН начал частично осознавать её, видя, как проплывают мимо него то, что могло бы стать нужным и полезным.

    Лишь изредка удавалось поступать согласно предложенным неизвестно кем, или чем, намёкам.

    Повзрослев и вспоминая некоторые подробности, вначале детства, а затем и в последующие годы, ОН начал задумываться о том, как получалось, что в детском саду, в час дневного сна, деревянные раскладушки ЕГО и Вовки, которые расставлялись одна возле другой, почти всегда оказывались рядом и они, повернувшись друг к другу лицом и накрывшись с головой, могли бормотать друг другу колдовские слова – «и так дале, и так дале, и так дале, дале, дале», которые они от кого-то услыхали и покорившие их – детей.
Эта мантра возвышала их в собственных глазах создавая ощущение чего-то особенного, значимого, что с ними происходило – другие так не умели!

    Потом, неизвестно как, несмотря на то, что отец совсем недавно вышел из тюрьмы и бедствия не отступали, ОН оказался в классе, где в большинстве своём учились дети начальников, которые были более обеспеченными и, каким-то образом, более защищёнными – они не подвергались нападкам школьных хулиганов.

    Для этого существовал ОН, двое мальчиков из семей беженцев из среднеазиатских республик и мальчик, который на завтрак приносил с собой хлеб, намазанный противным синтетическим маргарином – дети видят всё.
Этот, худенький и бледный мальчик был из семьи, в которой было пять детей и все, голодали.

    Один из беженцев – Тимурджи, как и многие, ходил в кирзовых сапогах. В голенище сапога Тимурджи носил сапожный нож - его сразу же начали бояться и не трогали. Иногда он защищал второго – Османкина.

    Этот мальчишка постоянно улыбался, у него была большая, остриженная наголо голова, которая подёргивалась.
    Его прозвали «жизнерадостный рахит» но этим, помня о его защитнике, и ограничивались.

    Дети учились плохо – была большая запущенность и, в конце года они, вместе с мальчиком из многодетной семьи вообще исчезли не только из класса, но из школы.

     Вместо них в классе появился мальчик из Чехословакии – его родители были в составе группы, привезшей оборудование для угольных разрезов, которое монтировали и обучали пользованию им.

    Этот мальчик был левшой, грамотно писал по-русски, но наклон письма был обратным.

    Он был хорошим боксёром и, когда на него, пробуя иностранца, наехали местные хулиганы, быстро отправил двоих в нокаут.
 
    После этого в классе состоялось собрание, на котором было доходчиво объяснено что этого трогать не рекомендуется.

    ОН вспомнил о внезапно появившемся в шестом классе мальчике, отчисленном из суворовского училища, потому что объявился кто-то из родственников, забравших его в  семью.

    Этот мальчишка резко от нас отличался.

Белобрысый, худенький, жилистый и высокий, он в спортзале выдавал такое, что мы диву давались. Именно так, потому что даже завидовать у нас не было никакого оснований – там, где мы, как колбасы висели на турнике и, извиваясь с трудом подтягивались он, повиснув на перекладине, мог поднять ноги к рукам, а затем резким взмахом выходил в стойку на руках, и, размахнувшись всем телом, крутил «солнце», которое мы видели только в зале спортшколы.

    В классе вёл себя прилично, на уроках математики у злой Лилии Викторовны обзывавшей нас тупицами, а девочек – девицами, он выгодно отличался от наших самых лучших учеников.

    Там, где они задерживались с ответом на вопросы при решении задач, или примеров – он был всегда готов.

    Видимо, сказывалось влияние наставников, заставлявших, по его рассказам, мальчишек - суворовцев по несколько раз решать задачники Барсукова, пока не запомнят наизусть.

    Этот мальчишка проучился год или два и, вместе с ним, из класса исчезла красавица Лида Уварова – рано развившаяся девочка в которую были явно или тайно влюблены все мальчишки – говорили, что её где-то выдали замуж.

    И вспомнился квартирант - лётный офицер, который несмотря на постоянное пьянство, решал школьные задачки не задумываясь.
 
Натаскивание, подобное суворовскому, он тоже, видимо, проходил в лётном училище.
 
    Жену свою – стройную невысокую женщину постоянно обвинял в том, что её ему подсунули в постель, чтобы курсант не отвлекался на «глупости» и хорошо занимался в училище. 
    Она - простая девушка с какого-то полустанка, тосковала там, и была рада вырваться из постылых условий окружавшей её жизни, чтобы, несмотря на своё несовершеннолетие, стать женой молоденького курсанта, - подающего надежды лётчика!

    Через много лет, уже в другом месте и других условиях ОН познакомится с Костей, судьба которого была похожа на судьбу молодого лётчика, но этот алкоголю предпочёл адреналин – стал испытателем!

    Валько – одноклассник, был из семьи начальников поменьше – отец его был заведующим столовой, но, пользуясь своими возможностями, устраивал дома гулянки, куда часто приходил начальник угольного комбината, влияние которого распространялось на несколько областей и было больше влияния партийных секретарей обкомов.
    Большой начальник любил выпить, особенно когда угощали.

    Перед уходом Валька в армию его отец устроил проводы, где друзья - «мушкетёры» были тоже, а утром все, качаясь, пришли в военкомат и, вместе с «забритыми», промаршировали вовнутрь.
 
    Но их быстро вычислили, когда всем приказали поставить вещевые мешки перед собой и раскрыть.

    Рюкзаков тогда не было и у всех были обычные мешки, в углах которых заложены камни, либо небольшие картофелины, чтобы привязанная по краям верёвка не соскальзывала, а на горловину мешка одевалась петля из этой же верёвки чтобы можно было одеть на плечо, и так носить.

    Раскрыть эти мешки было просто, и «покупатели», приехавшие разбирать новобранцев, перерывая всё, искали в них водку или любой алкоголь.
    Найдя – конфисковывали - возможно, для себя.

    У нас мешков не было, и мы были изгнаны!

    Через три дня Валько вернулся домой и был зачислен в ХИРЭ – харьковский институт радиоэлектроники на факультет промышленной электроники.

    Сработала длинная рука начальника угольного комбината: военком области нашёл возможность призывника «отмазать», а ректор ХИРЭ зачислить его в студенты уже после начала занятий.

    Других «мушкетёров» ещё не призывали и, когда он приезжал, все собирались, чтобы погулять. В их компании, в подруги ему была распределена студентка биофака Кишинёвского университета – Вита, но ей с ним не о чём было поговорить, и она сопротивлялась – Валько был для неё слишком прост, а у неё были свои мечты и интересы.

    Потом пошли призывы остальных: Игоряка – в ВМФ шифровальщиком в штаб адмирала Горшкова, Генка стал танкистом, а ОН, после двух неудачных попыток поступить в медицинский институт, пошёл на компромисс, поступив на заочное отделение горного института - на факультет горного электрооборудования.

    Вита, с которой их свёл тот самый, неизвестно кем составленный план, была в отчаянии – их общие соображения и надежды размывались, но ведущим фактором в этом выборе, было слово – «электро».
 
    С Валько к НЕМУ приезжал старшекурсник из ХИРЭ для обсуждения некоторых соображений – там, на одной из кафедр, «лепили» искусственный глаз, который уже различал три цвета.
    И на этой кафедре хотели, чтобы ОН там учился и воплощал свои догадки в общее дело, но, на ЕГО «удачу», в день приезда в Харьков в газетах был опубликован указ о призыве заочников.

    На ЕГО папке призывника было написано: «Годен к службе во всех родах войск. Призывается в десантные войска». И ОН оказался в ВДВ!

    Срочная служба была нелёгкой, но при демобилизации ЕМУ предложили остаться на сверхсрочную службу с правом учиться в Военно-медицинской академии в Петрозаводске - это было вершиной его надежд, и ОН согласился.

    Закончились срочные задания, когда только в полёте объявляли какова их цель, страшные ночные прыжки на незнакомую местность, где, повредившись, не имел права вскрикнуть или застонать, чтобы противник не обнаружил.

    Там, в любой операции, каждый был автономной боевой единицей, выполняющей в своей точке общее задание.

    Учиться нравилось и, параллельно учёбе в академии ОН осваивал всё, что мог. Девушки, которая бы ему могла понравиться, вокруг себя не видел, предпочитал учиться и они его не тревожили.
 
Спортзалы там были хорошие – время даром не пропадало.

    На определённом этапе курсантов разделили, начали учить по какой-то индивидуальной программе, и они перестали встречаться друг с другом.
 
    После окончания академии, ОН проходил специализацию на одном из огороженных колючей проволокой и тщательно охраняемых участков в степях Казахстана размером, что ни объехать, ни обойти. Был там и военный аэродром.

    Специализация была в комбинезонах, и происходила настолько индивидуально, что встречались лишь на официальных мероприятиях в военной форме, на которую было положено одевать все значки и награды.
    Над ним посмеивались: «И на груди его могучей, одна медаль звенела кучей», но это была медаль «За отвагу», которую положено было носить на левой стороне груди.

    У других были лишь значки!

    При встрече, говорить о тренировках и учёбе было запрещено.

    За этим следил громадный и толстый, до необъятности, мичман Ковалкин, выстраивавший их, и имевший странную привычку команды давать в виде, унижавшем «неорганизованную» толпу офицеров с высшим образованием, которые в его глазах представлялись полными ничтожествами.

    Пользуясь данной ему свободой, Ковалкин кричал, коверкая слова: «Стать! Сы–ыр-на-а! Выняй руки с карманов! Пораспущались идолы!»

    Но так было только на построениях.

    Много времени ОН проводил в спортзалах, с замысловатыми спортивными снарядами существовавшими, казалось бы, только для него, но их потёртости в некоторых местах, указывали на то, что что пользовались ими многие и часто.

    Его специализация, включающая различные тренировки на выносливость, выживание, психологическую устойчивость – продолжалась.
    Грубый опыт ВДВ был в подспорье, но здешние тренировки были призваны воспитать более глубокие качества и тонкие сенсорные навыки.

    Была там и центрифуга, которую показывали в документальных фильмах о космонавтах.
    На ней, создавая индивидуальный противоперегрузочный комбинезон. Когда перегрузки доводили до семи-восьмикратных – трудно было держать открытыми глаза.

    Вначале казалось, что ЕГО готовят в космонавты, но не было ничего похожего на то, что показывали в документальных фильмах, расспросы не приветствовались, а рассказывать ничего не рассказывали.

    Там обнаружились общие знакомые.

    Начальником охраны периметра территории оказался старый знакомец - убийца Тимурджи, ставший  старшиной и щеголявший в офицерских яловых сапогах, за голенищем всегда торчал укороченный штык, заменивший сапожный нож.

    И яловые офицерские сапоги ему не полагались, и штык в сапоге был не по форме, но где-то был у него, как и у мичмана Ковалкина защитник, позволявший им эти вольности.

    Лично для НЕГО никаких попущений не было, да ОН их и не искал – работал, с полной отдачей не задавая вопросов.

    Когда началась теоретическая подготовка, обнаружилась, что ведёт её бывшая одноклассница Лида, превратившаяся в настоящую красавицу.
    Она защитила диссертацию и стала кандидатом физико-математических наук.

    Была замужем. Её мужем был руководитель группы теоретиков доктор физико-математических наук.

    Он передвигался в инвалидной коляске, потому что с полутора лет был поражён полиомиелитом.

     У них был мальчик и в этом, закрытом для всех, медвежьем углу они были довольны жизнью.
 
    Иногда их навещал его отец - физик, академик АН Казахской ССР – осколок, погибшей в Бабьем Яру большой семьи, которого забаллотировали в Ленинграде, но с распростёртыми руками встретили в Академии Казахстана, где он сразу же стал академиком.

***

    В этом, закрытом от любопытных глаз, и ограждённом от посторонних помех месте, работало большое количество талантливых молодых учёных.

    Увлечённость своей работой не мешали им встречаться время от  времени и молодость звала друг к другу.

    Постепенно образовался круг, в где шли откровенные разговоры. Появилось желание собираться на семинары, чтобы обсуждать  интересующие их вопросы.

    Так собралась группа междисциплинарных теоретиков, в которой выяснилась общий для всех них  взгляд  на окружающий мир.

    Свободные условия при разработке глубоких теоретических изысканий с дальним прицелом не мешали думать, позволяя заняться ещё одной, общей для них темой, работа над которой могла открыть новые горизонты в каждой из их разработок.
 
    Они ещё не знали что выберут, чем займутся и к чему это может привести, но им было ясно, что хотят  работать над тем, что ещё никто никогда не разрабатывал.

    Верующими они не были но, в  своих семинарах, согласились с тем, что тем, если и есть то, что верующие люди называю Б-гом, то вера, в первую очередь, является его свойством – он поверил во Вселенную.

    Во время бесед между собой, они признавали, что существует то, чему у них объяснения не было и чувствовали, что это не блажь, а существующее,  на самом деле, но пока  необъяснимое, состояние окружающего мира.

Для создания, общей для них базы рассуждений, они предложили семь  пунктов:

    1.Вне зависимости есть ли  Б-г или  нет, относиться к этому понятию нужно почтительно, а раз по формулировке религиозных людей мы созданы «по образу и подобию его», то и друг к другу мы должны относиться соответственно - как к Б-гу.

    2. Необходимо признать право науки на существование, несмотря на нонсенсы, которые мы наблюдаем (сегодня  изменяется  то, что  утверждалось  вчера).

   Наука землян, как бы они не пыжились, находится в пелёнках но, несмотря на это она смогла породила технологии, позволившие выживать большему числу людей, среди которых оказываемся и мы.
 
   3. Третьим правилом, если мы признаём право науки на существование, приходится согласиться, (за неимением, на сегодняшний день, чего-то более объёмного) с процессом развития эволюции в том или ином виде.

   4. Четвёртым правилом предлагается признать тот факт, что при развитии каждой клетки нашего организма она, в своей истории существования, обрабатывалось гравитацией, солнечным и космическим излучением намного дольше, чем наш мозг, потому  что  он развился  из этих  клеток  намного позже.
 
    Это, как ни печально, означает что решения, принимаемые нашим мозгом, больше находятся под влиянием совокупности наших клеток (по меньшей мере), чем наоборот.

   5. Пятым, и как видится, достаточно очевидным правилом, предлагается признание того факта, что, несмотря на постоянное динамическое изменение  общего  фона, влияние на  наш  организм гравитации, солнечного и космических излучений продолжается.

    6. Шестым правилом должно стать понимание того, что протоплазма имеет узкий диапазон влияния на своё окружение и оно заключается, в изменении взаимоотношений между  людьми !

    7. Седьмым правилом стало предложение начать смотреть на себя со стороны, глазами более развитых существ, и пытаться поступать так, чтоб нам, когда  придёт  время, не нужно было бы перед ними краснеть за себя!

***

    Зачем ЕМУ – военному врачу нужна была серьёзная физико-математическая подготовка ОН не понимал, но детская влюблённость, оказывается, ещё жила в нём.
    Лида, чувствуя это – не мешала, но дистанцию соблюдала.

    А  Он   старался.

    Тогда, когда она исчезла из класса, её хотели выгодно выдать замуж за бравого усатого жениха, который был вдвое старше, но увидев печальные глаза матери, она поборола детское любопытство и сбежала от него.

    Здесь она была защищена, занималась интересным, захватывающим делом и счастлива.
 
    Вся семья была невыездной – никаких заграничных командировок, но в большой стране обладала очень высоким статусом и пользовалась всеми возможными льготами.

    Бывать среди знаменитостей, чувствовать себя равной среди равных с ними и их жёнами, о лучшей судьбе для себя даже не помышляла.
 
    Там же, ОН познакомился с Костей, который, вначале был инструктором, а затем на равных присоединился к НЕМУ.

    Проходя коридорами, на одной из стен ОН увидел фотографию, перечёркнутую чёрной полосой – это был тот самый бывший суворовец, который исчез из класса вместе с Лидой!

    На вопросы что произошло ЕМУ не отвечали, хотя – и это явно было видно, многие знали.

    Это было похожа на историю с памятником академику Зельдовичу, которого знали, но что он делал, и за что получал свои звёзды Героя Труда, те считаные, которые могли рассказать, не распространялись!

    Однажды ЕГО привезли в Звёздный городок, где находилась огромная центрифуга, центральный подшипник которой, весом в 310 тонн был изготовлен в Швеции.

    Шведы его сами доставили, установили отцентровали и укрепили. Внутри камеры, установленной на конце длинного, мощного столба штанги центрифуги, был смонтирован бетонный саркофаг!

    Там, поместив ЕГО вовнутрь, нужно было провести последние наладки, подключения и испытания!
 
Саркофаг был индивидуальным - его размера.