Такие вот дела

И наделил же Бог человечество, животный мир, птиц такой штуковиной, как желудок! И требует, и требует еду! Вечно его надо чем-то ублажать. Вот и живем ради него, любимого, единственного, чтоб не проголодался. Из-за этого и сами превратились в кочегаров отжившего век паровоза, где надо было без конца подсыпать уголек в топку, подбрасывать.

По этой причине и ходим каждый день в магазин. А где нынче «уголек» берут? Притом, встаем рано, чтоб успеть. А то еще, смотришь, разметут товар. И каждый раз возмущаемся: ну, и наделил, мол, Бог органом! Главное, знаешь, что он где-то есть, а где именно, как его увидеть, поговорить, остудить аппетит, не в курсе. И получается, что нижнюю часть прямой кишки, например, если потребуется, можно разглядеть с помощью кухонного зеркала в любую минуту, а его, ну, разве что только на УЗИ.

Что ж, так, так – так! Собирается Виталий утром, как всегда, в магазин. Сначала, конечно, предложил в шутейном тоне жене: а ты, мол, Кать, не «хошь» слетать? А та занята кастрюлями да кашами, ответила: ты, мол, без дела нынче, вот и - ветер тебе в спину.

Одевается. Хоть цифры по Ковиду и зашкаливают, а идти надо. Ибо выработалось уже, что любимому и незаменимому желудку «кушить», видите ли, «хотца». Зашнуровывая ботинки, мурлычет: Ковид, Ковид, Ковидушечка, не губи, мол, мою душеньку!

Ах, да! Чуть, было, не забыл. Он ведь по утрам, прежде, чем выйти, в окно глядит, определяясь: резиновые сапоги надевать или лыжи, коньки? Знаете, минус! Притом, устойчивый! Значит, на ботинках можно остановиться. А на стекле - «красота-то какая! Лепота!». Мороз и утренний кухонный пар «сочинили» на нём тоненькую лёдышку, которая издает уникальнейший блеск и игру света. Особенно, когда проспавшее солнышко, возьми, и стрельни лучиком. И получился хрусталь. Со всеми его изумительными качествами: прозрачность, блеск, утонченность. В Японии, например, такое явление называют застывшим дыханием дракона!

В данном случае хрусталь занял лишь часть стекла. А сквозь остальную, светлую плоскость четко видно, что ночью выпал снег. Будто сахар кто раструсил по двору. Ах, чёрт возьми, подумал Виталий! И надо же было, мол, самому себе напомнить о сладости, которую любит до безумия. Если б можно было, закупил бы все магазинные полки с ним, оптом. Еще и пряничков ржаных или кукурузных пару сумок прихватил. Но - табу. Тот самый желудок, который, хрен его знает, где находится, не принимает. То ворчит, то отстреливается. Даже на людях. А это, ой, как неприличнооо.

Ладно, подумал, спускаясь с лестницы к выходу, не буду все секреты выкладывать. Мне с этим органом еще долго сосуществовать - наверное, пока аж отвезут к Рябому. Лучше уж сосредоточусь на картине двора. Ну-ка, что там снег нарисовал? Ага, белым-бело, и следы обуви отксерено. Да так художественно: оттуда пара, оттуда. Значит, не только его желудок подгоняет? Раньше говорили: все дороги ведут к коммунизму; а теперь - к магазину. Притом, по следам обуви можно даже сделать вывод: кто будет красную икру покупать, кто – черную, а кто – кабачковую. А вон тот слабенький след от голош, наверное, лишь ценами поинтересуется и – домой.

На глаза попался Бобик, который решительно так выгнал из-под желобов теплотрассы красно-желтую кошечку. Она там постоянно ловит мышей, чтоб успокоить свой желудок. А ему показалось, что он там хозяин. И она рванула в сад, где на фоне сахарного цвета двора деревья смотрелись темными, хмурыми. Будто пришли за результатами теста на Ковид и ждут.

Куцая вишенка с тонкими кривыми веточками и сотней воробьев на них, уставилась на Виталия. Чуть ли не произнесла: я, мол, крайняя! Но его увлекли воробьи. Они, блин, махонькие такие, как комочки, шустренькие. Будто только что со сцены выскочили, где участвовали в оперетте - Фигаро тут, Фигаро – там. А красивенькие! Каждый из них одет в дорогой коричневато-бурый бушлат с черными пятнами. Низ – серый. И крылья – желтовато-белые с поперечной полоской. Точно - из оперетты.

Но это, если – в целом. А когда присмотришься пристальнее, то обнаруживается отличительная черта самца – мужчины, мужа, отца. Его выделяет черное пятно-галстук. Ууу, дружок, не удержался Виталий, так ты, мол, из этих, как их, ну, «партейных»?

А рядом с вишенкой высокий, разлапистый орех стоит. Кажется, уперся толстыми ветками в небо и держит, чтоб не рухнуло на сад. На одной из его боковых ветвей уселся крупный ворон. Чорный, как сажа. Надулся почему-то. Тоже, наверное, обдумывает, чем бы ублажить свой желудок. Рабочий агрегат у него – массивный, острый клюв, хоть сейчас готов работать за себя и за «того парня». Но снег всё испортил. Вот и водит орудием труда влево-вправо, разглядывая, так как сверху видно всё.

Виталий посочувствовал птице. Понимаю, мол, дружок. Переночевал на электрическом проводе, намерзся, а «кастрюли с едой» природа-погода припрятали. А «кушить», как и всем, «хотца». Желудок просит.

Не успел Виталий закончить мысль, как с вишенки сорвалась стайка голодных воробьев. Они, как подсолнечная лузга, сметенная ветром с подстилки, посыпались на снег. И у них – желудок. И им «исть хотца». Благо, в доме живет заботливая бабушка, и она рассыпала там крупу. Правда, сейчас ее продукт тоже накрыло снегом, и крупинки стали похожими на миниатюрные кусочки мяса в холодце.

Но клюют дружно, живо. Никаких тебе «разговорчиков в строю». Вдруг в небе появилась ворона. Расправив крылья, парит над орехом. По ее поведению, наверное, и воробьи поняли, что это «жена» ворона, того, что сидит на орехе. А по карканью догадались, что отчитывает муженька: что, мол, сидишь? Спускайся на снег, ищи, клюй! Ворон снялся с ветки – тяжелый, как камень, расправил крылья и пикирует над воробьями. Ну, те, конечно, испугались, и лузгой посыпались на вишню.

А ворон приступил к выполнию указаний жены. Пока клевал, Виталий глядел на воробьев. Его заинтересовало, как они рассаживаются на ветках? Сначала – кто на какую попадет. В спешке ведь. В основном оказывались в середине вишни. Потом – прыг, прыг, и уже - на верхних прутиках. Сидят в линейку - один к одному, как ноты.

Дошел черед и до ворона. Смотрит на него и думает: ненадолго, мол, хватит тут твоего клюва! Разве с таким крупным оружием ходят на мелкого «зверя»? Попробуй им поймать крупинку. А ворон и не расстраивается. Он как раз задумал испытать новый метод «клева». Подошел, значит, к канализационному люку, где тоже посыпана крупа, положил клюв горизонтально ему и, продвигая его вперед, наполняет рот крупой.

Впрочем, ворона не случайно относят к разряду умных существ. Ученые проводили с этой особью эсперимент. Насыпали ему в закрытом помещении камешков, зерна, налили в кувшин воды. Но – неполный, чтоб не смог достать клювом. Так он всё подбрасывал в кувшин камешки, пока вода ни поднялась до нужного уровня.

Кто знает, может, ворон еще клевал бы, да заметил, что к вишенке подкрадывается красно-желкая кошечка. Та, которую Бобик нагнал от теплотрассы. Ворон рраз, и - на орех. А воробьи испугались и, в спешке, не заметив кошечку, посыпались лузгой вниз. Получилось, как в танце: «ох, яблочко, да на тарелочке!». А кошечке это и надо. Она - прыг в эпицентр воробьиной стаи, и - промазала.

Все – в шоке: Виталий, стоящий вблизи; ворон, сидящий на орехе; воробьи, рассевшиеся на вишне; и кошечка, ушедшая под цоколь дома. Можно было бы описать состояние каждого из них, но это долго. Скажу лишь о кошечке. Сидит, бедняга, и думу тянет. Наверное, о желудке. Ведь ради него сегодня – столько событий! Как кажется Виталию, ей и воробьев уже жаль. Нелегко ведь им дается пища. И себя. Пока, мол, выследишь, намёрзнешься. И людей. Хозяйка говорила, что только слетимся, мол, к магазину, наподобие воробьев, а там уже цены поднялись. Гречку, рис она уже не клюет. А макароны от природы такие, что их жевать надо, а не клевать.

Что ж! Сейчас сходит Виталий. Что там за цены такие?