Ты мне в душу... 22

                Благодарность.

  Остатки недели прошли под знаком подготовки к первому сентября. Светлана снова пересмотрела их гардероб, ей ничего не понравилось, и она попросилась к Людмиле за обновками. Алексей Иванович пытался переубедить её, что можно одеть её польское платьице с пиджачком, ей идёт и по погоде, но она морщилась, надувала губы, обижалась,-
- Ты пойми, здесь такие люди – писатели, художники, артисты. Они все в Берёзке одеваются и в ГУМе по каталогам. Ради Маринки мы должны соответствовать. Вспомни, по одёжке встречают. А потом обращают внимание умный ты или нет. От нашего внешнего вида зависит будущее нашей дочери, увидят упакованных папу и маму, значит, со связями и ребёнка в обиду не дадут, посадят поближе, где не дует и доску видно и учителя слышно.
   От такой железной логики Алексей Иванович спасовал, как всякий отец он желал своему ребёнку счастья, пусть и в обход других.
 - Свет, мне Людмила помогла с изданием книги, надо бы её отблагодарить, но что ей предложить – ума не приложу!
- А когда книга выйдет?
- Это не совсем книга, книжечка в библиотеке Огонька. Оказывается, чтобы книгу издать, тоже очередь.
- А гонорар когда?
- Не знаю, сказали, позвонят.
- Вот всегда ты так, самое главное не узнал, постеснялся спросить? Жди теперь у моря погоды!
Светлана подошла к серванту и стала придирчиво осматривать фарфор-хрусталь,-
- А давай  подарим ей хрустальную вазу и цветы? Я договорюсь о  хорошем букете.
- Договорись о цветах, но ваза ей зачем? У неё своих полно.
- Да, верно. Сидит на дефиците. А что она любит?
- Стихи любит.
- Стихов у неё тоже полно, если со Свет Ивановичем знакома.
И тут Алексея Ивановича обожгло,-
- А если у букинистов поискать? Что-нибудь из прижизненных изданий?
- А сколько это стоит?
- Не знаю, наверное, дорого.
- Ищи! Найдёшь, откладывай и звони мне, я привезу деньги. Тут жадничать нельзя. Завтра начинай. Мелочи побольше захвати, чтоб звонить.
   
   Алексей Иванович на следующий день обошёл все крупные букинистические магазины Москвы, но нигде не нашёл ничего подходящего, он бы купил прижизненное издание Евгения Онегина, но цена была запредельной, а то что подходило по цене, не вызывало отклика. Он даже   побывал  на Кузнецком на толкучке, но там из-под полы продавали современную  дефицитную литературу к которой у Людмилы был прямой доступ.
     Неудовлетворённый, с пустыми руками, поехал домой, по дороге решил зайти в новый книжный открытый прямо в их доме. Он просто хотел посмотреть магазин, может, Маринке прикупить новую книжку с картинками  и себе ручек и блокнотов. Магазин ему понравился-  светлый, просторный с большим отделом самообслуживания  канцелярских товаров. Он быстренько нашёл себе хорошие блокноты фирмы «Восход» и набрал в корзинку вместе с шариковыми ручками, на всякий случай взял пузырёк чернил для Маринки – у неё перьевая ручка. Светлана настояла, чтобы почерк выработался хороший, прошёл в книжный отдел. Тот по сравнению с изобильным канцелярским выглядел убого- брошюрки Ленина, доклад Генсека на очередном съезде, Энгельс «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Классики не было, были учебники для ВУЗов по точным наукам, слепой печати альбомы современных живописцев, покрытые пылью. Видимо, их искусство мало интересовало покупателей, современные авторы, неизвестные и занудные. В детском отделе было повеселее, на столе лежали две большие стопки тоненьких ярких книжек. Алексей Иванович взял обе, не глядя, уж больно весёлые и яркие обложки, такую не захочешь- прочтёшь.
   Он направился к кассе, и здесь его ждала неожиданная встреча, около кассы стоял мужчина в длинном плаще и, размахивая руками, громко убеждал в чём-то  девушку-продавца. У неё было усталое недовольное лицо. На его уговоры она отвечала как автомат,-
 - Нет, не могу! Книги принимаем только до 1957 года, а у Вас двадцатые. Не возьму, не имею права.
Мужчина снова уговаривал её,-
- Возьми, это моя книга, мне подарили. Дочке в школу идти, цветы купить надо, то, другое. Ну будь человеком, купи, я дорого не прошу! Двадцать пять всего!
Девушку нервировал этот нахрапистый гражданин, но она держала себя в руках и монотонно отвечала как заведённый механизм,-
- Нет, не могу, покупаем книги только до 1957 года, несите в букинистический.
- Ну,  ты пойми, деньги сейчас нужны, а в букинистическом ждать нужно. Сколько ждать? Деньги сейчас нужны!
   Он сердился, говорил всё громче и громче, стал срываться на крик. Алексей Иванович испугался за девушку, решил вмешаться, громко кашлянул, обращая на себя внимание. Девушка подняла на него глаза, по-настоящему обрадовалась появившейся возможности отвязаться от назойливого надоеды и сердито обратилась к нему,-
- Гражданин, отойдите! Не видите за Вами уже очередь? Не мешайте работать!
Повернулась к Алексею Ивановичу, изображая служебное рвение,  искренней улыбкой благодаря за избавление,-
- Слушаю Вас!
Стоящий перед ним грубиян резко обернулся, плащ распахнулся, и Алексей Иванович с изумлением заметил, что на мужчине мятые пижамные брюки и голубая майка. Довершали его необычной костюм стоптанные тапочки на босу ногу.  Мужчина, заметив изумление Алексея Ивановича, стыдливо запахнулся и в этот момент Алексей Иванович узнал в нём знаменитого актёра, игрой которого он искренне восторгался. Заметив перемену в Алексее Ивановиче, актёр приосанился и хорошо поставленным голосом с драматическими интонациями решил искать поддержки у этого неожиданно явившегося ему поклонника,-
- Вот посмотрите! Наша советская торговля! Должна содействовать просвещению и воспитанию населения. Не хочет! Я им книжку принёс Есенина. Прижизненное издание, с автографом Сергея Александровича! Не берут! Не хотят просвещать и образовывать! Скажите Вы им, чтобы взяли!
- Не имею права…,-
снова затянула девушка, испугавшись, что Алексей Иванович встанет на сторону знаменитости, и они вдвоём будут мучить её, уговаривая в два голоса, нарушить должностную инструкцию.
Алексей Иванович сам имел много претензий к советской торговле вообще, а к московской в частности, но знакомство с Людмилой сглаживало его критический настрой. Он решил решить вопрос миром,-
- А что, собственно говоря, происходит? Почему когда книжек нет, Вы Есенина не покупаете?
- Потому что его Есенин 1924 года издания, антикварная книга, а мы покупаем книги только до 1957 года по инструкции.
У Алексея Ивановича пересохло во рту.
- А взглянуть можно?-
робко попросил он,-
- Никогда не видел прижизненного Есенина.
- Можно!-
великодушно согласился великий лицедей.
- Отойдите от кассы! В магазине торговля с рук запрещена!
- Да я только посмотрю!
- Оплатите покупки и смотрите на здоровье!
Алексей Иванович рассчитался за собранный товар, получил чек, сложил всё в сумку. Его действия прошли под жадным нетерпеливым взглядом актёра в тапочках.
  Они отошли к витрине, актёр достал из кармана небольшую книжечку в обложке, где наверху стояло название сборника «Москва кабацкая», ещё выше совсем мелко имя автора, внизу место издания – Ленинград и 1924. Обложка была какая-то голая, уголки потрёпанные, один оторван, бумага пожелтевшая, актёр раскрыл обложку, там была надпись : « Дорогой NN за приятные встречи, любовь и прощание. Ваш Сергей Есенин». У Алексея Ивановича пересохло горло.
- Сколько?-
еле слышно спросил он.
- Тебе- как себе, гони тридцать пять и твоя книжка!
Алексей Иванович выгреб деньги из кошелька, из брючных карманов, но насобирал нужную сумму, передал артисту. Тот, кинув деньги в карман, широким жестом протянул ему книгу,-
- Владей! Дарю!
  Девушка у кассы посмотрела в их сторону, но, не заметив криминала, снова углубилась в какую-то книгу.
   Актёр довольно похлопал себя по карману, вдруг пронзительно посмотрел на Алексея Ивановича и понизив голос, но так, чтоб его услышала девушка, спросил,-
- А ты сам, часом, не поэт?
И не дожидаясь ответа, поступью Цезаря вышел из магазина. Девушка жалостливо посмотрела ему вслед, вздохнула,-
- Хороший он человек и артист классный, да вот закладывает, мама не горюй! Опять из больницы сбежал, опять сорвался! Бедная его жена, одна на семью пашет. Старшая девочка школу заканчивает, помогает матери. У нас вот летом за уборщицу работала, наша бабушка всё лето на даче, так она её подменяла. Хорошая девочка! Вот и младшую в первый класс поведут, новые расходы. А Вы, правда, поэт? А как Ваша фамилия?
Алексей Иванович, застигнутый врасплох, брякнул,-
- Кривцов.
- Тот самый? Девочки, идите скорей, к нам Кривцов пришёл!
К кассе подбежали «девочки». Младшей было хорошо за тридцать, старшей можно было уходить на пенсию. Они окружили Алексея Ивановича и загалдели, требуя автограф. Он растерялся от такой популярности.
    В магазин зашёл молодой человек, но занятые Алексеем Ивановичем «девочки» не обратили на него внимания.
- Ира! –
позвал он, -
- Я к вам на съёмку для доски почёта. Давайте побыстрее,  прихорашивайтесь, сниму вас. Мне ещё в три магазина ехать.
 Девушки оставили Алексея Ивановича в покое, но из кольца не выпускали.
- Саша, а ты можешь сделать общий снимок? Лично нам, а мы тебя отблагодарим.
Саша на минутку задумался, чтобы такое потребовать из дефицита и выдвинул своё требование,-
 - Кожаная французская сумка и договорились!
Кто-то побежал в подсобку за обговоренной сумкой, Саша в это время сделал четыре снимка ударниц, в это время  бдительная девушка у кассы охраняла Алексея Ивановича и не давала ему убежать.
 Сумку доставили, Саша её оплатил. Потом выстроил всех, поставив Алексея Ивановича в центре. Ира, которая заведовала всем в магазине, когда Саша делал второй кадр, интимно положила Алексею Ивановичу голову на плечо, а другая девушка обняла его за талию.
   Саша пообещал принести фотографии на следующей неделе и ушёл. С Алексея Ивановича взяли честное слово, что он придёт и подпишет всем карточки, после торжественного обещания его выпустили на свободу.
    Он поднялся домой вымотанный морально и уставший физически. Даже посмотреть на приобретённое сокровище не было сил.
- Слава, это, конечно, хорошо. Приятно, когда тебя узнают, пропускают без очереди и допускают к дефициту, скрытому от других, когда выражают тебе уважение и, не побоюсь этого, восхищение, когда незнакомые  люди тебя узнают, но слава обременительна и утомительна. Все стараются узнать о тебе побольше, попробуешь отгородиться- скажут: «Гордец!», станешь душа нараспашку -  все косточки тебе перемоют и на них покатаются. Как соблюсти равновесие и оградить себя и семью от излишнего любопытства?
  Вернулась жена с дочерью, Светлана была чем-то расстроена и, оставив Маринку папе, ушла на кухню, погремела кастрюлями, успокоилась. Позвала их к столу. Алексей Иванович, видя состояние жены, не лез с вопросами, молча ел. Выпили чаю. Маринка убежала к телевизору, Алексей Иванович - мыть посуду.
- Купил?-
голос Светланы прозвучал неожиданно и Алексей Иванович чуть не разбил тарелку,-
- А? Что?
- Подарок Людмиле,-
сварливо пояснила Светлана.
- Да, купил.
- Дорого?
- Тридцатка.
- А что?
- Прижизненное издание Есенина, Ленинград, 1924 год, Москва Кабацкая.
- А почему Москва в Ленинграде?
- Не знаю. У них, наверное, тоже очередь в издательствах была.
- Покажи!
- Руки вымою, высушу, подожди.
Алексей Иванович с гордостью принёс книжку. Светлана посмотрела на неё с недоумением,-
- Что это? Как тетрадка! Мятая, уголок оборван. Да такую не то, что дарить, в руки взять неприятно.
Алексей Иванович обиделся,-
- Книжка редкая, прижизненное издание, с личным автографом Есенина,-
он приоткрыл страничку.
Светлана, состроив гримасу, выдала,-
- А ты уверен, что это личный автограф? Ты где её купил?
- С рук, в магазине.
- Вот видишь! А если это подделка? Я тоже так могу написать, гони тридцатку!
- Свет, мне её … он назвал имя артиста, продал.
Жена немного оживилась,-
- Правда? Сам…? Расскажи!
Алексей Иванович рассказал, как он ездил по букинистическим, какие там цены, и что он пошёл в
«свой» магазин и что было у кассы. Он благоразумно опустил свою минуту славы в женском коллективе и общее фото. Зачем будить лихо и огорчать жену?
Его рассказ отвлёк Светлану  от неприятных мыслей, она оживлённо переспрашивала, уточняя мельчайшие детали, типа,-
- Какого цвета был плащ? А майка? Одежда чистая? Новая? А он действительно блондин? А глаза у него какого цвета?
- Глаза у него мутные были, Света,-
 с некоторой обидой ответил  Алексей Иванович, показывая жене, что её интерес к известному человеку, ущемляет его самолюбие.
 - Да, слава портит человека! Жалко его жену, хорошо, что ты у меня не такой,-
вздохнув, сказала Светлана. Алексей Иванович не понял, то ли она хвалит его, то ли сожалеет. Чужая душа – потёмки, а женская- тьма египетская.