Презабавная история

 

          В то время, в далёкие сейчас от нас 90 годы, в столицу, и это действительно достоверный факт, целыми электричками люд с окрестных сёл-деревень, да и малых городов за мясом и колбасой набеги совершал, опустошая ощутимо продовольственные запасы москвичей. Цена билета на электрички была не такой, как нынче, и ходили они чаще.
         Набеги совершались с завидным постоянством. Москвичи ворчали, потом и негодовали. В одни руки стали отпускать уже меньше, чем раньше. Иногородних, коренной люд, набил руку и глаз, быстро в очередях вычислял и оскорблял, а порой и оттеснял. Всех столица, ясное дело, прокормить не в состоянии.
         А тут ещё вышел "горбачёвский Сухой закон".  Водка - понятное дело, отменить сразу везде и совсем, было нельзя, зато продажу алкогольной продукции по всей огромной России существенно сократили, продажу ввели с 11 утра, и отпуск ограничили, местами до двух бутылок в одни руки, а где, если мастера прилавка, видели что очередь - "о-го-го", и по одной, чтобы всем досталось. По - братски, человечески - свои же страдают.  Эксперимент набирал силу.  Мужики недовольно ворчали: до талонов пока не дошли…
         И если в больших и малых городах по всему СССР и в той же Москве, запасов "зелёного змия" было, согласно лимиту достаточно и отоваривали всех,  а в деревнях и сёлах его кот наплакал.  И с деньгами ведь уже проблема стала возникать. Это ещё до карточной системы, где по талонам можно было приобрести...
         Как раз в тему и анекдот не анекдот, а целая забавная история эта вспомнилась, что ходила в народе, как устное народное творчество. Из жизни, стало быть, самых её низов. Пострадавших сёл и деревень, в которых всегда самого малого, а в данном конкретном случае водки, не хватало.
         Собрали, значит, мужики из одного села, название которого от многих пересказов, можно считать и нарицательным, своего надёжного односельчанина Василия в дорогу за "горючкой".  Деньжат наскребли, наставление - наказ   дали и стали ждать.
         Василий не впервой в Москве. Быстрёхонько по знакомым привокзальным точкам пробежался.   Витрины сиротливо оказались пусты, и подсобки да кладовые, которые, как прежде, доверху были забиты, тоже.  Знакомые продавцы – Маши, Глаши, Клавы руками разводили: "Даже при всём уважении к тебе, Вася, помочь нечем – сухо". Круг поиска, понятное дело, значительно расширился, и только ближе к вечеру удалось ему сетки-авоськи свои загрузить. Полтора десятка бутылок столичной. Представляете!!!   
         А продавали уже по две бутылки в руки. Понятное дело, не раз и не два приходилось ему очередь занимать. В одном вино-водочном магазине так загрузиться-отовариться не дали бы.
         Где, с кем и как он купленный товар оставлял на время, история умалчивает. Но – заказ выполнил. И - прямиком на вокзал, чтобы на последнюю электричку успеть. В мешках надо бы, Вася! В другой какой таре. Без соблазна    посторонних глаз. Главное, милиция пропустила, не придралась даже.
         Зато из очереди за билетом его быстро "вычистили". Прижали, оттеснили. Потребовали поллитровку всего. Пришлось силе уступить, их трое - то поначалу было.  И Васю из его же бутылки угостили, да без закусона. Только корочкой хлебной занюхивали.  А у него с утра ни маковой росиночки во рту. Некогда. Не успел. Понятное дело, сразу Василий и захмелел.
          Потом уже вторую бутылку раздавили. Компания росла, веселее дело пошло. Василия по плечам хлопали, лезли обниматься – целоваться, дружбан,  мол, наш, в доску. Короче, когда очнулся, ночью, в каком-то закутке, да в окружении - соседстве вразброс лежащей стеклотары из пустых его же авосек, ясное дело, протрезвел сразу и чуть умом не тронулся.
          Даже карманы "дружбаны" успели вывернуть. Двое суток перекантовался он на вокзале, прежде чем на билет, на попрошайничал, собирая мелочь.
          И ехал домой в тамбуре переполненной электрички, голодный, обросший, помятый с невесёлыми думами: "Как ему перед мужиками ответ достойно держать»? Устное народное творчество допускает и такой фольклорный приём, как  рояль в кустах, словно палочку - выручалочку. Ею и оказался случайный попутчик, опытный шнырь, который успел пройти и Крым, и Рим, и медные трубы.
          Стоял и смолил свою цигарку, искоса поглядывая на Васю. Сочувствовал.  Васе - то не до курева было. Наотрез отказался, но поделился своей бедой. Тот и надоумил его байкой отшутиться, что, мол, такая история с ним приключилась.  Хотя, какие уж тут шутки?
          Встречали   сотоварищи Василия, как дорогого гостя.  Заждались.  А   увидели с пустыми руками. Опешили, разозлились: трубы - то горели и, для остуды их, поначалу намяли ему бока и фонарь под левый глаз поставили, а потом уж и байку – историю от него услышали.
          Конечно же сразу и не поверили, но к сведению приняли, как их Вася с примадонной - певицей звездой, самой Стэллой познакомился, и она, представляете, по уши влюбилась в него, и ему, Васе, чтобы в грязь лицом не ударить, на все деньги, собранные мужиками на выпивон, хороший букет алых роз ей купить пришлось. А уж как гульнул, да за её счёт, да... сказка и только.
          Такой рыцарский жест они едва поняли. Но, одобрили, знай и нас, и мы могём, не лыком, того, шиты! Однако обязали Василия деньги до копейки вернуть. Не ставить же его на счётчик, не бандюганы же какие. Зато дома от жены чего только ни наслушался, ни натерпелся, кобель бродячий.
          Время шло. Василий, по мере возможности, частями, рассчитывался. О его приключениях уж и забывать стали, как вдруг село облетела новость – столичные артисты приехали. И, само главное, с певицей Стэллой. Вечером концерт будет, а сейчас билеты продают.
          Василия друзья подначивать стали - твоя, мол, приехала, познакомишь со знаменитостью?!  А ему не до шуток. Как вот из этой нелепой истории выпутаться, чтобы и авторитет не потерять, и того хуже - балабоном не прослыть.
          И пошёл он к ней на поклон, и рассказал без утайки всё, и попросил, чтобы она, вроде как бы по его просьбе - заявке ему принародно песню исполнила.  Певица благосклонно согласилась и лишь попросила, чтобы он поближе к сцене сел.
         "Надо, Василий, чтобы после моего объявления о посвящении исполнения песни в твою честь, ты бы встал, повернулся к землякам и поклонился. Вот тебе моё условие".
          Вечером, Василий при параде, в костюме, который по большим праздникам надевал да галстуке, во главе семьи своей восседал в первом ряду прямо по центру сцены.
          Концерт шёл "на ура". Аплодисменты, казалось, не смолкали, сотрясая переполненный зал. Подошло время выступать Стэлле.  Спела она пару песен, зрители не отпускают. О Василии - ни слова. Он даже занервничал. Пару раз вскакивал и к публике поворачивался лицом. Намекал. О договорённости, стало быть. А друзья – приятели поглядывают на него, и видится ему, что вроде как нагло насмешничают.
          Наконец, Стелла   объявила о посвящении песни: "Среди вас, уважаемые зрители, есть Василий, ваш земляк, ему я и посвящаю эту песню". Василий было приосанился. Заважничал. А она ручкой так изящно взмахнула призывно и добавила:
- Вася, ты где?
-Здесь я, Стэлла!
          Жена тут же и влепила ему оплеуху. Василий подскочил и, уже не оборачиваясь в зал, выкрикнул: "Знаешь, Стэллка, ты мне в Москве надоела и ещё тут пристаёшь"! Зал ахнул, от такого хамства, а певица с лица сменилась, но  спела.
          А потом и выдала, как Василий сегодня на коленях перед ней ползал и умолял его обелить. Тут от жены ему ещё оплеуха прилетела. Конфуз полный.
История, конечно, с анекдотом разнится, сколько времени пролетело - то.  И Василий состарился, и певица Стэлла известной всему миру певицей стала.
          Ему бы не высунуться тогда, а обернуться к землякам и поклониться, как задумано было, глядишь и пронесло.
          А его понесло. Гонор – то и подвёл.