Кривые зеркала. Глава7

Фойе театра представляло собой прямое продолжение того, что творилось снаружи. Тусклый свет, исходивший от редких, прилепившихся к стенам шарообразных светильников, как-то вынужденно и очень неохотно выхватывал из темноты всё те же разбросанные повсюду куклы, разве что здесь их было гораздо больше. Большие и маленькие, целые и по частям, изображавшие людей, животных и всяких сказочных персонажей. Даже несколько бутафорских рыцарей в латах тускло поблескивали у стены рядом со входом. Они валялись под ногами, стояли на подставках и подпирали такие же, как и снаружи, только без афиш, колонны. Безучастно и как-то обречённо вглядывались в видимую только ими одними даль своими нарисованными глазами. С потолка на тоненьких тросиках свисали несколько полноразмерных кукол-манекенов, облачённых в просторные балахоны, а огромная, словно из прошлого века, хрустальная люстра валялась на полу в груде собственных осколков. Пустая гардеробная с несколькими забытыми кем-то костюмами и парой полуистлевших пальто. Огромный рыжий клоун с жёлтыми глазами и злобной усмешкой багрово-чёрных губ возвышался над заваленной пластиковыми стаканчиками и грязными салфетками мраморной стойкой буфета, приютившейся возле противоположной от входа стены. Он прислонился спиной к выраставшим прямо из стены пустым полкам, упёршись в стойку буфета своей единственной рукой в красную и белую полоску. Просторный вестибюль расходился по сторонам двумя тёмными коридорами. Было непросто справиться с пугающим чувством, что сейчас какая-нибудь из этих жутких кукол оживёт и набросится на заявившегося к ним незваного гостя. Особенно этот однорукий клоун с его мерзкой ухмылкой, словно следивший за каждым моим шагом.
- Дружок?! – Наверное, глупо рассчитывать на то, что он просто выскочит мне навстречу с радостным тявканьем. Если Дружок и был тут, то вероятно уже ушёл. Я ещё несколько раз позвал его, опасливо поглядывая на местных обитателей, но ответом мне было только приглушённое эхо моих же слов. Да и мог ли он надеяться, что я буду искать его здесь. На его месте я тоже не стал бы задерживаться в этом театре.
В коридоры идти совсем не хотелось, а значит остаётся только вперёд. Борясь с тошнотой и постоянно озираясь, я осторожно пробрался через это кукольное кладбище к располагавшемуся рядом с буфетом огромному арочному проёму с массивной гардиной, на одной стороне которой свисала тяжёлая тёмно-синяя портьера. Вторая такая же валялась на полу по другую сторону арки. Приблизившись к ним и удивляясь тому, что никто не схватил меня за ногу, не набросился со спины и не вцепился деревянными или пластиковыми пальцами в шею, я поспешил поскорее проскочить в эту разинутую пасть, пока клоун-буфетчик не решил вдруг, что я пришел разнообразить собой его небогатое меню.
 Надо признать, что открывшееся зрелище разительно отличалось от того, что творилось в фойе, и оказалось действительно впечатляющим. Внутри театр оказался значительно больше, чем можно было предположить глядя на него снаружи. Огромный круглый зал представлял собою что-то похожее на колизей в миниатюре. Кольцевые ряды деревянных, обитых красным кожзамом кресел со складывающимися сиденьями крутыми ступенями спускались вниз к расположившейся прямо в центре театра круглой сцене. Металлические фермы под потолком были, как гирляндами, увешаны множеством фонарей, прожекторов и каких-то пушек. Некоторые из них даже работали, выхватывая из общего мрака и окрашивая центральную часть зала желтовато-оранжевым цветом. Всё в этом амфитеатре было устроено так, чтобы приковать внимание присутствующих к этой круглой площадке внизу. Даже сейчас, в полной тишине, пустая, без актёров и декораций, она манила к себе, притягивала словно магнитом. Возле передних (или правильнее сказать нижних) рядов теснились металлические рамки стоек, на которых висело огромное количество разнообразных костюмов. В отличие от вестибюля, в амфитеатре царил относительный порядок, даже костюмы на вешалках выглядели как новенькие. По крайней мере, здесь не было никаких кукол, что радовало уже само по себе. Отсутствие этих жутких местных обитателей успокаивало и даже придавало уверенности.
- Привет, сладкий. – Я вздрогнул от неожиданности, резко обернувшись на голос. – А со мной поиграешь? – В глаза бросилась ярко-фиолетовая шляпа-цилиндр, дополнявшая облегавший стройную фигурку, и такой же фиолетовый фрак. Её наряд был похож на костюм циркового фокусника, даже тонкая чёрная трость с белым кончиком в обтянутых белыми перчатками руках смотрелась неотъемлемой частью костюма. Высокий воротник белой накрахмаленной сорочки поднимался до самого подбородка, скрывая шею. Удивительно, но даже в таком, казалось бы, нелепом костюме она умудрялась выглядеть очень сексуально. Я только сейчас заметил, что стою посреди круглой сцены, а на месте нескольких кресел в третьем ряду расположился широкий стол, всю поверхность которого занимал здоровенный пульт с огромным количеством кнопок и ручек. От пульта стекали вниз и прятались в истёртом паркете пола десятки проводов. Наверное, он использовался для того, чтобы управлять всеми этими разноцветными светильниками наверху. Лика непринуждённо сидела верхом на этом пульте, на самой границе льющегося сверху света, закинув ногу на ногу и вертя в руках свою похожую на волшебную палочку трость.
- Шея не болит?
- Ооо. – Она прижала руки к груди – Это так мило, что ты обо мне беспокоишься.
- Не обольщайся. – У меня вырвался нервный смешок, но внутри опять начало расти раздражение. – Следила за мной? – Вопрос был скорее риторический, потому что какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что ей вовсе не обязательно за мной следить, чтобы знать, где я нахожусь.
- Ну что ты! – Она изящно поменяла местами ноги в фиолетовых брючках со стрелочками, сверкнув чёрным лаком элегантных туфель. – Я же уже говорила, что мы с тобой неразлучны, как огонь и дым, как ниточка с иголочкой. – Она явно наслаждалась произведённым эффектом. – Нам с тобою никак друг без дружки. – Честно говоря, её компании я бы с большим удовольствием предпочёл общество синюшного трамвайщика. Да даже страшиле-привратнику я бы обрадовался куда больше, чем этой сексапильной бестии.
- А ты у нас значит иголочка? – Мои попытки язвить, казалось, нисколько её не трогали. Губы в алой помаде расплылись в очаровательной улыбке.
- Если ты этого хочешь. – Она подмигнула голубым глазом. – Для тебя, Костечка, я буду, кем скажешь. – Мне трудно было поверить, что она снова непринуждённо кокетничает после того, что произошло в нашу последнюю встречу.
– Говоришь, что сделаешь всё, что я хочу? Тогда как насчёт того, чтобы ты свалила, и как можно дальше от меня? Можешь устроить?
- Ты разве не рад меня видеть, котик? – Она деланно обиделась надув губки и изогнув домиком тонкие чёрные брови, но тут же состроила грустную мордашку. – Только это желание я не могу исполнить. – Она вздохнула с деланным сожалением. – Всё, кроме этого. Не дуйся, сладенький, я ведь правда для тебя стараюсь.
- Иди в жопу. – Грустное выражение сдуло с её лица волной звонкого смеха.
- Достаточно и того, сладкий, что, судя по твоему виду, ты сам уже побывал в этом замечательном месте. – Она немного успокоилась, глотая смех и сдержанно похихикивая. – Ну а раз ты оттуда ушёл, значит, и для меня там нет ничего интересного. – Её трость окинула широким взмахом стойки с одеждой. – Не хочешь переодеться? Костюмчики на любой вкус. Какой нравится?
- Это не мои вещи.
- Да брось! – Её лицо вдруг стало очень серьёзным. – Здесь всё твоё! – Вот так новость. А я-то думал, что я здесь гость.
- Что, даже себе ничего не оставишь? – Я беспомощно оглядывался, выискивая, куда бы можно было уйти от этого разговора. Но ряды багровых кресел окружали плотными кольцами, и пробираться через них на потеху дочке мэра выглядело не очень хорошей идеей. Единственный рассекавший эти ряды широкий проход поднимался обратно к арке входа, но тогда пришлось бы пройти мимо неё, а сокращать между нами дистанцию очень не хотелось. И как я не заметил её присутствия, когда спускался?
- Я серьёзно. – Кончик трости описал круг над её головой. – Весь этот мир твой. Здесь ты можешь всё. Можешь быть, кем захочешь. Хочешь быть героем? Легко! Разбойником, рыцарем, художником, философом? Пффф. Да хоть королём.
- А папочка не обидится, если я тут королём заделаюсь? – Она снова рассмеялась.
- Папочка всего лишь мэр этого города, а Лабиринт – это не только город, Лабиринт гораздо, гораздо больше. Намного больше, чем ты думаешь. И ты, крутышка – его Цезарь. – Положение, в котором я оказался, стоя посреди сцены нравилось мне всё меньше и меньше. Словно актёр на кастинге, от которого зависит его дальнейшая судьба. А в роли компетентного жюри – Лика. Неужели всё-таки придётся идти обратно по проходу мимо неё? Сама она явно не собиралась никуда уходить. Но грудь словно упиралась в невидимую стену. Мне никак не удавалось заставить себя преодолеть этот барьер и сделать даже один шаг в сторону выхода. В её сторону.
- А если я не хочу быть Цезарем? Что если мне не интересно быть ни королём, ни прынцем, ни вообще кем-либо ещё? Что если я просто хочу быть собой?
- Быть собой совсем не просто, сладкий. – Она развела руками. – Обычно люди предпочитают быть кем угодно, но только не собой. Все хотят быть круче, чем они на самом деле являются. – Она ухватила себя за мочку уха с рубиновой серёжкой-гвоздиком. – Да и как-то странно – хотеть быть тем, кого ты совсем не знаешь, тебе не кажется?
- Это лучше, чем пытаться быть тем, кем ты не являешься и кем никогда не был.
- Так в этом же самый сок. – Она поставила цилиндр на пульт рядом с собой и взъерошила волосы. – Стать кем-то новым, кем-то великим или даже ужасным. Это не просто роль в спектакле, ты действительно можешь выбрать, кем тебе быть. Быть на самом деле. – Она даже раскраснелась от возбуждения. – Ты так и не понял? Этот Лабиринт – это абсолютно новая жизнь, в которой нет тебя прошлого. Нет вообще никакого прошлого. Есть только ты и твои желания.
- А ещё ты. – Я постарался влить в эти слова всё своё раздражение и неприязнь, которые сейчас испытывал.
- Ну конечно. – Промурлыкала она, склонив голову на бок. – Кто же ещё тебе всё тут покажет. Кстати, здесь ты можешь делать всё, что захочешь. – Она подалась вперёд, прищурив глаза и облизнув приоткрытые губы. – И тебе за это ничего не будет. – Эти слова она выдохнула с таким жаром, что находись я ближе, наверняка не обошлось бы без ожогов и опалённых волос.
- Отлично. Тогда я хочу быть самим собой.
- Уверен? – Эта кислая гримаса говорившая, что она растеряна и очень разочарована таким ответом, была, наверное, самым приятным из всего, что я увидел в этом театре.
- Уверен. – Наверное, всё-таки стоило пройти через некоторые трудности, ради такого момента. Ради того, чтобы увидеть на её мордашке такое замечательное выражение. Меня прямо-таки распирало от самодовольства.
- Как знаешь. – Кислое выражение неожиданно сменилось задумчивостью. – Но тогда тебе придётся как-то познакомиться с собой, что ли. – Она словно размышляла вслух, обхватив пальцами острый подбородок. – Надо же хоть что-то узнать о том, кем ты хочешь быть.
- С этим уж я как-нибудь без тебя...
- А не боишься? – Она втянула ноги на пульт, скрестив их по-турецки. Глаза превратились в узкие щёлки. – Быть собой – дело весьма не простое, где-то даже опасное.
- Кто не рискует, тот дома ночует. – Спина под тонкой рубашкой намокла. Что-то здесь было не так... Волосы на затылке начали приподниматься, словно предчувствуя, что сейчас на чёрное сукно стола ляжет очередной джокер.
- Ну, круто. – Она вздохнула, видимо приняв какое-то решение. Я явственно ощутил во всём этом подвох. Серьёзный подвох. – До встречи, сладкий. – Ощутил слишком поздно... Она с улыбкой махала мне пальцами, надавив тростью на какой-то рычажок. А вместе с ней мне в лицо ухмылялся однорукий буфетчик, щерясь гнилыми обломками зубов в чёрном провале клоунского рта.
Да вы издеваетесь?! Ещё секунду назад я стоял на чудесной, залитой приятным мягким светом сцене, и в одно мгновение эта крепкая, застеленная прекрасным паркетом и казавшаяся незыблемой опора просто исчезла из-под ног. Беспомощно хватая руками воздух, я полетел вниз. Опять... Кажется, я как-то говорил, что ненавижу рельсы, шпалы и не хочу никогда их видеть, тем более по ним передвигаться, даже на трамвае. Так вот, прошу не считать меня какой-то там капризной девчонкой, но я тогда явно погорячился. Можно даже сказать, что я уже успел по ним соскучиться, по рельсам этим. Лучше уж иметь под ногами пусть и неудобную, а иногда даже ненавистную, но твёрдую, незыблемую опору, чем не иметь вообще никакой. А вот полёты эти реально достали.