В феврале 1966 года во время учебы на последнем курсе, я приехал на зимние каникулы к родителям в с. Новоалександровку. Сейчас этой деревни уже давно нет. Каникулы пролетели быстро. 9 Февраля надо было быть уже на занятиях. Утром 8-го я отправился в путь до автобуса, который проходил из Мариинска через Усманку около 9 часов утра. До Усманки надо было идти пешком по проселочной дороге 12 километров. Рассчитал, что по снегу и февральскому бездорожью доберусь до автобуса часа за три – три с половиной. Поэтому вышел из дому с запасом времени.
Когда шел по деревне, то в избах еще не зажегся свет. Вышел за деревню – темно. За ночь дорогу завьюжило февральской метелью. Одет был я в демисезонное пальтишко, теплый спортивный костюм и зимние ботинки. Нащупывая ногами твердь, некоторое время, около двух-трех километров шел по накатанной конными санями дороге. Но потом спустился в ложок. Там был глубокий снег, и я увяз в сугробах и набрал снегу в ботинки. Пока вылез, потерял дорогу. Шел наугад, приблизительно ориентируясь по силуэтам леса, который я в окрестностях своего села знал не плохо. Когда вышел на открытое поле, то ощутил холод настойчивого ветра, пронизывавшего тонкое пальто и трико с левого боку. Чтобы согреть колени, снял шарф, разорвал его вдоль на две половины и обвязал вокруг ног. Так прошел еще километра три-четыре и снова попал в лог. Из камышей выпугнул табунок диких косуль. Те шарахнулись куда-то в сторону. Но убежали не слишком далеко, так как у них слабое зрение.
Пока я выбрался из глубокого снега на поле, то совсем промочил ноги и промерз. И тут у края соснового бора на поле я увидел мелкие блестки зеленых огоньков. Подумал, что это стая волков. У меня был с собой небольшой складник. Но разве это оружие против стаи хищников? Чтобы не быть ими замеченным, мне пришлось вновь спуститься в лог и обойти волков с подветренной стороны. На этом я потерял драгоценное время. Пока выбрался из лога вновь на поле, понемногу стало светать.
Тут я отметил, что почти не сбился с курса. Вышел на дорогу, зашагал быстрее и вскоре с высоты береговой террасы речки Керть увидел деревню. До неё осталось совсем немного, километра полтора. Хорошо стала видна автомобильная дорога Мариинск – Кемерово. Под горку я зашагал еще быстрее, почти бегом потому, что подходило время прибытия автобуса. И тут, подбегая к речке, за которой в 150-200 метрах была остановка, я увидел автобус. Тот, видя, что пассажиров на остановке нет, промчался мимо.
Разочарованный неудачей, я дошел до деревни, свернул в проулок, увидел свет в одном из домов. Это был сельский совет. Техничка уже затопила и прогрела печку. В доме приятно пахло березовыми дровами. Я с ходу прильнул всем промерзшим телом к печи и долго стоял, не произнося ни звука. Отогревшись, я сообщил техничке о своих приключениях. Добрая женщина сказала, что знает моего отца и пригласила к себе домой. Тут я окончательно отогрелся за нехитрым крестьянским столом. Переночевал и утром следующего дня подоспел к автобусу.
Явился на занятия, но с опозданием на один день. На первую пару пришел декан Редькин Павел Кузьмич, окинул бегающим взглядом всю аудиторию:
- Вот и товарищ Кулемзин наконец появился. Зайдешь ко мне на перемене. - ехидно улыбался декан.
В деканате, как на духу я изложил причину своего опоздания. Но декан был человеком не очень добросердечным, особенно к студентам, имеющим свое, самостоятельное мнение, в том числе и ко мне.
- Ну, будет тебе сочинять. Ты, как Печорин, не можешь без приключений. – нравоучил меня декан.
- А причем здесь Печорин? Я Вам правду сказал. Я чуть не замерз в лесу, меня чуть волки не задрали,- оправдывался я.
- Вот снимем тебя на семестр со стипендии, тогда перестанешь сочинять небылицы, - зло ответил декан и рассмеялся.
- На последнем семестре, перед государственными экзаменами, Павел Кузьмич, Вы не имеете права снять меня со стипендии.
- Не учи меня. Молод еще. Я войну прошел и знаю что можно, а чего нельзя.
Сейчас я уже старше своего бывшего декана. Тоже работаю со студентами. Понимаю, что и у них складываются в жизни неудачные ситуации и, если могу, то что-то советую.
Но своему декану, его жестокости никогда не прощу.
Не прощу
© Copyright: Анатолий Михайлович Кулемзин, 2022
Свидетельство о публикации №222020700320
Свидетельство о публикации №222020700320
Рецензии
Рассказ не просто грустный по своему сюжету – он наводит на размышления, вполне трагические в своей основе.
Фабула его всегда жила в нашей классической литературе как полярное отношение к миру вообще и к человеку в частности.
Дубинноголовость декана – его трагедия, но им неосознанная. Он обречён на неприятие собственной персоны людьми, с которыми может оказаться или уже оказывался рядом. Вряд ли та затвердевшая корка на его душе, раз проявленная уже в диалоге со студентом, растворится или растворялась в общении с другими. Чувствуется, что от этого персонажа отвернулся уже не один человек, потому что от него несёт холодом, а желание отодвинуться подальше от колючек, которыми облеплено его нутро, нарастает с каждым последующим словом. Можно было бы и избежать разговора с ним, но ОН – власть, и ему решать, ему судить, ему выносить приговор: казнить или миловать. Как знакомы такие типы в нашей истории и в нашей литературе!!! Их носит земля, и, видимо, они неистребимы. За фразой «Ты, как Печорин, не можешь без приключений...» жуткая пустота и пропасть: для читателя, знакомого с творчеством Лермонтова, декан умирает в ту же секунду.
Да, налицо стремление казаться, а не быть... Казаться просвещенным, образованным и, более того, гуманным: он «войну прошел».
Автор лишь одним предложением: «…зло ответил декан и рассмеялся» подписывает приговор ничтожной личности, которая знает про всех и вся: «что можно, а чего нельзя».
Два слова рядом: «зло» и «смех» - эта жуткая смесь из нашей истории, из всемирной литературы – глубокое обобщение. Такие идут по головам и не оглядываются, подавляя особенно тех, «кто имеет свое, самостоятельное мнение». Ещё и «бегающим взглядом» декан окидывает себе подвластных: а кого бы ещё наказать? Все в его воле. Конечно, для мелкого душой чувство сладкое и возвышающее над другими, простыми смертными. Равнодушие по отношению ко всему, что не касается собственной персоны, себялюбие, чванство – вырисовывается характер собирательный, хотя речь в рассказе идёт, казалось бы, о совершенно частной истории, о конкретном человеке, имеющем фамилию и имя. По отношению к нему в конце рассказа звучат авторские слова: «...его жестокости никогда не прощу». И рассказ так и называется: Не прощу.
В нас эти слова вызывают ответные чувства: нельзя допускать прорастание семян ненависти и злобы в собственном душе, потому что эти семена прежде всего разрушают нас самих.
И в противовес сказанному (явная антитеза) звучит мотив доброты и душевности – качеств, присущих человеку простому и, конечно, совсем незнакомому с душевными переживаниями лермонтовского Печорина, не знающего, что другим «можно, а чего нельзя», в отличие от декана (куда ей, техничке сельсовета, до него!) Душа наша отогревается и живёт рядом с такими неприметными, незатейливыми и сердечными людьми, на которых, видимо, и страна пока держится.
Ирина Заболотская 23.02.2022 17:39 • Заявить о нарушении
Фабула его всегда жила в нашей классической литературе как полярное отношение к миру вообще и к человеку в частности.
Дубинноголовость декана – его трагедия, но им неосознанная. Он обречён на неприятие собственной персоны людьми, с которыми может оказаться или уже оказывался рядом. Вряд ли та затвердевшая корка на его душе, раз проявленная уже в диалоге со студентом, растворится или растворялась в общении с другими. Чувствуется, что от этого персонажа отвернулся уже не один человек, потому что от него несёт холодом, а желание отодвинуться подальше от колючек, которыми облеплено его нутро, нарастает с каждым последующим словом. Можно было бы и избежать разговора с ним, но ОН – власть, и ему решать, ему судить, ему выносить приговор: казнить или миловать. Как знакомы такие типы в нашей истории и в нашей литературе!!! Их носит земля, и, видимо, они неистребимы. За фразой «Ты, как Печорин, не можешь без приключений...» жуткая пустота и пропасть: для читателя, знакомого с творчеством Лермонтова, декан умирает в ту же секунду.
Да, налицо стремление казаться, а не быть... Казаться просвещенным, образованным и, более того, гуманным: он «войну прошел».
Автор лишь одним предложением: «…зло ответил декан и рассмеялся» подписывает приговор ничтожной личности, которая знает про всех и вся: «что можно, а чего нельзя».
Два слова рядом: «зло» и «смех» - эта жуткая смесь из нашей истории, из всемирной литературы – глубокое обобщение. Такие идут по головам и не оглядываются, подавляя особенно тех, «кто имеет свое, самостоятельное мнение». Ещё и «бегающим взглядом» декан окидывает себе подвластных: а кого бы ещё наказать? Все в его воле. Конечно, для мелкого душой чувство сладкое и возвышающее над другими, простыми смертными. Равнодушие по отношению ко всему, что не касается собственной персоны, себялюбие, чванство – вырисовывается характер собирательный, хотя речь в рассказе идёт, казалось бы, о совершенно частной истории, о конкретном человеке, имеющем фамилию и имя. По отношению к нему в конце рассказа звучат авторские слова: «...его жестокости никогда не прощу». И рассказ так и называется: Не прощу.
В нас эти слова вызывают ответные чувства: нельзя допускать прорастание семян ненависти и злобы в собственном душе, потому что эти семена прежде всего разрушают нас самих.
И в противовес сказанному (явная антитеза) звучит мотив доброты и душевности – качеств, присущих человеку простому и, конечно, совсем незнакомому с душевными переживаниями лермонтовского Печорина, не знающего, что другим «можно, а чего нельзя», в отличие от декана (куда ей, техничке сельсовета, до него!) Душа наша отогревается и живёт рядом с такими неприметными, незатейливыми и сердечными людьми, на которых, видимо, и страна пока держится.
Ирина Заболотская 23.02.2022 17:39 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.