45 гл Страсти по бане

Страсти по бане   

В пятницу вечером в клуб заехал Роман, он с моей помощью погрузил в машину свою долю малых бочек, удачно забив её под завязку.
— На следующей неделе подумаем над реализацией наших запасов, а то нам столько всего много, — сказал Роман.
— Ну, тогда оставим себе столько, сколько можно хранить дома сам понимаешь четыре бочки в квартиру затолкать неслыханная роскошь, — предложил я.

Мы расстались на выходные дни, дав себе отдохнуть и что-то сделать по дому, а то постоянные подземельные ползания стали сказываться на недосыпании.
Надо было хорошенько отмыться от подвальной грязи, тем более что мы имели дело со скелетами людей, которые были брошены их палачами в непотребном виде.

Когда мы заходили в некоторые ходы то там чувствовался некий дискомфорт, толи на нас действовал застаревший трупный запах, толи естественный застоялый воздух который находился там без движения, накапливая токсины. Во всяком случае, мы решили брать с собой противогазы на непредвиденный случай.

В некоторых местах воняло так, словно это было послание из Европы 15 века, где люди начиная от королей и кончая пастухами, презирали помывку собственных тел. Это были времена вынужденного процветания парфюмерии.
Королевская знать мылась при жизни два раза при рождении и когда шла вод венец всё остальное время она нестерпимо воняла и капала на себя благовония в виде самых дорогих духов.

Практически все королевские дворы были засраны экскрементами. За редким исключением даже король не успевал добежать по большой нужде до куста (но где в замках кусты). Валили везде, под лестницей, за шторой, за портьерой с последующим возгласом «- А кто это здесь насрал!». Где хочу там и пописаю. Отсутствие канализации приводило к вспышкам многомиллионных жертв в результате эпидемий чумы, оспы, холеры.

Католические священники умирали от часотки, проповедуя культ немытия тела. В то время как языческие славянские народы предавались игрищам в паровых домах, о которых в Европе говорили с ужасом, но к древней Греции это не относится. Человеческая память стала короткой, в те страшные времена и лучше было прижизненно смердеть, чем гореть на костре Святой Инквизиции.

Мне не хотелось вонять, и я лез под душ практически ежедневно да простят мне мой грех духи отцов святой инквизиции, аминь.
Сейчас времена другие, но в душе я истинный язычник и баню люблю в любом проявлении, будь это деревенская, походная или садовая.
Сесть голым задом на лавку можно и в общественной бане, а вот проявить некоторую изобретательность не каждый «дурак» сможет.
Меня иногда посещали воспоминания, когда я был достаточно взрослым «пионэром» то уже мог позволить себе без розовой застенчивости сходить в баню в обществе девушек. Но это не были простые похождения в духе раз, два и разбежались, всё делалось с творческим подходом, я бы даже сказал с выдумкой на оригинальность.
Баня с разными вениками берёзовым, дубовым, пихтовым. Расслабляющий обоюдный массаж, дубовая бочка, горячий травяной чай на веранде, купание в бассейне.

Раз помню, отправился я в «Перегонию» (место в лесу возле станции Перегон) в парк «Истоки Исети» прошёл скалы Блинчики, потом Чёрную скалу и, пройдя по просеке, дошёл до скальной гряды, где у нас была устроена Хижина 2. Оставил там воду в 5-и литровой канистре, чтобы, когда приду сюда с друзьями с ночёвкой, было из чего приготовить пищу, а то не хотелось слишком загруженным под завязку сюда идти. Конечно, мы бы и так с собой воды принесли, но и эта лишней не будет. Оставалось ещё дойти до родника где я хотел наполнить ещё одну пустую канистру чтобы унести её к Сфинксу и Дырявой скале где воды в округе не найти днём с огнём.

Дойдя через берёзовую рощу до Родниковой поляны или огромного покоса, через который без определённого фарватера тёк ручей со стороны родника, я увидел синеватый стелющийся дым.
— Наверное, туристы запалили, — подумал я, остановившись в границе рощи.
Решив не переходить поляну, которая была немного притоплена растекающейся водой из родника, я отправился к роднику краем Берёзовой рощи как раз в сторону дыма.
Ещё издали я увидел палатку, рядом с которой тянулся в небо синеватый дым.
— Новые индейцы что ли.

Подойдя ближе, я всё понял, увидев на верёвке висящее нижнее и верхнее женское бельё.
— Как же можно париться в такой кибитке, — вслух сказал я.
— А вот сейчас камни прогреются, поставим сверху палатку — будет баня, — услышал я справа.

Посмотрев в сторону, я увидел двух девушек, которые сидели на упавшем дереве, в чём мать родила, и курили сигареты. Рядом лежали велосипеды.
— Ну что так смотришь, голых женщин не видел, — спросила одна из них длинноволосая жгучая брюнетка, с зелёными глазами держа в руке бутылку пива.
Я на секунды потерял дар речи, а потом, прищурившись, так как они сидели от солнца сказал, что зря они тут баню затеяли, мол, здесь разный народ ходит, могут обидеть.
— Ну, так составь компанию защитник, — с вызовом сказала другая тоже брюнетка, но с карими глазами.

Я обратил внимание, что девушки были почти трезвы и их руки не были со следами уколов.
Та, у которой были карие глаза, догадавшись, о чём я подумал, сказала мне.
— Да не волнуйся, мы не наркоманки просто любим, отдыхать на природе.
— Туристочки что ли, — с иронией заметил я.
— Оставайся у нас есть вино, персики…
— Я Света она Соня, — сказала Света с зелёными глазами.
— Серж, — представился я.
— О-о,… какое имя… Серж это звучит интересно, загадочно…
— Таинственно и нежно, — сказала Соня.
Я под взором девушек разделся и сел на бревно.
— Закуришь, — спросила Соня.
Я взял из протянутой пачки сигарету, а Света щёлкнула зажигалкой, давая мне прикурить.

Я выпил предложенного пива, и мне стало хорошо.
Потом мы непринужденно болтали, совершенно не обращая внимания, что мы сидим голые, изредка подкладывая сучья под таганок с решёткой сверху, где нагревались керамические изоляторы.
- Погреемся, потом купаться будем на раз, два и снова в баню, - сказала Соня.
— А как вы собираетесь купаться ручей-то мелкий, — спросил я.
— А вон там за тем кустом тальника есть каменная яма, нам её подруги показали, глубина метра полтора не бойся, не утонешь, — сказала Света.
— Вот не знал, а то я всё время из родника кружкой воду набираю, — удивлённо ответил я.
— Это заросшие остатки бывшей каменоломни, — объяснила Соня.
— Скоро польём на керамику воду и попаримся, — сказала Света.
— А где у вас горячая вода холодной не льют, они тут же остынут, — сказал я.
Девушки об этом не знали и немного расстроились. Тогда я предложил им подождать пока я схожу к нашей хижине за котлом, который был спрятан в укромном месте.
— Пока я хожу, соберите дрова для костра, но без меня не разжигайте, а то дрова зря сгорят.
— Серж только долго не задерживайся, — попросила меня Соня.

Я пришёл обратно быстрее, чем думали девушки.
— Будь я парнем, я бы тоже неслась как антилопа и тоже голая, — засмеялась Соня, увидев меня с пятилитровым котлом и чайником.
Мы установили два больших камня, на который поставили котёл, проверяя, не качается ли он на них. Котёл не качался.
Мы запалили костёр, и стали ждать, когда вода закипит.
— А где вы такую палатку достали, — спросил я, показывая на неё.
— А она тут была, — ответила Света.
— Её подруги припрятали, — подсказала Соня.

Мы притушили костёр под решёткой, и вымели из-под неё чуть погасшие чёрные угли с красными тлеющими огоньками.
— Залейте угли водой и поставьте палатку над керамикой, а я наломаю пихты на веники и под ноги, — распорядился я, удаляясь в лес.
— А он ничего, я бы ему дала, чем вызвала быстрый индустриальный рост моего друга, — услышал я, обламывая рядом пихтовые лапы.

Когда я вернулся к костру девушки, заметив некоторое увеличение моего достоинства стали, ластится ко мне с особенной нежностью. На что я вежливо отстранялся, напуская на себя излишнюю скромность, чем и распалил обоих, беспутниц. И мы, отбросив всякие условности, обменивались лёгкими поцелуями и поглаживаниями.
- Однако девочки мы забыли главное, зачем мы здесь, - сказал я.
Мы уложили ветки на пол внутри палатки, а остальные разделили на веники и положили в котёл для запаривания.
Очень скоро вода в котле закипела, и на смену ему на камни был поставлен чёрный от копоти чайник.
Я, раскорячившись как паук, прокрался в палатку, где плеснул из кружки горячую воду на раскалённую керамику.

Чтобы не ошпарится, я тут же выскочил обратно, вслед за этим палатка надулась от распирающего её пара и постепенно стала опадать.
— Ну, кто со мной, ту буду любить первой, — пошутил я озорно.
Девушки, отталкивая друг друга, полезли в палатку, где мы ещё поддали жару и стали греется.
Потом мы, перегревшись в бане, выскакивали наружу и плескались в каменной яме, потом снова грелись и снова плескались и так раз пять-шесть пока не перестали чувствовать холодную проточную воду.

После бани разгорячённые бегали по Родниковой поляне, шлёпая босыми ногами по стелющейся родниковой воде. При этом, совершенно не беспокоясь, что нас кто-то увидит и даже может быть сфотографирует на память.
А потом мы загорали лёжа на траве, я читал им свои любовные стихи и рассказывал всякие интересные истории. А потом мы долго целовались, и всё у нас было замечательно.

И после такого банного приключения вряд ли мне захотелось бы думать о том, а кем я был в прошлой жизни ну, во всяком случае, не в засраном пятнадцатом веке где-нибудь на юге Франции.

Гравюра: Франсуа Жирардон купающиеся нимфы