Праздник кончился. 5

Праздник кончился.
5.

   Три самурая сидели в прокуренном помещении за столом полным яств и пили русский вариант саке. Обстановка была спартанская, а речь воинов, если возникала необходимость, ей соответствовала своей лаконичностью. За исключением одного достойного мужа – Кузьмича-сан, который не мог и не хотел избавиться от присущего ему недостатка, если это считать привычкой или чертой характера, а не врождённой склонностью его натуры, а именно от велеречивости языка и многословия, что не подобало духу и образу самурая. Но присутствовала одна тонкость (вру, не одна) – каким должен быть самурай дзэн определял сам Кузьмич-сан, будучи родоначальником подобного подвига, философского обоснования нового асоциального явления. Смесь стоицизма, практицизма, рационализма, мистицизма, нигилизма, покуизма, и много чего ещё – вот каковы ингредиенты этого блюда. Не каждый организм выдержит, может и блевануть. Ну, так и к алкоголю, куреву организм привыкает не с первой затяжки, сигареты, рюмки, нужно время и практика. Полстраны алкоголиков – это как? Получилось, значит закодировать людей на вредное. Но вреда нет в алкоголе, табаке, вред – в головах, которые невежественны. Всё зависит от меры, ядом будет или лекарством то или иное средство, зависит от того, как его применять, когда, кому и для чего. Этим должно заниматься человеческое сознание. Но сознанием никто не занимается, не интересуется. И так во всём, чего не коснись. Вот всё и катится к епеням – потому что сознание кучки хитрожопых манипулирует коллективным бессознательным тупого большинства.
   Когда на Кузьмича-сан накатывало вдохновение, вызывая неудержимое желание пофилософствовать, и его подхватывал и нёс поток сознания, то он из самурая превращался в софиста. В это время два остальных –сана, Егорыч и Михалыч, спокойно и молчаливо курили, один самокрутку, другой трубку, и обкуривали Кузьмича, напуская побольше дыма, чтобы им разбавить мистически-эзотерический туман философствующего самурая. – В монахи ему надо было податься – думал Егорыч. – Неа, там тоже предпочитают молчаливых, а не велеричивых, там даже молиться предпочитают молча, если это не ритуальное богослужение в храме – мысленно отвечал ему Михалыч, - пусть попи – пи- пи- здит… Хорошо излагает, ему бы книги писать. – Так он же и этой хернёй страдает, бумагу марает – поддерживал ментальный диалог Егорыч, - как бы книгу не задумал написать. С него станется. Он даже название придумал, помнишь, «Поприще и капище». – Да, прям-таки священнодействует, жрец наш и оракул… Собеседники могли общаться телепатически, дым что ли им в этом способствовал? Если бы, ну вдруг, в этом помещении оказался случайно нынешний европеец, то увидев подобные высокие отношения, проявляемое друг к другу терпение, возникающее взаимопонимание, непременно бы обозначил это на свой европейско-гейский манер – толерантностью. На что ему бы все три –сана, и даже Васька-кун ответили одинаково и однозначно, и не только мысленно: иди ты в жопу со своей толерантностью! Исчезни, терпила! У нас терпение, а у вас терпимость.

   Прошу прощение у читательниц, которым может случайно попасть в руки этот рассказ, но «на краю» - не место, где есть время и желание разводить сантименты с теми, кто привёл мир к краю. Здесь каждый сантиметр важен, в последнем бою за «нравственный закон внутри человека», как наши отцы и деды воевали за каждую пядь родной земли, свободу и национальные корни, чтобы тратить их, эти миллиметры и пяди, секунды и часы, не то что километры и годы, на благоглупости и романтизм. Это место «на дне» - ближе к положению и мироощущению людей в обычной российской глубинке, в какой-нибудь заброшенной и полуразрушенной деревне, а по стилю ближе к реалиям жизни суровых челябинских мужиков. Чувства, конечно же, есть, но они сильны и глубоки, а не поверхностны и напоказ как в бляd-пи-пи-ских «инстаграмах».
   Но поскольку софист копал глубоко, а не занимался сплошь казуистикой, то его великодушно принимали, каким есть. Что ж поделать, если такова была его особенность, а может и предназначение. Ценили его не только за умение размышлять вслух, за умные речи по самурайской философии, но и за то, что мог он обходиться с лопатой и ломом не менее ловко, чем с языком, и в труде был так же вынослив, как и в болтовне. Обкуриться так, чтобы прозреть, кем в прошлых воплощениях был Кузьмич пока не удавалось, мешал туман, скрывающий глубинные слои его ауры. Отсюда, наверное, и погремуха, которую имел Кузьмич в узком кругу – Ёжик в тумане. Кукушка кукует, сорока трещит, дятел стучит, а говорун как глухарь токует. Кузьмич-сан плетёт словесные кружева, а не машет мастерски катаной или стреляет из лука. Не Гоголь аль Набоков, далеко ему до них, но всё-таки он из тех птиц, что не только до середины Днепра долетят, а по нескольку раз от берега к берегу туда-сюда мотнутся запросто, играючи. При том, что язык его не был крылат, а лишь лопат-копат, всё время пересыпая кучу слов с одного места в другое. Читатель, наверняка, успел это подметить и без моей подсказки, ну да ладно. Его слушали. Читали же других авторов, кроме Гоголя, Пушкина и Набокова упомяну Чехова, Достоевского, Бунина. Выстрел навскидку. Предпочтение отдавалось русской классике. Книг было много. Они находились в картонных коробках, спрятанных под кроватью Кузьмича, что и составляло его нехитрый скарб, не считая личных вещей. То, что он захватил с собой, покидая мир. В одной из коробок были собраны книги по эзотерике, мистике, философии и религиозная литература, но эта коробка не была особо востребована.
   В помещении сидели трое. Это могли бы быть даже три мушкетёра, если бы я был Дюма-романист и писал приключенческий полуисторический роман.

   Но пора уже переходить непосредственно к рассказу. - Давно пора! – воскликнет читатель, который действительно застыл в ожидании рассказа, жаждет действий героев, событий, а ему даже не обрисовали декорации и не описали остальных персонажей. И вообще остаётся непонятным, кто, где, почему здесь собрались и о чём говорят. Автор явно злоупотребляет своим положением, тянет воображаемого кота за хвост.
   Рассказ должен по идее перейти к развитию сюжета. – Да хватит болтать об этом, переходи уже! – снова даст обратную связь нетерпеливый читатель, - Сюжет! Образы героев! Действия!
   Вот не люблю, когда меня подгоняют, толкают или тянут. Если бы рассказ сам произрастал, как овощ на грядке, то да, не нужно ему мешать расти, но поскольку он искусственное сооружение из словесных конструкций, а не живой организм, то расти самостоятельно не может и ждать, когда его природа надоумит, направит, напитает. А кто надоумит меня и напитает? Я тоже являюсь овощем или растением, которому нужна подпитка, почва и вообще условия, мне нужна милость и от природы, и от метафорического Неба. Дождик не прольётся, солнышко не пригреет, словам не проклюнуться.
   А я сижу и втыкаю в пустоту листа/холста, жду знака Свыше, чтобы разродиться знаками, рассыпая их по бумаге. Не знаю, что делать, а бросить начатое жалко. Бреду как тот самурай по пути, куда ноги несут, куда глаза глядят. А поскольку ни с кем не дерусь, внешнего господина не имею, цели нет, то, чтобы развеять грусть-тоску от одиночества, записываю увиденное по ходу движения, отдавая предпочтение внутренним наблюдениям перед внешними. Вообще-то, если честно, настоящий самурай давно бы уже сделал сэппуку, даже таким тупым пером-катаной как у меня, как и предписано кодексом чести для самураев. Но не будем так доверчивы и глупы, начитавшись популярных книжечек и насмотревшись комиксов про самураев. Не те нынче времена, не те нравы, не те традиции, элиты, а посему, почему бы не изменить и нам представление о самураях? Захотел кто, да и назвался так. Но одно дело названные, другое – призванные. Всякий может по-всякому повернуть, если, конечно, может, имея силу, способности, волю. Да хоть и свою новую философию создать, став родоначальником новой традиции, школы или тайного ордена. Понимаете, о чём я? Чувствуете, куда клоню? И не надо спешить в таком деле, а рассказ о посиделках трёх «бывших» с их разговором о празднике, который якобы кончился, подождёт. Все пути открыты, в каждом человеке бесконечный внутренний потенциал возможностей. Банзай!

   И что? Да у кого как. Я вот и собираюсь рассказать историю про трёх старых самураев, сидящих на днище, но идущих по пути в направлении к бесконечности. И если у них есть время внутри вечности, обступившей их со всех сторон, то проявится и рассказ, как временной срез. Но меня интересует объём. Так что речь пойдёт обо всём, чтобы не так ужасно было пребывать в ничто и нигде.
Пауза…