Реципрокная иннервация

    Для Антонины Хвостиковой, студентки  мединститута, не было ничего страшней сессии. Ее приближение напоминало ей нарастающий по интенсивности гул в горах, предвещающий скорое падение лавины. С трудом переваливаясь из семестра в семестр, ощущая на  зубах этот неприятный  вкус гранита науки, она представляла, что сессия является злом неизбежным, свалившимся откуда - то сверху. Но постулат, что сверху посылается ровно столько, сколько может вынести индивидуум, в этой ситуации был совершенно непригоден.
     Поэтому еще не успели высохнуть автографы преподавателей на страницах ее зачетной книжки от предыдущего приступа меланхолии, как ей уже представлялся проект следующего эшафота.  По мере приближения этого испытания она призывала, чтобы все силы природы с ее  катастрофами в виде цунами,  наводнений, землетрясений, политические катаклизмы вплоть до развязывания  международных ядерных конфликтов были приурочены именно к периодам «до сессии», это исключило бы необходимость повторять то, что и не появлялось на  полках ее мозга.
    Но время шло,  международные конфликты  на фоне ее страданий казались мизерными, а неизбежность сдачи очередного экзамена будоражила  ее от природы веселый темперамент. У нее даже не было оправдания, что сложность взятия   образовательных барьеров обусловлена  выбором профессии не по призванию, призвания особенно и не было.
    Самыми престижными ВУЗами считались политехнический, педагогический и медицинский. Отпрыски общественных элит четко распределялись  по  квотам – между министерским, ректорским, и по административно – хозяйственной части  спискам.
Умеющие кое - как считать шли в политехнический, читать – в педагогический, не говоря уже об умеющих петь и плясать. А кто не умел ничего –  поступали  в медицинский, в перспективе  недостаток  государственного материального обеспечения обещал сдабриваться по  тем  временам скромными подаяниями  виде шоколадок и конфет, угрожающих к пенсии развитием злокачественной формы диабета.    
           Относительный штиль в «межсессонье»  так расслаблял Антонину, что нарастающая суета среди отличников, что свидетельствовало  для нее о приближении расплаты за бесцельно прожитые  месяцы семестра,  проходила мимо ее внимания – конспекты уже были писаны – переписаны,  крадены – перекрадены, оставалось только прислушиваться к подготовительному шепоту  гордостей курса, повторяющие материал буквально по пунктам экзаменационных вопросов. Удалось к  таким интеллектуальным донорам присосаться и Тоне. Как и в природе, когда  пернатые санитары брабатывают  своих хозяев от насекомых, так  с первой страницы каждого учебника на отличнике висят и природные паразиты – троечники или еще ниже, дабы успеть впитать хотя бы малую толику их знаний. Как правило, это устраивает и отличников –  мать учения
– повторение становится их ненавязчивым временным наставником.
  Этот семестр было особенно сложен. Патологическая физиология – наука наук для  будущего медика, казалась ей куда более патологической, чем японские иероглифы. Глянув на  меню предмета из 200 вопросов, она поняла, что ей это все не съесть без чьей- либо помощи. К ее удаче соседка по общежитию как раз готова была поделиться своим опытом и взболтать  настойку знаний  непосредственно перед употреблением. Достаточно сказать, что только перечень терминов, употребляемых в этой науке, показался  Антонине словарем иностранного языка без перевода! Она морщила лоб, вся превращалась в слух, но только слышала удары отскакивающих от ее  лба  терминов. Кое - что  удалось рыхло уложить в извилины, но отдельные определения  просто ужасали. Например, такое  понятное любой кухарке действие, как сокращение vышц определяется таким термином, как   «реципрокная иннервация»! С третьего раза Тоня поняла, что для того, что бы согнуть руку или ногу, одни мышцы должны сократиться, но в это же время мышцы противоположной стороны руки или ноги должны расслабиться, иначе  движение просто невозможно.
         Даже у Тони возникла мысль  настоящего исследователя, как странно – до сих пор она даже и не задумывалась, как это чудо происходит. Если бы до нее никто это открытие не сделал, то Нобелевскую могла бы получить именно она – да, это все происходит бессознательно, человеку даже не нужно мышцам напоминать, ведь именно  он и есть чудо природы. Выход из создавшейся невозможности осилить этот термин она видела сразу в двух направлениях – вероятность, что ей попадется именно этот вопрос  мала, во-вторых, ей показался более запоминаемым русский вариант
сложного термина –«сопряженная иннервация», именно его она и попыталась зафиксировать в нескольких нервных клетках.
Перед злополучным экзаменом как раз объявили об очередном  конфликте, могущем привести к ядерной войне. Поэтому утром перед экзаменом Тоня на всякий случай попросила  высшие силы, что если суждено начаться этому конфликту, то лучше перед экзаменом, потому что, если она вдруг  его сдаст, то ей будет уж очень обидно.               
         Отвечать она всегда шла  в «арьергарде». Причин тому было несколько - по законам жанра  роли распределялись следующим образом – сначала шли самые храбрые, не всегда самые умные, но бесшабашные и  равнодушные – получить автограф и либо гулять, либо спать. Отличников не запускали косяком, могут высоко поднять планку знаний, их ответы будут неизбежно сравнивать с остальными. А самые - самые  двоечники шли в конце – преподаватели уже, как правило, спеклись, лимит «неудов» уже исчерпан, можно рассчитывать на снисходительность.
Не хватит слов великого и могучего, чтобы описать,  с каким чувством тянула Тоня свой приговор. Почетное  место занимал вопрос: «сопряженная иннервация!». Профессор, положительный пережиток прошлого, интеллигент в
третьем поколении  с пессимизмом смотрел в будущее медицины. В его голове  уже смещались собственные знания и лженаучные, от чего каждого нового экзаменуемого он воспринимал как еще один градус на понижение настроения. Он вяло предложил Тоне излагать материал. Она решила начать именно с этого сакраментального вопроса. Так как теоретических доказательств  функции этой иннервации у нее было мало, она прибегла к спасительному «лучше один раз увидеть». Для этого она на своих нижних конечностях начала демонстрировать синхронность процесса работы мышц – профессору даже пришлось с хрустом застоявшихся дореволюционных суставов подняться, чтобы рассмотреть, как студентка с весьма скромными возможностями фигуры демонстрирует на нижних конечностях, поднятых почти выше стола, свои икроножные и противоположные им мышцы, рассказывая, что одна мышца, мол, сокращается, а противоположная расслабляется, даже не зная названия этих самых мышц.
        Слава богу, профессор  неплохо знал патологическую физиологию, решил много вопросов не задавать, и для   вожделенного «уд» решил  задать единственный вопрос, а как, мол, эта злополучная иннервация называется по- научному?  Тоня поняла –  в этот миг  начались все международные природные и неприродные катаклизмы. Она даже не представляла, как это может звучать!
      Профессор, разгоряченный ее наивным объяснением сложной физиологической функции, решил помочь, потому что на лице студентки явно проглядывалось знание этого злополучного термина с временным выпадением памяти:
«Ре-е-е!» - обнадеживающее начал профессор.
«Ре-е-е-» - послушно фальцетом выдавила Тоня.
«Ци-и-и-» - продолжил профессор.
 «Ц-и-и-и»- механически повторила Тоня, понятия не имея, что  следует дальше.
-«Ну, Ну!- одобряюще сказал профессор, приподнимаясь, в ожидании попадания в десятку! - Ну, Хвостикова, Ре-ци-п!»…
         «Ре-ци-и-п-и-ент!»- на одном выдохе  триумфально  прокричала Антонина.
Вечером она особенно напряженно ждала политических новостей,  вдруг международный конфликт примет такие масштабы, что в институтах отменят пересдачи…
------------------------------------------------
* реципиент - человек, которому переливают кровь от донора. К реципрокной иннервации не
имеет никакого отношения.