Крепостная актриса Екатерина Семенова

Крепостная актриса (не Жемчугова), блиставшая на столичной сцене в роли цариц, ставшая княгиней, вышедшая замуж за одного из самых богатых российских вельмож, масона, но умершая в нищете после долгой юридической тяжбы, которая её разорила…Любимая актриса Пушкина. Какие тайны она скрывала?

Звали её Екатерина Семёнова, а многочисленные поклонники называли просто – Трагедией, отдавая дань её необыкновенному таланту в исполнении многих ролей мирового репертуара, но невольно предсказали трагические обстоятельства последних лет её жизни.

Ранняя пора жизни великой актрисы покрыта завесой тайны. Никто не знает имен истинного отца девушки и таинственного покровителя, который помог ей и сестре взойти на театральные подмостки.

Матерью Екатерины была крепостная девушка смоленского помещика Путяты, который подарил её вместе с крестьянином Семёном преподавателю кадетского корпуса Прохору Ивановичу Жданову в благодарность за воспитание сына.

Кто был отцом двух дочерей Дарьи – Екатерины и Нимфодоры, Путята или Жданов – доподлинно неизвестно. Но не Семен, за которого её быстро выдали замуж, зато таким путем сестры получили фамилию Семеновы.

Обе девочки с детства отличались актерскими способностями. Как они попали в Петербургскую театральную школу, никто не знал – но всем было понятно, что у девушек есть высокий покровитель. В феврале 1803 года Екатерина уже дебютировала на сцене Александринского театра, а в 1805 вошла в труппу театра. В этом же году получила вольную.

Все складывалось прекрасно. Вскоре Екатерина стала ведущей актрисой – примой театра. Она была необыкновенно красива: представляла совершенный тип древнегреческой красавицы и для трагических ролей была идеалом женской красоты. П.А. Каратыгин, актер, драматург, мемуарист писал о Семеновой:

Вообще природа наделила ее редкими сценическими средствами: строгий, благородный профиль ее напоминал, по сравнению современника, древние камеи; прямой, пропорциональный нос с небольшим горбом, каштановые волосы, темно-голубые, даже синеватые, глаза, окаймленные ресницами, умеренный рот – все это вместе обаятельно действовало на каждого. Контральтовый, гармоничный тембр ее голоса был необыкновенно симпатичен и … глубоко проникал в душу зрителя.

К сожалению, искусство актеров той эпохи недоступно для современного человека. Еще не было никаких записывающих устройств, об их игре мы можем узнать только из воспоминаний современников. Тот же Каратыгин описывал в воспоминаниях игру Семеновой:

Не знаю почему, но одно место в трагедии «Медея» так сильно на меня подействовало, так глубоко врезалось в моей памяти, что даже, по прошествии более пятидесяти лет, я как теперь ее вижу, слышу звук ее обаятельного голоса: это было именно последнее явление в 5-м акте, когда Медея, зарезав своих детей, является в исступлении к Язону: в правой руке она держит окровавленный кинжал, а левой — указывает на него, вперив свирепые глаза в изменника, и говорит ему:
Взгляни… вот кровь моя и кровь твоя дымится!
Этот стих, произнесенный ею, постоянно производил потрясающее действие на зрителей и вызывал гром рукоплескании.

Многие были очарованы красотой и, главное, страстью, которую показывала на сцене Екатерина Семенова. С.Т. Аксаков рассказывал, что во время представления «Эдипа», когда у Семёновой-Антигоны насильно уводили отца, артистка до того увлеклась, что вырвалась из рук удерживавших её воинов и убежала за отцом за кулисы, чего в роли не было; пришлось бежать за ней и вернуть её на сцену.

Пушкин, Семенова и Гнедич
Пушкин был восторженным поклонником актрисы. В статье «Мои замечания об русском театре» он писал:

Говоря об русской трагедии, говоришь о Семёновой — и, может быть, только об ней. Одарённая талантом, красотою, чувством живым и верным, она образовалась сама собою. Семёнова никогда не имела подлинника. Бездушная французская актриса Жорж и вечно восторженный поэт Гнедич могли только её намекнуть о тайнах искусства, которое поняла она откровением души. Игра всегда свободная, всегда ясная, благородство одушевленных движений, орган чистый, ровный, приятный и часто порывы истинного вдохновенья - все сие принадлежит ей и ни от кого не заимствовано.

Автограф этой незаконченной статьи Пушкин подарил самой актрисе, а переводчик Гнедич, безнадежно влюбленный в Екатерину Семеновну, написал на нем язвительный комментарий «Пьеса, писанная А. Пушкиным, когда он приволакивался, но бесполезно, за Семеновой, которая мне тогда же и отдала её».

Семенова проходила свои роли с Н.И. Гнедичем (известным переводчиком «Илиады»). Этот высокообразованный литератор, строгий эллинист и классик, своими умными советами способствовал развитию ее природного таланта. Гнедич, конечно же, подпустил шпильку из ревности, хотя Семенова никогда не давала ему никаких надежд и к этому времени уже состояла в отношениях с князем Гагариным.

Как горячий поклонник ее таланта Пушкин посвящает ей строки и в первой главе» Евгения Онегина»:

Там Озеров невольны дани

Народных слез, рукоплесканий

С младой Семеновой делил.

Семенова и мадемуазель Жорж
В то время на петербургской сцене блистала еще одна актриса – француженка Жорж. И весь театральный Петербург разделился на поклонников Семеновой и почитателей Жорж. Екатерине недоставало мастерства, однако она с лихвой компенсировала этот недостаток своим темпераментом. Кроме того, чувствуя, что ей не хватает техники, она постоянно училась. Много присматривалась Екатерина Семеновна и к приёмам мадемуазель Жорж. Но силу ей давал всё же собственный талант. Даже сама француженка признавала, что при всей своей технике страстностью она не дотягивает до русской актрисы.

В соперничестве актрис наиболее компетентные ценители отдавали пальму первенства Семёновой, противопоставляя подлинный и живой дар Семёновой продуманной, но бездушной игре Жорж.

Успех Семеновой
В десятилетие 1809–1819 г. Семенова пользовалась огромным успехом, слава её, как первой драматической артистки, была непревзойденной. Публика восторженно приветствовала Семенову во всех ролях, драматурги преподносили ей свои произведения, бенефисы приобрели вид незаурядного события. Так, в бенефисный спектакль артистки 7 февраля 1812 г. («Танкред»); Семеновой поднесено было в подарок от поклонников богатое платье, стоившее около трех тысяч рублей.

Это всеобщее поклонение в течение долгих лет развило в Семеновой мелочное тщеславие – она не терпела рядом с собой соперниц. Артистка стала капризна, излишне требовательна. В довершение – она чувствовала поддержку князя Гагарина, с которым вступила в близкие отношения. Замуж за него Семенова долго не выходила, потому что боялась, что он запретит ей выступать на сцене.

Во время управления театром князя Тюфякина (забавнейшая личность) у нее вышли недоразумения с театральным начальством, вследствие чего в 1820 г. она вышла в отставку. Но отставка длилась недолго: через два года, когда Тюфякина сменил Майков, ей предложено было снова поступить на сцену.

Конечно же, Семенова сразу приняла предложения – она не мыслила своей жизни вне театра.

Первый выход ее после перерыва в роли Клитемнестры (1822 г.) вызвал прилив бешеного восторга у публики. Билеты брались нарасхват, сбор достиг двенадцати тысяч рублей – невероятной по тем временам суммы.

Возраставшее восхищение зрительного зала наэлектризовало Семенову, и современники вспоминали, что ее игра была полна тех драгоценных моментов чистого и высокого вдохновения, когда собственная личность артистки исчезает, перевоплощаясь в изображаемое на сцене лицо.

Дирекция заключила после этого спектакля контракт с Семеновой, по которому артистка получала четыре тысячи рублей жалованья и по триста рублей разовых.

Завершение карьеры
Но карьера Семеновой близилась к закату. Вообще трагический репертуар только и держался благодаря игре Семеновой и, видимо, доживал свои дни. Семенова, прекрасно это понимая, пробовала силы в драме и даже комедии, но без особого успеха. Дело доходило до смешного.

В одном из бенефисов Семеновой вздумалось сыграть вместе с оперною актрисой Самойловой в известной комедии "Урок дочкам" Крылова. В ту пору они были уже матери семейства, в почтенных летах и довольно объемистой полноты. Крылов не поленился прийти в театр взглянуть на своих раздобревших дочек. По окончании комедии кто-то спросил его мнения.
— Что ж,— отвечал Крылов,— они обе, как опытные актрисы, сыграли очень хорошо; только название комедии следовало бы переменить: это был урок не "дочкам", а "бочкам".

В 1826 году Семёнова окончательно простилась с публикой в трагедии русского драматурга М.В. Крюковского «Пожарский».

Замужество

Переехав в Москву, Семёнова согласилась обвенчаться со своим покровителем, князем Иваном Алексеевичем Гагариным, действительным тайным советником, сенатором, видным масоном, театралом из княжеского рода Гагариных.

Любитель искусств и в особенности театрального дела, князь Гагарин увлёкся Семеновой после переезда из Твери в Петербург. Они прожили неразлучно пятнадцать лет и имели сына и трёх дочерей, носивших фамилию Стародубских. В январе 1827 года Гагарин был переведён на службу в московские департаменты сената, и в конце мая 1828 года в церкви Тихвинской Божьей Матери они венчались. Девочки получили фамилию князя, а мальчик остался Стародубским. Дом Гагариных посещали многие прежние поклонники Семёновой: Пушкин, Аксаков, Надеждин, Погодин. Екатерина Семеновна принимала участие в домашних спектаклях. Панаева написала о ней в воспоминаниях:

Она была тогда уже пожилая женщина, небольшого роста; лицо у ней было продолговатое, строгое. Я находила в ней большое сходство с женским бюстом, который стоял у отца на шкафу в кабинете: такой же прямой нос, такие же губы. Мне не нравилось в Екатерине Семеновне, что у нее была маленькая жиденькая косичка на голове, зашпиленная одной шпилькой.
Я помню ее белую турецкую с букетами шаль; тетки восхищались этой шалью и говорили, что она очень дорогая и ее можно продеть в кольцо. Екатерина Семеновна всегда была в этой шали. Она не надевала никаких драгоценностей, но из рассказов теток я слышала, что у нее много бриллиантов и что она очень богата. Я видела у нее только маленькую золотую табакерку с каменьями на крышке; она постоянно вертела ее в руках и часто из нее нюхала табак. Тогда нюханье табаку дамами так же было распространено, как теперь курение папирос.
Я заметила, что все относились к Семеновой с особенным почтением, да и она держала себя важно со всеми. Приезжала она к нам в своей карете, с ливрейным лакеем. Кажется, она уже была тогда замужем за князем Гагариным.

Последние годы жизни и последние тайны

В 1832 году умер князь Гагарин; последние годы жизни Семёновой были омрачены семейными неприятностями.

Её дочь Надежда Ивановна в 1833 году вышла замуж за сенатора Матвея Михайловича Карниолин-Пинского, человека жесткого, желчного, беспощадного. Прожив с мужем три года, она уехала к матери в Москву, после чего супруги стали жить раздельно. Когда спустя какое-то время Карниолину-Пинскому стало известно, что жена сошлась с неким московским купцом и прижила от него несколько детей, сданных потом в приют, он возбудил уголовное преследование в отношении бывшей жены. Матвею Михайловичу удалось получить развод.

Бракоразводный процесс был громким, обсуждался в тогдашнем обществе. Несмотря на заступничество матери, использовавшей свои связи для облегчения участи дочери, Надежда Ивановна Пинская в 1853 году была признана виновной в нарушении супружеской верности и приговорена к заключению в монастырь. Она была освобождена только в 1857 году, через восемь лет после смерти матери.

Екатерина Семёнова скончалась в 1849 году в Петербурге от тифозной горячки. Была похоронена на Митрофаниевском кладбище. В связи с полным уничтожением Митрофаньевского кладбища Е. С. Семёнова была перезахоронена в 1936 г. на Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

Смерть великой актрисы, так же как и её рождение, связано с загадкой, о которой пишет Каратыгин:

Но вот что осталось, по кончине ее, странной и до сих пор неразъясненной загадкой: состояние К. С. Семеновой, по словам близких к ней людей, простиралось до полутора миллиона рублей ассигнациями. Кроме ее собственного капитала, приобретенного ею в продолжении двадцатилетней службы при театре, покойный ее муж, еще при жизни своей, продал дом свой — в Большой Миллионной, дачу на Аптекарском острове, огромное подмосковное имение и все деньги, полученные от этой продажи, отданы были ей. Где этот капитал сохранялся, был-ли он положен в банк или ломбард? никто этого не мог узнать. Если бы даже этот капитал был положен на имя неизвестной, как тогда зачастую делалось, или был отдан в частные руки, то куда же девались билеты, расписки или квитанции на такую огромную сумму? Короче сказать, ни духовного завещания, ни денег, ни квитанций нигде не оказалось — все исчезло без всякого следа!