Кривые зеркала. Глава8

В этот раз полёт оказался на удивление коротким, зато жёсткое приземление едва не выбило из меня дух. Благо упал я на спину, успев прижать подбородок к груди, однако рёбра вместе с ушибленным копчиком возмущённо ныли. В глаза ударил яркий свет. Оказывается, при падении я непроизвольно зажмурился и теперь, открыв глаза, увидел над собой белый светящийся потолок. И никакого отверстия, через которое я сюда провалился. Ловушка захлопнулась. Вот ведь гадина! Взрыв неистового хохота был оглушительным. Девятибалльные волны ураганного смеха сотрясали моё тело, вырываясь наружу. Не переставая смеяться, я перекатился на живот. Из глаз тут же брызнули слёзы, скорее от смеха, чем от вспыхнувшей в рёбрах боли. Я даже уже не злился на Лику и на то, что меня тут швыряют, как тряпичную куклу по всяким закоулкам. Мне было просто смешно. Или это была истерика? Вспомнились слова гадинки про то, что я тут типа самый главный. Это воспоминание тут же выплеснулось новой вспышкой хохота.
Приняв наконец сидячее положение и утирая рукавом лицо, я смог таки немного осмотреться. На этот раз меня забросило в просторное круглое помещение с гладким белым полом и белыми, украшенными чёрным повторяющимся узором винтажного кружева, стенами. Это театральное подполье (если так можно выразиться) резко контрастировало с господствовавшим в Лабиринте мраком и разрухой. Этакое светлое пятно в недрах окружающего мрака. Хоть какое-то разнообразие. Пришлось прижать ко рту ладонь, чтобы снова не зайтись в рвущемся наружу диком хохоте.
- Не ушиблись, молодой человек? – Низкий, мужской голос раздался прямо за спиной. Я обернулся на голос, но никого не увидел.
- Такой симпатяшка! – Теперь женский голос. Я снова обернулся на звук. Или говорившие были невидимками, или очень хорошо умели прятаться. Зато обнаружилось, что комната вовсе не пустая, как мне вначале показалось. Я потёр глаза, но ничего не изменилось. По всей комнате как на выставке, были расставлены двери. Добротные, двухметровые, поблескивающие золотом ручек и лакированной резьбой. Готов поклясться, что ещё минуту назад никаких дверей в комнате не было. Их оказалось штук двадцать. К тому же находились они не в опоясывающей комнату стене, а просто стояли на полу в своих аккуратных коробках. Только теперь я сообразил, что в самой стене дверей не было. Вообще ни одной. Забавно. Но ведь должен же быть отсюда какой-то выход, или как? Обратно наверх у меня вряд ли получится запрыгнуть.
- Гы! Может он немой? – Третий голос прозвучал прямо над головой.
- К-кажется м-м-молодой че-человек с-слегка н-н-не в с-себе. – Да сколько же невидимок обитает в этом подвале?
- Здрасте. – Я озирался по сторонам начиная подозревать, что эти голоса попросту звучат в моей голове. Предположение выглядело пугающе правдоподобным.
- Ула, Ула! У нас новый длуг! – Детский голосок заплясал вокруг переливчатым эхом.
- Да сколько же вас тут? – Хорошо, что приняв сидячее положение, я не спешил вставать на ноги. Голова шла кругом то ли от падения, то ли от происходящего.
- Мы тут один. – Таким голосом, с гулким, раскатистым эхом впору было читать страшные заклинания из огромной толстой книги в кожаном переплёте.
- Это как? – Ну точно, я тут один, а голоса всего лишь плод моего разыгравшегося воображения или сумасшествия. Кому как больше нравится.
- Осень плосто!
- Нас тысячи, но мы суть одно. – Действительно, куда уж проще. Теперь ещё и среднего рода.
- Круто! А имён у нас, у вас тоже тысяча? – На этот раз смеялся не я. Я лишь глупо улыбался во весь рот.
- Какое чудесное дитя. – Она продолжала беззаботно хихикать. По голосу я бы не сказал, что его обладательница значительно старше меня, хотя кто их разберёт.
- Имя у нас одно. – Снова таинственный заклинатель.
- Имя нам. – Поддержал его первый голос.
- Страх. – Закончила за них любительница «чудесных деток». Прикольное имечко. В комнате так никто и не появился. Значит, голоса действительно звучат в моей голове, разве только двери вдруг научились разговаривать. Видимо при падении я ей всё-таки стукнулся. И довольно сильно. Или это Лабиринт так меня доканал, что у меня окончательно поехала крыша. Вот и белая палата для нового психа. Нет, нет, не беспокойтесь, в скорую звонить не нужно. Пациент уже доставлен по назначению.
- П-п-приятно п-п-познакомиться. – И когда это я стал заикаться?
- Эт-т-то в-вы с-случаем не д-дразниться уд-д-думали? – Я сжал зубы, проглотив подкативший к горлу смех и, рискуя свернуть себе шею, сильно замотал головой.
- Наш милейший гость просто слегка растерян.
- Ага, бро. Ну, обосрался чутка, с кем не бывает. – Уши заложило от гомерического хохота целого хора голосов. Кажется, это называется получить контузию. Я старался вспомнить, как это называется, когда в человеке живут несколько личностей. Есть же у психов какой-то диагноз на этот счёт. Интересно, это у меня давно или только сейчас появилось? Может раньше я просто этого не замечал?
- А давайте его оштавим? Он такой шлавный!
- А может, я лучше пойду? Не подскажете, где тут у вас выход? – Ну а что? Не обязательно же всё всегда должно быть сложно.
- Конечно, бро.
- В любой удобный для вас момент.
- А может этому щеглу к глазнюку сходить? Зрение там проверить?
- А может, вы перестанете морочить мне голову?
- Друг мой чудесный, любая из этих дверей к вашим услугам.
- Н-но т-т-только од-дна.
- Не ошибись, дитя.
- Каждая из них ведёт к своему. – А это ещё как понимать? К какому ещё своему?
- А мозет он останетса? – Малыш явно приуныл.
Я ухватился за ручку ближайшей двери, чтобы найти дополнительную точку опоры, потому что комната возомнила себя каруселью и плясала перед глазами в каком-то бешеном вальсе, опутывая меня чёрной паутиной змеившихся по стене узоров. Всё происходящее воспринималось, как очередная нелепая игра, своеобразная шутка Лабиринта. Карусель, карусель, кто успел, тот и сел... Дверь отделилась от коробки и поплыла мне навстречу. Пытаясь устоять на ногах, я все-таки нажал ручку.
- А теперь записываем условие задачи! – Я едва не свалился в открывшийся за порогом провал, вцепившись обеими руками в ручку покачивающейся на петлях двери. С обратной стороны ручки не было. Пол за дверью уходил круто вниз. Точнее, пола просто не было, а на глубине в пару метров темнел земляной подпол. Вытянутое прямоугольное помещение походило на школьный класс, точнее на то, что от него осталось. Там, где должны были располагаться парты, теперь находилась здоровенная яма, заполненная множеством копошащихся, измазанных грязью и глиной тел. В основном детских. С развешенных по стенам портретов на них злобно смотрели учёные, математики, поэты. Их лица напоминали растрескавшиеся бледные маски, за которыми проглядывали жуткие очертания чудовищ. Только в дальнем конце этого класса, там, где на противоположной от двери стене висела огромная зелёная, исписанная мелом доска, сохранился участок застеленного линолеумом пола. На этом возвышающимся над ямой подиуме стоял учительский стол со стулом, а у доски горбилась с огромной, похожей на бильярдный кий указкой костлявая фигура в клетчатой серой юбке до пола и жутком вязаном свитере, усеянном разнокалиберными комками катышек.
- Из точки Ааа! – Чтобы заткнуть уши, мне пришлось бы выпустить ручку двери, но я, скрипя зубами, вцепился в неё, как утопающий в протянутое весло. Визгливый голос, казалось, сдирал кожу, вгрызаясь до самых костей. – В точку Бэээ! – И тут она обернулась. Жёлтое, покрытое бурыми пятнами, болезненное лицо, исполосованное сетью глубоких морщин. Круглые очки в роговой оправе с толстыми линзами, за которыми налитые кровью глаза выглядели просто огромными. И сейчас эти глаза вонзились в меня.
- Опаздываем на мой урок?! – Вслед за глазами на меня нацелился острый, словно жало, кончик копья-указки. – Сейчас же к доске! – Благо в этом классе не было окон, потому что если бы они были, то разлетелись бы сейчас на множество мелких осколков. Достигший ультразвука визг превысил все мыслимые параметры. Он странным образом втягивал меня внутрь, подобно мощному пылесосу. Оторвав от ручки одну руку и уперевшись в косяк, я попытался сопротивляться этому напору.
- Родителей в школууу! Немееедленнооо! – Мне-таки удалось оттолкнуться от косяка, с силой захлопнув злополучную дверь, которая от удара накренилась и, оторвавшись от пола, повисла в воздухе.
- Ай!
- Что это блин было? – Меня трясло мелкой дрожью. В ушах звенело, а сиявшую на моём лице всё это время идиотскую улыбку бесследно сдуло.
- Вот именно! Что это только что было?! – Дверь хныкала голосом обиженного подростка.
- Вам никто не говорил, уважаемый, что в приличном обществе не принято так сильно хлопать дверью? Полагаю, вам не понравится, если вас самого приложить таким вот образом.
- Точняк, бро. Можно же просто закрыть, если что не так. – Ну, хоть определился источник голосов. Точнее источники. Значит у меня не множество личностей в голове, а всего-навсего глюки. Я всего лишь разговариваю с дверями, ничего не обычного. Прямо вот сразу полегчало.
- Это какое-то безумие! – Я неистово тёр лицо ладонями, пытаясь привести себя в чувство.
- Вообще-то Страх. – Ах, ну да, так ведь их зовут, дверей этих.
- А вы, собственно чего ожидали? Лазурного побережья с полуголыми красотками?
- У к-каждого с-с-свои ос-собенности.
- Выбор за тобой, дитя. – Это «дитя» начинало нервировать, интересно, она всех так называет?
- А попроще чего не найдётся?
- Вы сами решаете, какую дверь открыть.
- Понятно с вами всё. – Ну, хоть карусель прекратилась, и комната вновь приняла чёткие неподвижные очертания. Я прошёлся между дверей, стараясь держаться подальше от так и висевшей в воздухе двери-школьника с сумасшедшей училкой. На всякий случай. Мало ли, как они тут работают, вдруг эта бешеная сирена как раз собирается сейчас выскочить оттуда, чтобы затащить меня в свою выгребную яму. Даже передёрнуло от воспоминания.
Ситуация осложнялась тем, что внешне все двери были абсолютно одинаковые. Красноватый, тускло поблескивающий лак, золотистая поверхность ручек, выпуклые филёнки, даже покрывавшие их резные узоры были одинаковыми и располагались на тех же самых местах. Я приоткрыл одну из дверей, оказавшуюся прямо передо мной, но увиденная картина ужаснула меня ещё больше, чем класс с ненормальной училкой. Ну и как тут выбирать? Не узнаешь, что за дверью, пока не откроешь. Остановившись возле одной, я глубоко вдохнул и осторожно потянул на себя, сразу же прильнув глазом к образовавшейся щёлке. Не уловив никакого движения, я осмелился открыть пошире. В лицо ударило потоком холодного ветра. Передо мной расстилалась просторная, застеленная чёрным рубероидом площадка с металлическими скелетами антенн и провисшими жгутами проводов. Похоже, эта дверь вела на крышу. На замечательную пустую крышу без какого-либо намёка на чьё-то присутствие.
Я с жадностью втягивал в себя этот дистиллированный, ничем не пахнущий воздух, казавшийся сущим блаженством после пыльного театра и душного подвала под его исчезающей сценой. Отличный шанс оказаться на высоте? Рука неуверенно ёрзала по золотистой ручке, не решаясь отпустить её. В чём же тут подвох? То что подвох есть не вызывало никаких сомнений. Они тут повсюду, подвохи эти, за каждым поворотом, за каждой долбаной дверью, говорящей или нет. Так что лучше уж никем не занятая крыша, чем психованные монстры-училки или кто там ещё мог оказаться? Замок сухо щёлкнул за спиной. Какое-то время я просто стоял, раскинув руки и подставив лицо хлёстким, бодрящим порывам ветра. Больше всего я наслаждался тишиной. Вот что меня сейчас особенно радовало – здесь не было этих безумных голосов, от которых и самому недолго поехать крышей, но вместо этого я оказался на крыше. Кто бы мог подумать, что через небольшой промежуток времени я буду неистово ломиться обратно в уже захлопнувшуюся дверь, пока оторванная ручка не останется у меня в руках бесполезным куском металла. Дверь словно заварили – в ответ на все мои усилия она даже не пошевелилась.
На самом деле с этой крыши был ещё один выход – металлический мостик, перекинутый на соседнюю крышу, на которой в квадратной постройке чернел пустой провал дверного проёма без двери. Этот мостик метр в ширину и примерно метров сорок в длину выглядел довольно крепким. Вот только здания эти оказались настоящими небоскрёбами. Не припомню, чтобы видел в городе здания такой высоты, но за краем крыши разверзалась настоящая бездна глубиной в несколько километров. Одного взгляда вниз было достаточно, чтобы понять, что я панически боюсь высоты. В глазах всё поплыло, колени подогнулись, а пальцы судорожно вцепились в перекладину ограждения.
Трудно сказать, сколько я так просидел, прижавшись спиной к глухой, обитой листом жести двери, стучась в неё затылком, и фантазируя о том, как она вдруг откроется с той стороны. Хотя более реалистичной выглядела фантазия о сказочном Аладдине, который прилетит сюда на своём ковре-самолёте... Может проще спрыгнуть вниз и не мучиться? Я с тоской смотрел в разверзшуюся за ровным краем пропасть и не мог заставить себя даже пошевелиться. Уже облазив и изучив каждый сантиметр этой огороженной площадки, я убедился, что в сложившейся ситуации у меня есть только два выхода – либо оставаться здесь, либо шагать через узкий мост на крышу соседнего небоскрёба. Третий вариант – лететь навстречу серой брусчатке, видневшейся далеко внизу тонкой ленты улицы, как-то не очень вдохновлял.
Вспомнились слова мэра о том, чтобы выбрать место по вкусу и там остаться. Получается, если я останусь здесь, то стану частью этой крыши? Стану частью этого овладевшего мною страха, пока окончательно не растворюсь в нём? Так себе перспектива... Холод тонкими иглами вонзился в ладонь. Посмотрев на неё, я с удивлением обнаружил, что вцепился в ребристый край моста. Но ведь я не могу через него перейти! Или могу? Оглянувшись на глухой, тускло поблескивавший на серой стене постройки металлический прямоугольник, я перевёл взгляд на черневший впереди проём без двери. Не узнаешь, пока не попробуешь. Главное не смотреть вниз, так говорят. Что-то звякнуло. Я удивлённо уставился на зажатую в руке дверную ручку долго пытаясь понять? что это и как у меня оказалось. Отбросив этот бесполезный кусок металла в сторону, я едва удержался, чтобы не проследить за его полётом и скорее вцепился в другой край моста освободившейся рукой...
Если бы на моём месте была гусеница, она проделала бы этот путь намного быстрее, возможно даже в несколько раз быстрее. Я полз на четвереньках со скоростью несколько миллиметров в час, часто просто застывая на месте. Взгляд привязался к чёрному прямоугольнику впереди и больше ничего не видел. Всё остальное плавало в кружащихся серых волнах, от которых так сдавливало внутренности, что они подкатывались к горлу, норовя выплеснуться наружу. Приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы проглатывать их обратно. Я вспоминал Лику, Дружка, слепых велосипедистов... Что-то рычал, иногда даже с кем-то разговаривал, ругался. Иногда словно отключался на какое-то время, вновь и вновь обнаруживая себя лежащим ничком на холодной стреле моста, с вцепившимися в него посиневшими пальцами. Я совершенно потерял счёт времени, даже перестал смотреть вперёд, уткнувшись взглядом в синеватую поверхность, по которой пытался двигаться. Этот мост казался бесконечным. Разум безнадёжно тонул в трясине беспросветного кошмара, который всё глубже вонзал в меня свои когти, оплетая липкой паутиной безумия. Бесконечные рельсы пути. Бесконечный мрак Лабиринта. Бесконечные игры в желания. Бесконечная пропасть внизу. А ещё это бесконечное упорство, из-за которого я никак не мог успокоиться. Когда всё внутри вопило о том, что хватит уже, лучше сдаться, остановиться, не думать, я как заведённый робот механически двигал непослушные конечности вперёд. Снова и снова. Уже даже не помня себя, не понимая, зачем я вообще всё это делаю. Просто так надо, и точка. И неважно, кому и зачем...
Когда холодный металл под пальцами сменился чем-то липким и тёплым, я неожиданно перевалился через край головой вперёд. Всё-таки сорвался. Ну и ладно. Мне было уже всё равно, и я лишь ждал, когда же оборвётся этот мой последний полёт. Интересно, я успею что-нибудь почувствовать? Ожидание приземления начало порядком утомлять, когда до моего сознания стало доходить, что я никуда не лечу. Я просто лежу на спине с закрытыми глазами. А потом я бесконечно долго пытался заново научиться дышать. Подо мною снова был треклятый рубероид, тёплый и липкий. Мне стало казаться, что я что-то напутал и в какой-то момент повернул не туда, вернувшись на ту же крышу, с которой и полез непонятно куда и зачем. Как вообще можно было куда-то повернуть на такой узкой площадке? Это оказался всего лишь замкнутый круг страха, как та яма в школьном классе, из которой невозможно выбраться, если ты в неё попал. Просто ловушка. Последняя. А постоянно стоявшая перед глазами в виде чёрного прямоугольника цель – на самом деле иллюзия, которая уже давно рассеялась. Хотя нет, она никуда не делась. Она там же, где и была. Стоит открыть глаза, и она всё так же будет манить недостижимой мечтой на другом конце непреодолимого, бесконечного моста над бездной. Так зачем открывать глаза? Лучше так и лежать в блаженном неведении. Можно даже представить себя где-нибудь... Не здесь.
Спину и затылок жгло, словно по ним проводили наждачной бумагой. Оказывается, заведённая внутри пружина продолжала работать. Нижние конечности попеременно сгибались и разгибались, проталкивая присоединённый к ним мешок с костями, больше похожий на труп, куда-то вперёд. Руки, как и положено у трупа, безвольно волочились за телом, но ноги продолжали жить. Зачем? Какой в этом смысл? Вот опять колено разогнулось, толкнув тело ещё на несколько сантиметров, а голова упёрлась во что-то твёрдое. Ну конечно! Я начал этот путь у запертой двери, вот к ней же и вернулся. Логично. Но всё равно бессмысленно.
Когда, наконец, я смог разлепить глаза, то нависший надо мной огромный чёрный прямоугольник в обрамлении деревянных брусков с облезшей краской, показался гильотиной, приготовленной для моей казни. Я только никак не мог понять, зачем из неё вытащили нож и куда подевался палач? Перевернувшись на живот и заглянув через невысокий порог, я даже не удивился, обнаружив знакомые очертания. От порога вниз вела небольшая металлическая лестница, а за ней всё тот же мерцавший в глубине свет, всё та же побитая временем, разрисованная жуткими граффити плитка стен. Эта дверь вела в катакомбы. Рискуя посадить себе занозу, я прижался лбом к обшарпанному дереву порога. Всё-таки получилось. Не было ни радости, ни каких-либо других эмоций. Вообще ничего. Только холодное осознание сложившейся реальности. Если уж эти коридоры могут оканчиваться окнами домов, то почему бы им не выходить и на крышу небоскрёба? Я медленно поднялся на колени. По крайней мере, катакомбы были уже чем-то знакомым, почти родным, и не внушали такого ужаса, как разверзавшаяся под ногами бездна. В любом случае, это уже был путь, а значит, ещё есть шансы выбраться из этой заварушки.