Булатов и Барков

/Это эссе задумано 20 октября 2015 года в пос.Раздолье Новоусманского района Воронежской области. С него и начался цикл «Они и я», хоть оно и не было первым в этом цикле./

/Иван Барков родился в 1732 году. Отчество его точно неизвестно (Иванович, Степанович, Семёнович). Последнее обычно и указывают.
С 1748 года учился в университете при Петербургской академии наук, потом служил при нём копиистом. Известно, что учился Барков неровно, несколько раз был сечён розгами за пьянство и хулиганские выходки, однажды — за грубость и ложный донос на ректора университета — был даже закован в кандалы. А в 1751 году был исключён из университета за «проступки и дерзости».
Барков хорошо успевал по латинскому языку; его познания латыни впечатлили М.В.Ломоносова, который в 1754 году взял его к себе в секретари. Барков переписывал набело многие сочинения Ломоносова, включая «Российскую грамматику» и исторические труды. Общение Баркова с Ломоносовым продолжалось до самой смерти последнего, предание приписывает им достаточно тесную дружбу. Под влиянием Ломоносова Барков сам занимался историей и подготовил публикацию нескольких летописей.
С 1756 г. вёл дела президента Императорской академии наук и художеств К.Г.Разумовского, с 1762 г. — академический переводчик. Неоднократно увольнялся из академии за недостойное поведение, а через год после смерти Ломоносова (1766) уволен окончательно.
Другими словами, при всех его талантах его дисциплина сильно хромала.
Существует несколько версий его ранней смерти (1768). По одной из них Барков покончил с собой, повесившись в камине, по другой – будучи пьяным, утонул в нужнике, по третьей – «умер под хмельком и в объятиях женщины». Ему также приписывают автоэпитафию, сочинённую незадолго перед смертью: «Жил грешно и умер смешно: голову казнил сам, а … оставил вам!»
Реальные же обстоятельства его смерти неизвестны, как и место захоронения.
Литературное наследие Баркова делится на две части — печатную и непечатную.
К первой относятся: «Житие князя А.Д.Кантемира», приложенное к изданию его «Сатир» (1762), ода «На всерадостный день рождения» (Петра III), «Сокращение универсальной истории Гольберга» (с 1766 года несколько изданий). Стихами Барков перевёл с итальянского «драму на музыке» «Мир Героев» (1762), «Квинта Горация Флакка Сатиры или Беседы» (1763) и «Федра, Августова отпущенника, нравоучительные басни», с приложением двустиший Дионисия Катона «О благонравии» (1764).
Но здесь нужно отдать должное старухе Шапокляк, которая была абсолютно уверена, что «хорошими делами прославиться нельзя». Всероссийскую славу И.С.Барков приобрёл своими непечатными эротическими произведениями, в которых форма оды и других классицистских (от «классицизм») жанров, мифологические образы в духе бурлеска сочетаются с ненормативной лексикой и соответствующей тематикой (бордель, кабак, кулачные бои); нередко в них прямо обыгрываются конкретные места из од Ломоносова.
На барковские произведения повлияла западноевропейская, прежде всего французская, фривольная поэзия (схожими приёмами пользовались Алексис Пирон и многие анонимные авторы), а также русский эротический фольклор.
В Публичной библиотеке в Петербурге хранится рукопись, относящаяся к концу XVIII или началу XIX века, под названием «Девическая игрушка, или Собрание сочинений г.Баркова», но в ней рядом с вероятными стихами Баркова есть немало произведений других авторов (таких как Михаил Чулков и Адам Олсуфьев, а часто и безвестных). Наряду со стихотворениями, Баркову приписываются и похабные пародийные трагедии «Ебихуд» и «Дурносов и Фарнос», воспроизводящие штампы драматургии классицизма (прежде всего, Ломоносова и Сумарокова).
Н.И.Новиков говорил о Баркове, что он «писал много сатирических сочинений, переворотов, и множество целых и мелких стихотворений в честь Вакха и Афродиты, к чему весёлый его нрав и беспечность много способствовали. Все сии стихотворении не напечатаны, но у многих хранятся рукописными». Под «переворотами» имеются в виду перелицовки (травестии) классических жанров.
«Срамные (шутливые) оды» Баркова и его современников — важная составляющая литературной жизни конца XVIII — начала XIX века; они, разумеется, не печатались, но, по словам Н.М.Карамзина, в 1802 году были «редкому неизвестны»; полушутя, но высоко о Баркове отзывались многие просвещённые современники. В творчестве Майкова, Державина, Батюшкова, Пушкина современные исследователи находят переклички с Барковым. Пушкину-лицеисту, на основании ряда весомых свидетельств, приписывается пародийная баллада «Тень Баркова» (ок. 1815).
Помимо так называемой барковианы («Девическая игрушка» и других произведений XVIII века, созданных самим Барковым и его современниками), выделяется псевдобарковиана (произведения начала XIX века и более позднего времени, которые никак не могут принадлежать Баркову, но устойчиво приписываются ему в рукописной традиции). К последней относится, в частности, знаменитая поэма «Лука Мудищев», созданная в 1860-е годы; её неизвестный автор удачно сконцентрировал в этом произведении уже вековую на тот момент «барковскую» традицию. За рубежом под именем Баркова издавались также поэмы «Утехи императрицы» (она же «Григорий Орлов») и «Пров Фомич», относящиеся уже к XX столетию…/
Вот такую информацию (размещённую выше) я почерпнул в интернете и считаю, что читателям неосведомлённым она будет нелишней.
От себя добавлю (перефразируя самого А.С.Пушкина), что Барков является, пожалуй, первым российским поэтом, отказавшимся от архаического стиля и начавшим излагаться так, как пишут поэты России и до сих пор.
Так почему же именно Пушкин, родившийся аж спустя 67 лет после рождения Баркова (и даже спустя 31 год после его смерти), стал «солнцем русской поэзии», а никак не Барков, предложивший современное стихосложение? Мало того, после хождения «непристойных» рукописей в СССР, после всплеска популярности после распада «великой державы», про Баркова практически забыли.
Может потому, что у него отняли, как у автора, «великие» произведения про Луку и Орлова?
Нет, конечно. Современное общество старается отказаться от публичной матерщины. Запрещается ненормативная лексика в художественных произведениях, кинематографе, на телевидении, в интернете. Но с другой стороны, и в этом заключается истинная, ханжеская мораль власть имущих: ведь совершенно ничего не предпринимается по устранению сквернословия в быту, общественных местах и на работе. И, как вывод, Пушкин здесь смотрится куда привлекательнее Баркова.
Но я не за то, поймите правильно, чтобы потеснить одного классика другим. Даже если бы у Баркова не было мата в стихах (Пушкину это не помешало, да и многим другим российским поэтам, потому что их печатное творчество, как гора мышку, перевесило творчество непечатное), его творчеству всё равно не встать рядом с творчеством пушкинским. Слишком уж несопоставимы их литературные наследия. Я лишь за то, чтобы не «забыли» мы талантливых похабщиков литературного слова. Потому что и я сам таковым являюсь…
А вот теперь пора перейти и к моему литературному творчеству. И оно вполне сопоставимо с творчеством Пушкина. Другое дело, моё непечатное творчество так же, как и творчество Баркова, перевешивает творчество печатное. И по этому поводу у меня присутствует боязнь, что меня и мои произведения люди не примут. Услышав в романах Булатова площадную брань, они примут окончательное и твёрдое решение относительно моего вербального творчества, навеки похоронив его.
А ведь я так надеюсь, что именно мои романы способны спасти этот мир. Ни Пушкин, ни Достоевский, ни Чехов этого сделать не смогут. Сможет только Булатов! Но люди, перед своей смертью, скорее всего, не прислушаются к нему (ко мне).
Какой выход? Моим романам нужно придать «благопристойный вид» «на бумаге». Тот вид, в котором их смогут «оценить», например, в Нобелевском комитете.
Но самому мне это уже не сделать: приходится много работать за зарплату, а силы уже не те, что были в молодости, да и здоровье подорвано многолетней и классовой борьбой, и борьбой с бытом, и с женщинами, и с родственниками, и с обстоятельствами, и с собственными пороками, и т.д.
И я обращаюсь к молодым талантам: переведите мои вербальные произведения на литературный язык! С моей стороны постараюсь поспособствовать с публикациями ваших собственных произведений в прессе и не стану претендовать на гонорары от публикаций моих переведённых произведений. Ну и, обязательно, поделюсь Нобелевской премией, если, конечно, дождусь её.
Хотелось бы и найти молодого человека (женщину), которому я смог бы завещать своё творческое наследие (к огромному моему сожалению, дети мои уничтожат всё, что связано со мной, сразу же после моей смерти)…
Ну и теперь, под занавес этой статьи, мои размышления относительно матерщины в обществе.
Было время, нам говорили, что коммунизм придёт, когда повысится сознательность граждан, и тогда они перестанут воровать и будут добросовестно работать. Наверное, они подразумевали, что люди перестанут и материться.
Но некто Вадим Булатов из Воронежа доказал, что никакого коммунизма никогда не будет и что люди не перестанут материться и воровать, потому что их уровень интеллекта невысокий и с каждым годом становится ещё крохотнее.
Чтобы повысить интеллектуальный уровень населения нужно заняться искусственным отбором. А когда человек станет умнее, он станет культурнее, а значит, и отпадёт потребность нецензурно выражаться. И из художественных произведений, и из кинофильмов, и из быта матерщина уйдёт.
Мат в повседневной жизни несёт агрессию, негативные выплески, целенаправленно оскорбляет слышащих его, в первую очередь влияет на детскую психику и даёт ребёнку совсем не то представление об окружающем его мире, которое хотелось бы дать подрастающему(им) поколению(ям).
Поэтому в будущем сквернослова в общественном месте следует казнить. Ругнувшегося при своём ребёнке также следует наказывать (общественные работы, лишение родительских прав, смертная казнь – последнее уже за злостное употребление).
Но ставить полный запрет на матерщину нельзя. Как бы там ни было – это часть нашего культурного наследия (пусть даже негативного).
В обществе будущего подрастающее поколение всё же придётся знакомить с обсценной лексикой, разъясняя, как относиться к таким словам, встречающимся в классических литературных произведениях, например, старых кинофильмах.
На мой взгляд, в старшем классе общеобразовательной школы можно проводить познавательный урок, а в вузах по этой теме читать курс лекций.

4.12, 0:14 – 5.12.15, 2:11.