Исповедь немузыкальной женщины

   « Кто любит петь больше того, у кого нет голоса? Еще и тот, у кого нет слуха!»

   В детстве я очень любила петь и с удовольствием в семь  лет бренчала на пианино «Чижика-пыжика».  Купили инструмент для меня, это был «Красный Октябрь» ,  произведенный в Ленинграде. Мама считала, что девочка из интеллигентной семьи должна уметь играть на вечеринках вальсы и мазурки. Да и где нам было слушать музыку? В моем детстве был лишь радиоприемник, «фасад» которого был затянут желтой рогожкой. И это была роскошь, иметь их в доме народ смог лишь после войны, а  в основном это были репродукторы-тарелки на улицах городов и сел, из которых неслись правильные лозунги и такие же, в основном патриотические песни.

  В восемь лет мама отвела меня в музыкальную школу, где ей прямо на пороге сказали, что мест нет. И вдруг представительная дама с пергидрольной «халой»  спросила:

  -  А девочка у вас такая черненькая, муж у вас грек?

   Грекам в Ташкенте в тот момент была широкая дорога, это были греческие коммунисты , бежавшие сначала в Югославию, где  их И.Б. Тито не принял, а вот Узбекистан  -  с распростертыми объятиями, как и всех прочих беженцев.

   Узнав, что отец девочки узбек, меня согласились послушать. Забавный это был экзамен, спустя почти 70 лет я его хорошо помню. Петь умеешь? Да, конечно! И я громко и четко исполнила  « У дороги чибис, он кричит, волнуется чудак!»

   Затем учительница похлопала в ладоши с паузами и попросила меня повторить, и это я исполнила с блеском. А потом меня попросили отвернуться и нажали клавишу. Я обернулась и увидела, что западающая клавиша еще не успела вернуться на свое место и без колебаний нажала на нее снова. И все. Я была принята.

   Довольно быстро выяснилось, что никаких музыкальных способностей у меня нет, особенным ужасом для меня было сольфеджио, а любимым предметом – ритмика. Кстати, чувство ритма у меня есть и в юности я прекрасно танцевала, впоследствии, во времена «оттепели» и фокстрот, и танго, и твист, и буги-вуги. Но на слух ничего  воспроизвести не могла. Маме предложили «забрать ребенка, не мучить ее , инструмент и бедных учителей.» Но она упиралась. Кстати, впоследствии врач-фониатр, она же была очень музыкальна, объяснила мне, что слух у меня есть, я слышу фальшь, как чужую, так и свою, но нет» музыкальной памяти». Я смирилась.
  Ну, что поделать, не дано, как и способности к рисованию.

  Я для себя решила, что надо слушать свое сердце, свою душу.  В музыке, как и в живописи, я воспринимаю как «что-то цепляет, а что-то нет».

  Кстати, когда я впервые увидела своего будущего мужа,  у меня  вдруг что-то дрогнуло внутри и зазвучало постепенно затухающим  звуком, как камертон. Такое я испытывала только в Эрмитаже, перед картинами великих мастеров ( муж мой смущается и просит эту строку убрать, но слОва из этой песни не выкинешь).

  То, что я напишу дальше, я хотела сначала адресовать « в личку» одному нашему автору, моей тезке ( боюсь уже имена упоминать, но она себя узнает). Дама эта – любительница и знаток музыки, мы с ней иногда обмениваемся мнениями. В детстве на меня произвело впечатление пение итальянского мальчика Робертино Лоретти, он примерно моего возраста. Голос был ангельским. Он и сейчас поет, но после ломки голоса, конечно, уже не то, просто хороший голос.

  Но тут я наткнулась в Интернете на пение Амиры Виллигхаген (Amira Willighagen) , испытала шок. Девочка 2004 года рождения, сейчас ей уже 17 лет, но поет она с раннего детства. Я такого от музыки никогда не испытывала, сначала прослезилась, а , увидев, как в зале плачет мужчина, просто  тоже расплакалась.

  Не буду вам описывать, да и как можно это описать? Просто рекомендую послушать.
 
   Жалею ли я, что мне не дано?  Нет. Не нам решать.
 
   Мне дано любить и чувствовать и за это я благодарна судьбе.


Фото из Интернета, вот он, радиоприемник из  моего послевоенного детства