Будильник

Итоговая проверка... Эти слова с дрожью в голосе произносят не только юные лейтенанты, но и старые капитаны, и седые полковники. А уж о последствиях итоговых проверок и говорить не приходится. И это не только известные фразы, что итоговые проверки заканчиваются "парадом победителей и награждением руководителей", или "поощрением непричастных и наказанием невиновных".
В том далеком 1973 году я, тогда еще молодой лейтенант, впервые ощутил последствия итоговой проверки.
Наша батарея ее провалила. Не зря говорят, что в Ракетных войсках оружие коллективное. Оплошность молодого сержанта привела к невыполнению учебно-боевой задачи всей батареей.
  Мы успешно сдали зачеты по общевойсковым предметам и специальным дисциплинам, получили хорошую оценку за состояние вооружения. Но изменить общую оценку было невозможно.
Конечно, больше всех был обескуражен наш комбат, молодой майор Леонид Георгиевич Глазачев. Он постарел и осунулся. Глаза, всегда с искоркой, потускнели, а вместо веселой улыбки на лице была страшная тоска.
Не знаю почему, но ко мне он относился с особым доверием и уважением.
И когда мы в субботу после обеда возвращались домой, он с надеждой сказал, что может быть в понедельник будет перепроверка. Я знал, что этого делать не положено, но тоже поверил в эту возможность.
И когда Георгич, как мы его за глаза называли, сказал, что завтра надо выйти на службу и провести тренировку расчета, я, конечно, не возражал. "Выезжаем, как всегда, в восемь утра", - сказал комбат, пожимая руку возле дома.
Известие о том, что в воскресенье я еду на службу, не было чем-то неожиданным для моей жены. Дочь офицера, она не понаслышке и знала о тех самых ненормированных рабочих днях, которые сливаются в месяцы без выходных.
Мы только собирались ужинать, как раздался стук в дверь. На пороге стоял комбат. Увидев меня в спортивном костюме и домашних тапочках, он с удивлением сказал: "Володя, собирайся быстрее, мы опаздываем, я подожду на улице".  "Может быть что-то случилось?" - спросила жена. Я молча переоделся и, сказав как обычно: "Когда вернусь - не знаю" - вышел на улицу.
"Дай закурить, а то спать хочется", - сказал комбат.  Он не курил, и эта просьба меня удивила. Закурили и молча пошли к автопарку, откуда должны были ехать на площадку.
-Леонид Георгиевич, что-то случилось? -  спросил я.
-Да нет, все нормально. Сейчас приедем, проведем тренировку по расчетам, потом в составе всей батареи, потом еще раз проверим технику, - был ответ.
-Так ведь приедем к программе "Время", потом вечерняя поверка и отбой, да и технику проверять лучше днем, а не ночью, - с удивлением произнес я.
  Комбат остановился, посмотрел на меня с удивлением и сказал:
 -Какой отбой?
-Так время двадцать часов - ответил я по-военному.
Еще более удивленным взглядом посмотрел на меня комбат. Он явно не мог чего-то понять. -Ты говоришь, двадцать часов?
 -Двадцать ноль три -  посмотрев на часы сказал я,
-Мы только поужинать собрались.
-Так сегодня еще суббота? - спросил Георгиевич.
-Ну да - ответил я, и улыбнулся,
-Конечно суббота, а завтра воскресенье.
Он тоже улыбнулся, впервые за последние три или четыре дня.
И повернул к дому.
Все оказалось, как всегда, просто.  Семья комбата отдыхала у родителей. Он приехал домой, пообедал, завел будильник на семь тридцать и лег отдохнуть.  А эта железяка, как и положено, позвонила, только не в семь тридцать утра в воскресенье, а в семь тридцать вечера в субботу. Вот только летнее солнце освещало дома не с востока, а с запада, но на это Георгич не обратил внимания.
-Ты только мужикам завтра не рассказывай, я сам - попросил комбат,
-А то смеяться будут.
Смеялась тогда вся батарея, без злобы, по-доброму. Все понимали, что только огромное чувство ответственности, переживание неудачи и большая любовь к армии могли способствовать тому, что человек перепутал утро и вечер.
В следующем году на итоговой проверке 4 батарея выполнила учебно-боевую задачу на "отлично".