Убийство одуванчика, А. Дёблин. Эссе

Моё школярское сочинение-рассуждение, написанное ещё в пору моего обучения на филологическом факультете.

-----

При написании эссе использовались указанные информационные источники, а также материалы лекций профессора, доктора филологических наук, Алексея Иосифовича Жеребина по курсу "Литература и философия".

*****

В данной работе мы попробуем в меру своих скромных филологических способностей рассмотреть новеллу Альфреда Дёблина "Убийство одуванчика" через призму концепции психоанализа и привести полученные результаты к некоему общему знаменателю.

В центре новеллы находится главный герой, коммерсант Михаэль Фишер, типичный представитель среднего класса, обыватель среднего достатка и средних достоинств*, бюргер во всей своей буржуазной красе. Сюжет новеллы начинается с прогулки героя по лесу, во время которой и происходит роковое для него событие. Автор даёт подробный портрет Фишера, он представлен как "HERR", господин**. Данное именование характеризует и его общественный статус начальника, жёсткого и строгого к подчинённым, и самую личность героя - он хозяин над собой, своими мыслями и действиями; весь спектр форм своего существования Фишер осознаёт и держит у себя в железном кулаке. Любопытно то, что Михаэль характеризуется как “состарившийся ребенок”, и в ряде других мест подчеркиваются черты присущего ему инфантилизма***. Это может говорит нам о том, что сексуальное развитие героя, с позиций психоанализа, происходило драматическим образом и он не смог конструктивно разрешить конфликты, возникающие в ранние периоды взросления, т. е. господин Фишер так и не преодолел сложные возрастные кризисы, что оставило след в его сексуальной конституции и уже во взрослом характере, а именно, проявилось в садистских наклонностях героя. Исходя из текста новеллы, можно сказать, что Фишер представлен как преступник-обыватель, который, собственно, никакого преступления не совершил, но вполне подготовлен (своим образом жизни, жизненными принципами) к тому, чтобы его совершить***. Он видится читателю как потенциальный маньяк.
Психологическая драма героя находит своё воплощение в "убийстве" одуванчика, встреченного им во время обыденной прогулки. Так автором намечается тема конфликта человека и природы, берущая начало в искусственном разделении человека с естественным, природным миром, который в различных философских представлениях трактуется как часть, неотделимая от человеческого духа и образующая в единстве с ним гармоничное целое. Природа, исходя из подобных рассуждений, есть натуральное место обитания человека, которое он покинул, чтобы жить в своём противоестественном, аномальном мире.
Этот же природный мир, окружающий Михаэля, антропоморфичен, автор искусно наделяет его эротической символикой, отчего убиенный Фишером цветок имеет женственные, даже девичьи черты. Так происходит процесс вывода метафоры за пределы словесной формы как лишь художественной прикрасы, процесс её овеществления**. Сцена "убийства" описана Дёблином как акт жестокого насилия, в котором находит выход энергия искалеченной фишеровской сексуальности. Детальный анатомизм, присутствующий в данном описании, свидетельствует перед читателем о маниакальности характера главного героя, его склонности к извращённому садизму. Форма авторского повествования парадоксальна и вызывает у читателя ощущение бреда от самой бредовости происходящего и бредовой картины, складывающейся из её описания. Дёблин переносит нас в бредовое же состояние фишеровского сознания, когда с тем происходит самое страшное - потеря контроля над собой. Подпольное психическое пространство главного героя, бессознательное, находит себе выход в акте насилия над цветком и поглощает сознание Михаэля. В этом действии реализуются запретные желания Фишера, продиктованные его libido; желания, которые, будучи подвергнуты "вытеснению", наполнили собой область фишеровского бессознательного. Герой теряет самообладание и уступает арену действия отдельным частям своего тела, они обретают зловещую самостоятельность и более не подчиняются своему хозяину (так пропадают привычные притяжательные местоимения при существительных, такие, как: "его глаза", "его ноги", - что подчёркивает процесс одушевления фишеровских конечностей)**. Читатель становится свидетелем развития шизофрении Фишера, наблюдает разрыв между его фантазией и реальностью, на что, к примеру, указывает смена перспективы в повествовании.
Фактически Фишер не совершал никакого преступления, но он чувствует асоциальный характер своих действий, продиктованных диким инстинктом, и начинает вести себя в роли преступника. Перед читателем возникает сумасшедшая картина сокрытия улик и внутренних метаний героя, но, с точки зрения преступника, Фишер ведёт себя вполне рационально, пытаясь избавиться от последствий обнаружения его злодеяния, в чём можно увидеть острую борьбу двух планов фишеровской психики. Он разрывается между двумя полюсами, пытаясь вести себя разумно в очевидно неразумном направлении. И как раз таки в этом внезапно возникшем чувстве вины за содеянное преступление, жалящем болезненное сознание нашего героя, и представлена глубина фишеровского характера.
Между Фишером и людьми вырастает стена, он больше не чувствует себя полноправным членом культурного общества. Сфера фишеровского "Сверх-Я" находится в жутком волнении, его совесть восстаёт против него, и он предпринимает абсурдные попытки примирения с сей инстанцией; попытки, которые парадоксальным образом навеяны ему самим обществом и культурой: то он пытается откупиться от вины посредством денежной компенсации, то делает убитый цветок предметом религиозного культа, объектом поклонения. Но, как мы видим, тщетно.
Действительность, в лице домоправительницы, отвергает бредовые попытки героя установить гармонию между внутренним и внешним миром. Не в состоянии примириться с реальностью, Фишер сдаётся и целиком погружается в бездну бессознательного, безумие, образом которого в рассказе служит лес. В него и уходит главный герой, теряя привычные человеческие черты. Так мы можем обозначить в сюжете движение от Эроса к Танатосу, то, как первый приводит человека ко второму; как бурное проявление желаний доводит до влечения к абсолютному покою.
Если исходить из позиций психоанализа, то новеллу Дёблина можно воспринимать как иллюстрацию к острой борьбе двух противоположных инстанций, к битве, в которой сталкиваются Сверх-Я (культура, в данном случае конкретно буржуазная; идеология мещанского быта, её моральные нормы и диктуемые ими запреты) и Оно (дикие инстинкты; естественные, природные чувства), а полем боя является человеческое сознание, его Я.
Художественный текст стремится к обобщению частных ситуаций и новелла Дёблина - не исключение. Автор на примере Фишера пишет критический портрет целого общества - современной ему буржуазии. В своеобразной манере он создаёт идейную концепцию, которую примеряет на тело данного общества, и, также будучи врачом, анализирует симптомы, причины и следствия выявленной им социальной болезни.
P. S. Выдерживая модернистскую тональность дёблинского произведения, представляется возможным разыграть и такую ноту. В "Убийстве одуванчика" явно видна тема человеческого отчуждения, произрастающего из ситуации, когда условия существования в цивилизованном мире требуют от индивида отказа в удовлетворении естественных, а следовательно логичных, желаний, через которые и происходит утверждение личности, что наделяет картину общественной жизни некоторым оттенком абсурда. Бредовое прозябание в оторванном от природы мире, его условия, часто граничащие с безумием, приводят к повышению ценности патологических метаморфоз как способа избавления человека от давления реальности**. И насколько же в таком случае безумен Фишер? Тут весьма к месту процитировать слова Шекспира, сказанные им в "Макбете" о том, что "жизнь - это история, рассказанная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего".

* "Энциклопедия читателя"

** Пестова Н. В. "КЛЮЧЕВЫЕ ТЕКСТЫ МОДЕРНИЗМА НА ЗАНЯТИЯХ ПО ИНТЕРПРЕТАЦИИ ТЕКСТА"/ Журнал
Педагогическое образование в России - Выпуск № 1 / 2012

*** Альфред Дёблин, "Убийство одуванчика" / Иностранная литература 2011, 4 - Татьяна Баскакова. Вступление
http://magazines.russ.ru/inostran/2011/4/de22.html