Реформы. Не дай Бог жить в эпоху перемен

      Совещание в Доме политпросвещения было первым при губернаторе.
   Обстановка непривычная. На сцене не то, что ружья, даже стола не было. Президиума тоже. Губернатор, крупный и осанистый мужчина средних лет с депутатским значком стоял один как артист разговорного жанра и пристально вглядываясь в зал изредка кивал кому-то, иногда даже делал ручкой, а иных пронзал суровым и негодующим взглядом.

   Постоянные участники подобных совещаний, давно перезнакомившиеся между собой, недоуменно переговаривались вполголоса.

- Столов нет. Куда же президиум сядет?
- А сейчас по-новому без президиума. Театр одного актера.


   Олег Сергеевич здесь знал только председателя исполкома соседнего района Мордвинова Павла Николаевича. Тот держался на дистанции был неулыбчив и всегда серьезен. Как обычно случается с добрыми соседями между ними иногда возникали мелкие шероховатости.
   Например, хлебозавод на два района был один и находился на территории подведомственной Олегу Сергеевичу. Когда заместитель пожаловался, что соседи не принимают участия в обеспечении завода сырьем и приходится кормить чужое население, он позвонил соседу. Тот удивился и ответил, что снабжение хлебом не его забота. Он понятия не имеет откуда берутся зерно, мука и изучать эти вопросы не намерен. Тон был холодный, почти барский, с оттенком превосходства.  Олег Сергеевич только входил в курс дела и не стал обострять в надежде разобраться, чтоб не выглядеть чудаком.
   Зато газета «Ленинский путь» была общерайонной, находилась на территории соседа и содержалась совместно. Олег Сергеевич распорядился прекратить финансирование. На вопрос главного редактора ответил, что не намерен содержать учреждения соседей, пусть у них голова болит.
   Мордвинов позвонил немедленно и в ответ услышал, что здесь знать не знают никаких газет, средств не хватает на обеспечение двух районов хлебом. На замечание, что газета может и пропесочить, ответил, что хлебозавод может не отгрузить продукцию, кормите свое население газетами с песочком. С тех пор при встречах они ограничивались приветствием. Олег Сергеевич радушно улыбаясь, Мордвинов без эмоций, поспешно удаляясь.
   

Первый губернатор в истории новой России со сцены заговорил сочным чуть хрипловатым баритоном:

- Здравствуйте господа! Да, да не крутите головами это я вам. Теперь так буду обращаться к вам всегда. Хватит уже стенам этого зала слушать товарищей! Набрехали они здесь за семьдесят лет столько что разгребать нам с вами полжизни не хватит.   
   Сегодня мы заслушаем отчеты краевых руководителей и вынесем оценку действий этих специалистов. Я не буду рассказывать до чего они довели край и как в житнице страны сахар стали выдавать по талонам, а масло только ветеранам войны к Дню Победы. Пусть они расскажут это сами. Прошу вникать и делать выводы. Сегодня в крае стартуют реформы. Да, позорная перестройка с ее соглашательской и невнятной политикой канула в Лету вместе с ее говорливым вождем.
   Здесь все слои населения нашего края. Председатели исполкомов, Советов городов и районов, фермеры, казаки и другие представители.
   Приглашаю для отчета о текущих мероприятиях председателя земельного управления края Краснова Вениамина Петровича.

   Вышел пожилой чиновник, встал за одиноко стоявшую на сцене как шиш трибуну и начал привычным речитативом занудное чтение своего доклада. Минуты через три губернатор, нетерпеливо переминающийся рядом с микрофоном в руке перебил докладчика:

- Что вы здесь нам заупокойную читаете? Мы в начале славных дел, пора бросать свои бюрократические привычки. Никто никогда таких докладов не слушал, а вопросы по ним задавали загодя приготовленные командой докладчика. Это формализм. Гектары, агротехника, минеральные, натуральные. Вы лучше скажите имеется или нет программа перевода сельского хозяйства с социалистического, а значит обезличенного, на фермерские способы производства. Сколько создано таких хозяйств, много ли заявок и как быстро они удовлетворяются.

- Николай Васильевич, я к этому не готовился, но если нужно…
- Зато я готовился, потому что сейчас этот вопрос важнейший для края. У меня стол завален письмами селян, которых поставили в раскоряченное положение и не дают из него выйти. Простой вопрос – сколько гектаров выделено фермерам?
- Я запрошу данные…
- Боюсь, что не запросите. Здесь сидят фермеры и я задам вопрос им. Вас устраивает работа Краснова?

   В зале, особенно в рядах, начиная с середины, где сидели непривычные для завсегдатаев люди раздался явно одобрительный гул, топот ног и возмущенные выкрики. Передние ряды занятые руководителями всех рангов недоуменно переглядывались. Митинговая обстановка им была непривычна.
   Монахов наторевший на встречах избирателей на площадях, напротив почувствовал себя в родной стихии. Зычным чуть хрипловатым голосом во всю мочь пригласил желающих высказаться.
   Из зала сорвалось несколько человек и устремилось на сцену. Краснов стоял не понимая, что дальше делать. Пожилой респектабельный чиновник растерялся, с него на глазах нескольких сотен человек сползал глянец, уверенность сменилась растерянностью.
   Монахов повелительным жестом остановил движение в зале, попросил всех занять свои места.

- Успокойтесь, господа. Не нужно ничего рассказывать. Я человек из народа и знаю наши с вами чаяния. Мы не будем разводить церемониалы и подыгрывать этой публике. У нас на это просто нет времени. Я эти вопросы решаю проще. Как решил их с начальником краевого КГБ и начальником краевого МВД. Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы освободить Краснова от должности как человека, не знающего своих обязанностей и за саботаж?
   Гул усилился, вторая часть зала стояла на ногах вытягивая руки и выкрикивая что-то вроде «Любо!», «Давно пора!». «Мы с тобой Николай Васильевич!».
   Монахов опять поднял руку, остановил вакханалию. Залом он управлял виртуозно.

- Я не буду считать голоса, мне достаточно того, что мы единодушны. Хотя и не единогласны. Передние ряды ведут себя нерешительно. Не понимают. Они думают, что мы начнем создавать комиссии, изготавливать бюллетени, затянем процедуру и они нас заболтают по своим правилам. Дудки! Не будет больше ваших правил. Что вы стоите, как вас там? Идите, вы уволены.

   Побледневший Краснов дрожащими руками собрал с трибуны листочки бумаги и в полной тишине спустился в зал.

- Ну что, господа? Какие будут вопросы и предложения по сегодняшней ситуации в крае? Сразу скажу, скулить не нужно, а вот дельные предложения по улучшению ситуации и положительный опыт приветствуются. У себя в Объединении на прежнем месте работы я давно всех отучил от причитаний по поводу трудностей и настроил на их преодоление. Поэтому наш трест занимал в стране первые места. Я к этому привык и заверяю всех что с нашим потенциалом и край тоже будет первым сначала в стране, а там ничего не помешает двигаться дальше. Весь мир был свободным, а мы с гирей на ногах в виде коммунистической идеологии. Представляете на что мы способны с развязанными руками? Смелее, господа, я слушаю.

   Зал не откликался. В передних рядах переговаривались, задние заскучали. Им бы кого с должности снять, а как работать они еще не очень понимали. Впрочем, и передние тоже.
   После затянувшейся паузы и очередного энергичного приглашения с обвинением в трусости поднял руку Мордвинов.

- У меня вопросы простые. Поскольку совещание было созвано с повесткой дня о преодолении текущих трудностей и решении злободневных проблем, то мы на местах к этому и готовились. У нас всех один главный вопрос. Население на грани голода. Когда будут решаться вопросы снабжения, кто за это отвечает? Вы нам подскажите, а мы уж сами с них спросим.

   Лицо губернатора стало наливаться кровью, взгляд его злобно устремился на выступающего. Он взъерошил рыжеватый чуб.

- Кто отвечает? Я здесь за все отвечаю. Вы не представились. Фамилия, должность?
- Председатель исполкома Мордвинов.
- Так вот председатель. Если я отвечаю за край, то вы за район. Я не задаю вопросы правительству России как кормить край, и вы не должны задавать мне как кормить район.
- Хорошее дело. Вы не задаете, но и не кормите. А я на своем месте привык решать вопросы людей.
- Попрошайничать привыкли? Прошли времена партийного волюнтаризма. Наступила демократия. Теперь сами работать будете, если задержитесь.
- При самодурстве не задержусь, демократическом или каком другом. Оставлю заявление в управлении делами.
- Скатертью дорога. По крайней мере честно. Кто еще готов оставить заявления? Если надумаете – в добрый путь. Не всем по плечу работать во время преобразований. Лучше сразу уйти чем потом мешать, вредить, не понимать.
   Переходим к следующему вопросу. Кто готовил доклад о мерах по реорганизации совхозов?

   Совещание длилось еще два часа с тем же накалом страстей. Правда больше никого не уволили, никто и не нарывался.

   Олег Сергеевич после совещания зашел в приемную губернатора. Референт, который появился в штате по столичной моде, стильный молодой человек со взглядом не дающим усомниться что видит человека насквозь, посмотрел список перед собой и попросил дожидаться главу, который задержался.
   Вскоре дверь приемной широко распахнулась, вошли два человека в штатском, но с автоматами, встали у дверей, затем Монахов громко разговаривая с попутчиком. На минуту остановился, сказал, чтобы свои ждали, а кто из районов пусть проходят. Референт кивнул Олегу Сергеевичу.
   Олег Сергеевич, настроенный на скорый исход дела, особенно после случая с Мордвиновым представился и попросил начальство не терять своего драгоценного времени и огласить вердикт, тем более что он о нем догадывается.

- А что это ты такой ершистый? От соседа отстать боишься? Дружки, наверное, сработались?
- Не успели, я недавно работаю, даже в должности не утвержден.
- Как оказался на этой работе?
- Просто. Вдруг почему-то решили, что все старые кадры надо зачищать. Мой предшественник работяга, но не боец. Срочно использовал связи и перешел на другую работу. Никому не захотелось в наши смутные времена поднимать брошенное знамя, поэтому на районной сессии избрали меня, как самого безотказного. Боюсь, что на роль козла отпущения.
- Я смотрю на твое досье, которое мне подложили и не вижу ничего похожего на смирную забитую жертву.
- Я и не говорил, что я жертва. Я сказал, что председателем оказался случайно.
- Вот читаю. Ничего себе пострадавший. Из партии ушел в знак протеста, отказался отчитываться перед парторганизацией. Какая-то партизанщина в работе с нарушением утвержденных планов, анархия в производстве непредусмотренных работ, без соблюдения выделенных средств и фондов.
Да вы авантюрист, батенька! Вдобавок на тебя жалуются мои заместители. Бросался в драку, кидал в них ключами, посылал по неприличным адресам. Ты же понимал, что они все доложат и поднесут мне в невыгодном для тебя свете?

   Тон губернатора ироничный, но не враждебный. Олег Сергеевич с интересом смотрел к чему приведут его разглагольствования. Чувствовалось, что начальник в хорошем настроении.

- Мне не привыкать бороться с ветряными мельницами. Вы извините, но ваши помощники мне серьезными людьми не показались. Никогда не держался за кресла и не прогибался. На работу всегда приходил работать, интригами заниматься не умею.
- Тут на тебя еще и наши жалуются. Газету не содержишь, РайПО разгоняешь, РАПО упраздняешь. Не пробовал делом их заставить заниматься?
- Пробовал, одни жулики, вторые бездельники. От РайПО потребовал отчет, они мне пальто кожаное принесли по сходной цене. Начальник РАПО сослался на покровительство ваших чинуш. А газета — это орган почившего райкома, активно поддержавшая ГКЧП. Суется куда не следует, восстанавливает читателей против решений исполкома по отмене привычных порядков, давно превратившихся то в кормушки, то в поощрение кумовства. Тут и без критиканов тошно. Думаем над тем, чтобы свою печать создать.
- Как решаешь вопросы снабжения района? Как и сосед плачешься и попрошайничаешь?
- И плачусь и попрошайничаю, и проявляю инициативу. Если задержусь на должности получите жалобы на самоуправство или попаду под суд. Еще в прошлом году останавливал контрабандные грузы, идущие в Закавказье. Рассчитывался с ними по государственной цене, хотя у них она в разы выше, а продовольствие направлял в торговлю. Промышленные товары не грабил. Здесь подход другой. Я все переношу из опыта который наработал в местном исполкоме, откуда пришел. Создаю фонд путевок для отдыха, пользуясь их дефицитом и меняю на товары по цене, на которой сойдемся. Стараюсь работать в рамках закона, благо он у нас как дышло. Грузы снимаю на основании краевого постановления о запрете вывоза продукции сельского хозяйства за пределы края. Те, что везут в обход, как правило леваки и происхождения товара подтвердить не могут. Фонды создаю на основании решения своего Совета. Так и крутимся. До смешного. Сигареты с фабрик вывозим в виде двухметровых макаронин, как полуфабрикат, нерезаные. Дешево и сердито. Лесники или водители сами разрежут. Так же и туалетную бумагу. А что вы хотите? Они уже внутри района сами в порядке обмена всю добычу перераспределяют. Зато ветераны к Дню Победы довольны, учителя дровами, а детские садики сливочным маслом обеспечены.
- Ты думаешь почему я на тебя столько времени трачу? Запланирована встреча на десять минут, а мы уже почти час беседуем. Сначала я хотел объявить тебе на основании представленного материала несоответствие и расстаться. Но когда ты вошел я тебя узнал. Да, не удивляйся. Года три назад на зональном совещании по подготовке побережья к очередному летнему сезону, ты выступил с такой речью, что в президиуме краевые начальнички за голову хватались. Я тогда подумал, что это твое последнее выступление, несмотря на гласность. А ты уцелел. Только исчез. Как это удалось?
- Во-первых все что говорил правда, во-вторых, меня с тех пор на совещания не приглашали. А по работе не очень придерешься. Я об этом не переживал. Была бы шея, хомут найдется.
- Я сейчас приглашу своих посланцев и спрошу отчего у них сложилось негативное мнение.

   Вошедший Владимир Юрьевич Картуз приветливо поздоровался с Олегом Сергеевичем и сказал, что Крутицкий в Москве на согласовании каких-то планов.

- Что же вы на человека кляузничаете? Нам у него впору опыт перенимать. Старая гвардия только палки в колеса вставлять способна.
- Ничего подобного, Николай Васильевич. Бумагу готовили в управлении делами, наверное, это как раз такая палка. Правда Крутицкий немного пережал, вы его знаете, а Олег Сергеевич вспылил, но у меня мнение о нем и как о руководителе и как о человеке положительное.
- Значит возражений не будет? Я подписываю представление об утверждении его в должности. Не знаю на какое время. Чувствую, что придется ему здесь потеснить кое-кого из засидевшихся. Как ты сам на это смотришь?
 - Отрицательно. Боюсь кессонной болезни. Шишек на районном уровне у меня еще нет. Когда наберусь опыта тогда и можно будет подумать.

- Николай Васильевич, мы же утвердили порядок мер при подборе кадров.
- Ах, да! Что делать если никакая власть не может без бюрократии. Одну отменяет, свою создает. Придется тебе некоторое время уделить Владимиру Юрьевичу.

   Губернатор вышел из-за стола, все встали. Пожал руку Олегу Сергеевичу.

- Давай не тушуйся, продолжай свои подвиги. И не скромничай, если что обращайся сразу ко мне. Володя, слышал? У него нет времени на согласование встреч, да похоже он не привык ябедничать. Обеспечь в любом случае зеленую улицу.
- Слушаюсь.
- Пользуясь случаем хочу согласовать поездку в Москву по вопросам ликвидации стихийного бедствия, если оставите в должности.
- Если утвердим, считай, что согласовано. К кому в Москве хочешь обратиться?
- Есть наработки в Комитете по ЧС, непосредственно с Шойгу. Кроме того, по личным, хотя и шапочным знакомствам в Госдуме и правительстве. Сопроводительные письма от вас заготовлены, осталось подписать.
- Давай подпишу. Ты же говоришь неопытный, откуда такие знакомства?
- Опыт нарабатывается, а знакомства на юге заводятся сами. Сейчас все так стремительно меняется. Некоторые знакомые оказались в высших эшелонах. Да и выходцев из края в Москве немало. Мобилизовали все ресурсы. Если добавите, не откажемся.
- Дело серьезное. Держи в курсе. А ты хват, палец в рот не клади.


   После этого Олега Сергеевича подвергли тщательному опросу, если не сказать допросу. На некоторые вопросы он отвечать категорически отказался, указав на их неэтичность. Потом битый час отвечал на вопросы полиграфа.

    Закончив экономический факультет, на котором сдал на «отлично» курс «Математическое программирование и вычислительные машины», он в глаза не видел компьютера. Профессор с придыханием рассказывал о нем после поездки в США на какой-то симпозиум математиков. Студенты поняли из его мимики и телодвижений только то, что эта машина умеет печатать.

   Специалисты составили подробную анкету, которую он подписал. На вопросы не отвечали, загадочно улыбаясь, но один из них дал понять, что все в порядке. Владимира Юрьевича уже в здании не было, и Олег Сергеевич отбыл восвояси.


   Через неделю Олег Сергеевич с Семеном Павловичем Талмудовым, заместителем по социальным вопросам уже был в Москве с расписанным графиком встреч с Председателем КЧС, первым заместителем ГД и знакомым генералом МВД на Огарева 6.
   Поселились в гостинице связи на Чистых прудах. Эту гостиницу Олег Сергеевич освоил давно по знакомству с краевыми связистами. Очень удобно в условиях вечного дефицита в московских гостиницах. Персонал уже считал его тоже связистом и при появлении всегда предупреждал кто из знакомых со всего Союза сейчас здесь. Это чаще всего были начальники республиканских, краевых, областных управлений связи или ректоры профильных институтов. Была заведена традиция по вечерам собираться в номере вновь прибывшего на вечеринку за его счет. Каждый готовил для таких встреч свои региональные деликатесы. Армяне коньяк, дальневосточники икру, северяне балыки. Олег Сергеевич привозил фирменный суджук, какого больше нигде не встретишь. Правда сам он его пробовал только в этих поездках с трудом добывая для дела.
    На этот раз собрались директор Ереванского НИИ связи, интеллигентный скромный человек Акоп Бедросович, министр белорусского министерства связи и такой же министр из Украины. Встречу согласовали на семь вечера.
   Олег Сергеевич пригласил давнего своего приятеля общего знакомца, человека остроумного, знающего все нюансы светской и политической жизни города и страны. В свое время он был другом Высоцкого, что засвидетельствовано многочисленными фото в семейном альбоме. Он же знакомил их с Валерием Золотухиным в поездке на свою дачу, кстати граничившую с дачей вице-президента России Руцкого.  В силу информированности он всегда задавал тон в неизбежных диспутах о текущем положении дел в светской и политической жизни, проще сплетнях. Выпускник МАИ, кандидат технических наук, недавно ушедший в предпринимательство из начавшей заваливаться космической отрасли.

   После первых впечатлений, неизбежных воспоминаний заговорили о политике. Время такое что без нее не обходились даже супружеские встречи. Что уж говорить о представителях разных регионов в разных рангах. Люди достаточно знакомые, не очень стеснялись, никого не опасались.
   Перестройка давно приучила к политическим дебатам и более-менее пристрастия товарищей все знали. Кто-то по инерции поддерживал Горбачева, кому-то не нравилась его неопределенность и по душе был более решительный Ельцин. Многие меняли мнение по мере появления свежих лиц в политике. А уж выбор тогда был широкий. Такого соцветия харизматичных личностей Россия вряд ли знала за всю свою историю и, наверное, не узнает и в будущем. Смутные времена всегда выдвигают лидеров из самых неожиданных мест и слоев населения. Лебедь, Станислав Федоров, Явлинский, Старовойтова, Жириновский и немало других всяких Баркашовых и Тулеевых с Лукиными. Правда половину из них породила контора захватившая власть в стране, которая впоследствии часть истребила, а уцелевших перекупила или задвинула.
   Но сейчас все они были на слуху, активны и влиятельны. Что примечательно все были интересны и с идеями. Многие из них забыли главную неписаную заповедь вождя всех народов – не высовывайся. Что многих впоследствии и погубило.

   Олег Сергеевич со своим заместителем в этой компании старались держаться нейтрально, больше слушали. Их собеседники обладали более широким кругозором и объемом информации.

   Тогда на всех площадях и кухнях обсуждалась проблема будущего страны. В зависимости от уровня знаний, интеллекта и интересов. Одних интересовали цены на крупы, других во что превратится огромная страна, развал которой уже проявлялся все явственней по мере наступления хаоса во всех сферах. Федерация это будет или конфедерация. Фикция или реальность? Как долго затянется переходный период? Обойдется ли раздел мирным путем? Или повторятся тбилисские и вильнюсские события. Как поведет себя Кавказ со своими спорными анклавами, вкрапленными в соседствующие республики? Вопросов много и все они обсуждались горячо до хрипоты в голосе и раздоров среди друзей и родственников.
   Только что прошла череда референдумов о независимости, проявились интересанты, появились различные течения, создавались партии и движения, заморачивались головы миллионов людей. Все говорили о высоком, совершенно упуская из виду насущные проблемы народа, который копошился где-то внизу, хотел жить в тепле, есть, учиться, лечиться и просто жить. Никто не думал, что сама жизнь может стать привилегией и стремительно обесцениваться.


   Олег Сергеевич слушал и вспоминал о совещании, которое он провел вчера перед поездкой в столицу с председателями местных Советов. Как водится ставил задачи, но в какой-то момент остановился, чувствуя, что люди смотрят на него ничего не выражающими взглядами, мыслями находясь вне кабинета. Он еще недавно был в их положении, казалось, знал о чем говорит, но понимания не ощущал. Никогда отношения между ними не были формальными, всегда умел зажечь коллег, вызвать на дискуссию, вовлечь в обмен мнениями. А тут вдруг пустота.

- Стоп! Или я не о том говорю или вы не о том думаете. Мужики, вы же меня знаете. Еще месяц назад разговаривали на одном языке, а сейчас отводите глаза. Что не так? Доверия нет или слишком заумно? Вот ты, Мамыкин, встань и скажи. Поймите, понимание нужно нам всем. Только сообща мы можем устоять в нынешней ситуации. Давай не стесняйся, как ты умеешь. Только выражения подбирай, здесь все же протокольное мероприятие и наличие женщин.
- А что тут говорить? Как в плену или на педсовете. Я бы хотел сказать как раньше, но уже не могу. Положение не позволяет.
- Чье положение?
- Ваше и мое. Я вот с вами несколько лет был на «ты» как с товарищем, а теперь заставить себя так обратиться не смогу, даже если разрешите. Вбито это в нас навсегда. Вы ставите перед нами задачи и рисуете перспективы, а я думаю, что через час у себя в горах перед сельсоветом меня встретит толпа старух, среди которых мои родственники. Они не будут подбирать выражения. Спросят почему продукты в сельмаг не завезли, почему молоковоз вовремя не пришел и где комбикорм дешевле. Не для скотины, а для себя. С теперешней инфляцией и ценами у пенсионеров только на него денег и хватает. Кашу они из него варят, чтоб вы знали! Меня здесь может понять всего несколько человек. А вы на побережье зажрались, сидите в галстуках и прием с населением ведете по предварительной записи. По записям наши бабушки не ходят, потому что боятся. Только толпами. Здесь можно если что и милицией припугнуть. У нас не припугнешь. Один милиционер на всю округу и тот чей-то родственник и не факт, что исполнит мое указание. Так что у нас разные заботы. И помочь вы нам не сможете, мы это понимаем. Зачем зря воду в ступе толочь? Такие совещания нужно раздельно проводить. Для нас с нашими вопросами, для побережья с их проблемами, а для промышленных Советов своя повестка дня. Вы это должны не хуже нас понимать.
- Вот это номер! Что от меня требуется немедленно с учетом моих возможностей, которые вы понимаете? Чтоб вас население не разрывало на части, и вы не боялись домой возвращаться?
- Нельзя сказать однозначно. У всех свои запросы. Что касается меня, просьба отладить хотя бы минимально дисциплину поставок с учетом наших финансовых потребностей, чтобы крупу вовремя поставляли и не позориться с комбикормом и прочими удобрениями для народа. Не нужны деликатесы и дефицит, на них денег у населения давно уже нет. Ноги бы не протянуть. И поменьше дергать нас на районные мероприятия, которые нас не касаются. У меня в исполкоме давно уже денег не только на бензин, даже на почтовые отправления не хватает.
- Понятно. Прошу всех подготовить вопросы, требующие немедленного решения, будем заниматься исключительно ими в пожарном порядке. Я их передам в соответствующие отделы. Заодно прошу высказаться о работе этих отделов и необходимости их в райисполкоме. Будем менять структуру в соответствии с потребностями и избавляться от балласта. Совещание закончено. Впредь постараюсь проводить такие мероприятия на местах с учетом мнения Мамыкина и интересов территорий.

   Олег Сергеевич еще помнил вчерашнее ощущение сродни купания в проруби, когда его спустили на грешную землю и понимал, что его высокопоставленные собеседники просто не поймут, что это такое. Поэтому решил сидеть и слушать.

   Здесь тоже иногда спускались с заоблачных высот большой политики на уровень своих интересов. Но все-таки временами он ловил себя на том, что смотрит на них глазами Мамыкина. Нет, он понимал, о чем разговор, но все это было не то, что его волновало по-настоящему.
   Как будет жить самостоятельная Армения, Белоруссия и Украина пусть волнует армян, белорусов и украинцев. А ему больше хотелось знать, как будет жить Мамыкин со своим затерянным в глубинке большой страны селом, обладающим громадными природными, но не востребованными ресурсами. Потому что ими распоряжается дядя из Москвы. И когда у дяди до них дойдут руки и как он ими распорядится никто Мамыкина не спросит.
   Так уже проболтали добрых пять лет, довели страну до развала, одни сходят со сцены, их меняют другие, которые тоже начинают с болтовни. А под их трескотню в стране происходят чудовищные вещи. У него в районе одного директора нашли мертвым в машине на оживленной трассе, второго в петле в собственном кабинете над столом. Безрукого ветерана войны, орденоносца. Бесследно исчезают директора автостоянок на побережье вместе с автомобилями. Начинается какой-то беспредел с переделом. Кто управляет этим чудовищным хаосом, кто пишет сценарий непонятно.
 
   Олег Сергеевич понимал, что его губернатор прав. Хватит пустопорожней болтовни, пора менять все. На деле переходить от перестройки в кавычках к реформам. И постараться не закавычить и их.

   Дальнейшая жизнь показала, что чаяния оказались напрасными. «Реформы» своей жестокостью превзошли вегетарианские перестроечные годы.
   Истинно: «Не дай Бог жить в эпоху перемен».