Гретен Мельхиоровна попадает в Рай

Разумеется, это сложное имя, и  мало кто может  его выговорить, а тем более, запомнить. Поэтому в быту и на работе  все звали Гретой Михайловной, она  согласно отзывалась. Сынок и дочка  звали ее мамой, а муж к ней обращался как "кулеЭма", что по-местному примерно означает "слышь, мать!", kuule ema. Но речь сейчас не об этом.

В возрасте 50-ти лет, а то и раньше,  где-то начиная с 47-ми  у Греты Михайловны наравне с изменением гормонального фона стали наблюдаться  и изменения в психике, видимо, тоже в связи с возрастом.  Так, она стала лаять по ночам, когда весь спальный район отходил ко сну и окна гасли одно за другим, погружаясь в темноту.  Грета Михайловна выходила в своем халатике с белыми пуговичками на балкон и громко гавкала на сосну, растущую через дорогу от   пятиэтажки.  Налаявшись  возвращалась в комнату, не обращая внимания, что в соседней комнате лежит в неудобной кровати, холодея от ужаса,  дочь-подросток. Поклевав из пакетика спрятанного от дочки под подушку изюма Грета Михайловна заваливалась спать. Спала одна, потому что муж был изгнан из квартиры еще  два года назад. Изгнан не только из квартиры, но и из города и даже вовсе вон из Прибалтики. Но перебравшись в подмосковный городок Орехово-Зуево он сумел открыть новую страницу своей жизни, женившись  на некрасивой университетской преподавательнице английского языка Ольге Васильевне, старой деве.

Грета Михайловна, конечно, отслеживала его частную жизнь, не давая расслабиться и вкушать счастие с интеллигентной Ольгой Васильевной, расставшейся со своей девственностью на пятом десятке лет.  Грета Михайловна гадала на молодоженов на картах, шептала заговоры, наводила порчу. О, уж  это-то она умела! Чай, родилась на Украине, будучи дочерью  бердянской ведьмы Ефросиньи.

Итогом ее черной деятельности стало то, что бывший муж обокрал наивную Ольгу Васильевну, завладел  квартиркой в Орехово-Зуево, после чего официально развелся.  Ольга Васильевна писала слезные  письма Грете Михайловне,  жалуясь и пытаясь добыть себе  немножечко сочувствия и понимания, но это было совсем уже глупо с ее стороны, как нам кажется. Грета Михайловна, конечно, писала  ей фальшиво-ласковые ответки, троллила, веселясь, а параллельно продолжала заваливать бывшего злобными, страшными  чернокнижными письмами. Даже когда он плюнул на всё и уехал поездом на Северный Кавказ, откуда был, собственно, родом - то письма летели вслед за ним, не отставали, длинными когтями царапали ему мозг и пытались выковырять из-под бровей ярко-голубые наглые смеющиеся глаза. И таки достигли своей цели: с ним случился инсульт.


А психическое расстройство Греты Михайловны тем временем прогрессировало. Днем она работала в детской поликлинике медсестрой, и приняв с утра какие-то голубенькие таблеточки вела себя более менее адекватно. Но наступал вечер, и Грета Михайловна выходила с ножом  в лесопарк.  Ловила зазевавшихся там маленьких мальчиков, которые хоть немного были похожи на ее сына, вела в темный подвал и силой заставляла танцевать перед  ней, под хлопанье ладошей и притоптывание ног.  Что было дальше с этими мальчиками никому не известно, но  их никто никогда  больше не видел.

Возможно, дочь-подросток что-то и знала, но она до смерти боялась своей матери и потому молчала. Вернее, она стала немой, утратила способность говорить. Не всякий, знаете ли, может пережить без последствий свой пубертатный возраст в доме с мамой, которая представляет опасность, но маскируется настолько умело, что окружающие считают ее хорошей матерью и превосходным человеком.

Сын Греты Михайловны служил офицером на Дальнем Востоке. Наград, к сожалению, не имел и по служебной лестнице поднимался с трудом, со скрипом, страшно медленно.
Это очень огорчало   Грету Михайловну. Хотелось, очень хотелось гордиться сыном, а получалось, что сын   ничего  выдающегося из себя  не представляет, обычный  такой. Единственное, на мордашку  симпатичный. Пухлые губы в сочетании с татарскими узкими глазами и греческим прямым носом. И да, атлетическое телосложение. Вот и приходилось Грете Михайловне гордиться внешней красотой сына, а чем еще? Выбирать было, как говорится, не из чего.

Когда сын отслужил двадцать лет в Хабаровском крае и вернулся с женой в Санкт-Петербург, Грета Михайловна запросилась к ним жить. А чего ей делать в своем городе? Дочка уже выросла и куда-то сбежала, с кем-то. 
Грета Михайловна затосковала в одиночестве.  Карты  показывали, что на кладбищах по ночам ей больше не рады, а если и дальше будет там гулять, закапывать в могилы монетки или записки с именами ненавистных соседок,  то Царь Тьмы ее того-с. ..Накажет, в общем. Чересчур активная  потому что стала, дурная,  под ногами путается, мельтешит не по делу.

И вот Грета Михайловна думала-думала, куда деться, куда податься, чтобы унять внутренний жар и ощущение  общей неустроенности и вспомнила про сына и его семью. Собралась, продала квартиру, деньги положила на свой счет и с небольшим узелком, по привычке прибедняясь изо всех сил, отправилась  поездом к сыну.

А спустя полтора года сын при помощи медсестры Алисы, своей любовницы, устроил маму  в городскую психиатрическую больницу номер 6, потому что ну уже не было никаких сил. Мама вредничала двадцать четыре часа в сутки, мазала соседям  двери фекалиями,  открутила  голову невесткиному попугайчику за то, что он не говорит по-эстонски (у Греты Михайловны папа эстонец), лаяла и выла по ночам, и прочая и прочая.
За эти полтора года из  девятиэтажного жилого дома бесследно исчезли семеро маленьких  черноглазых мальчиков. Нашлись только в коробке из-под пылесоса  маленькие  ботиночки (семь пар),  сложенные в полиэтиленовый пакетик, под кроватью Греты Михайловны. 

Надо ли говорить, что сын Греты Михайловны  стал стремительно седеть, ежедневно общаясь со своей мамой.  А поседев, стремительно начал лысеть. Тут, значит,  и жена его скорым шагом ушла к другому, и любовница Алиса всё больше  кривилась  при взгляде на своего, некогда красивого, любовника. Ну  и что оставалось делать? Мамаша, благоухая фекалиями, от души  с утра до вечера ругала соседей и весь род человеческий, выла по ночам на луну и проявляла уголовно наказуемый интерес к маленьким черноглазым мальчикам.
 
В итоге маму  заперли в дурдом, где она вскоре и померла от передоза, выкрав  бутылёк сильнодействующих таблеток со стола у растяпы-интерна.  Грета Михайловна всю жизнь обожала, знаете ли, таблеточки.