Как я начал писать

Сначала я начал пИсать. И сделал это довольно быстро: в первые часы моего рождения.
Прошло совсем немного лет, я осмыслил некоторые буквы родного алфавита и начал писАть, не забывая, кстати, при этом и пИсать.
А вот лет в восемь-девять, будучи в гостях у своего неродного деда, который разошёлся с моей родной бабушкой и жил отдельно, я обнаружил на его столе рукопись и зачитался. Это были военные мемуары: дедушка надеялся, что их опубликует отдельной книгой издательство, скажем, «Красная Звезда» или «Политпросвещение». Этого, конечно же, не случилось.
Но я любил дедушку больше всех на свете, и он был для меня мировым авторитетом. И вот тогда-то я и решил, что тоже стану писателем, как дед. И начал писать. О животных, которые живут во дворе, о хулиганах и двоечниках, которые мешают нам жить, о смешных случаях детской жизни.
А потом пришла пора и «поэтическому творчеству». А подтолкнул меня к этому одноклассник Боря Васищев, сочинявший на ребят и девчонок нашего класса эпиграммы. Мне посвящалась следующая:
Наш Вадим – стропила редкий, // Ходит он жирафом. // Его меряют рулеткой // Наравне со шкафом.
Популярностью Боря пользовался жуткой. И я позавидовал ему. Но понимая, что как поэт я безнадёжен и что ничего подобного сочинить не смогу, решил пойти на хитрость. Нашёл какое-то «крупномасштабное» детское стихотворение, вместо нерусских имён детей в нём поставил имена своих одноклассников и выдал за своё.
Мне не поверили. Но процесс, как говорится, пошёл. И его уже нельзя было остановить.
Первые мои стихотворные опыты относятся к лету 1977 года. Тогда я брал мотив какой-нибудь популярной в то время песни и... «клал» на него.
Но в 1977 году у меня не было ещё заветной тетрадки, куда записывались бы только что рождённые строчки, да и практически все «стихи» грешили изобилием матерных слов.
23 февраля 1978 года на ум пришли четыре строчки, с которых и началась самая первая тетрадка. 1 марта к тем строчкам были добавлены ещё четыре, а на следующий день дописаны окончательные двадцать. Так появилась «Песня про любовь». С неё-то и начал вестись отсчёт...
В этой книге почти все самые дорогие мне стихи, так сказать, первых двух этапов моей стихотворной деятельности и немного незаметной мелочи, для заполнения страничного объёма.
Второй этап начался в 1983 году, после демобилизации со срочной службы. Тогда стихи лезли из меня как грибы после дождя. Плодотворным на «грибной урожай» получился и следующий год. А потом я женился, и забота о потомстве и хозяйстве (домашнем) придушила (но не насовсем, хотя стихи у меня с тех пор стали случаться намного реже) во мне поэта. Стихи черкались редко, на каких-то клочках, без дат написания (читатель увидит в книге «?», но их можно было бы поставить и больше, ещё и на год 1985-й).
А в 1987-м произошло что-то вроде личной трагедии (сейчас это воспринимается уже по-другому, но тогда я намыкался). Я начал очередной подъём в гору, называющейся «жизнью», и новая фаза (стадия, эпошка – не путать с «япошкой») этой самой жизни, а заодно и стихотворного «бумагомараканья» вывели меня на более осмысленное прожигание всё той же самой жизни, а с ним начался очередной подъём в гору, который закончится ещё более сильным падением, которое станет началом очередного карабканья всё в ту же самую гору, на более недосягаемую высоту, чтобы потом оттуда снова бабахнуться, для того, чтобы вновь, в который раз, решиться повторить то, что уже было.
Но об этом как-нибудь потом.

16.06.04.

/Это комментарий ко второй книге серии «На стыке трёх эпох»./