Мы не сдаёмся!

Если бы, когда я учился в школе, мне сказали, что я буду работать грузчиком и слесарем, то я не поверил бы. Если бы, когда я работал слесарем, мне сказали, что я буду фотографом, то я не поверил бы. Если бы, когда я работал фотографом, мне сказали, что я буду ездить по железной дороге с собакой и наганом, то я не поверил бы. Если бы, когда я работал проводником служебной собаки, мне сказали, что я буду дворником, то я не поверил бы. Если бы, когда я работал дворником, мне сказали, что я буду издателем и редактором множества газет и журналов, то я не поверил бы. Если бы мне, издателю и редактору, сказали, что я буду преуспевающим бизнесменом с годовым оборотом в сто с лишним тысяч долларов, то я тоже не поверил бы. Если бы мне, бизнесмену, который мог себе позволить швырять налево и направо миллионами, сказали, что я буду нищим безработным, а уголовные дела, следствия и суды станут неотъемлемой частью моей жизни, то я просто плюнул бы тому человеку в лицо.
Но жизнь моя в который уже раз доказала поговорку, что «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». В 1996 году у меня случился финансовый прокол, в результате которого мне пришлось в срочном порядке продать практически всю свою недвижимость: капитальный гараж и двухкомнатную квартиру. Но со всеми долгами я не рассчитался, так как нужно было снимать жилплощадь, думать о новой работе, кормить семью, заботиться о только что родившейся малышке.
В сентябре 1997 года на меня было возбуждено уголовное дело по поводу мошенничества относительно одной районной типографии, которой я был должен по тем временам около трёх тысяч долларов. Мне пришлось скрываться. Правда, я не бегал по лесам, не отсиживался в погребах, а жил со своей семьей, лишь не разглашая свой новый адрес и вводя в заблуждение органы правопорядка противоположными сведениями обо мне, исходящими из различных источников. И всё же через три с небольшим месяца меня вычислили, заявились домой и забрали в отделение. Но тогда следствие закончилось спринтерски быстро. Дело закрыли за отсутствием состава преступления: у типографии не было документов, где бы я предлагал им перечислить мне требуемую сумму. (Этот долг и по сей день ухудшает мой сон, и когда-нибудь я постараюсь его вернуть. Кстати, только из-за этого постыдного факта моей биографии меня не приняли в Союз журналистов.)
Но уже месяцем ранее началось следствие надо мною по другой статье УК РФ: за злостное уклонение родителем от уплаты алиментов.
По своей простоте и наивности я не перечислял алименты по почте, а отдавал на руки бывшей жене. Бывшая, как и наши доблестные органы, не верила, что я остался без денег, и считала меня подпольным «новым русским». И поэтому, когда в её доме на постой поселились гастролировавшие кидалы и рэкетиры из Харькова, она предложила им прибыльное дело, в котором и ей отводилась определенная доля. Признаться, скрываться от рэкетиров оказалось гораздо сложнее, чем от милиции, эти ребята перетрясли всех моих знакомых и даже отдалённых родственников Елены (моей жены и учредителя «ЛВ»). Но... во-первых, у меня уже был некоторый опыт нелегального существования, а во-вторых, когда братки вышли на мою квартиру, Елена, проявив недюжинную выдержку, хладнокровие и сообразительность, обвела их вокруг пальца и тем самым отвела от меня угрозу, которая могла вылиться в некоторого рода неприятности. А вскоре мы продали ту квартиру, и харьковчане окончательно потеряли мой след.
После этого случая я перестал посещать свою старшую дочь, чтобы не видеться с её мамашей, и перестал помогать первой семье. Через год бывшая подаёт в суд и в иске указывает, что алименты не платились в течение трёх лет. Так как я не работал, сумму мне начислили приличную: полторы тысячи зелёных. Правда, по ходу этого дела, которое тянулось 22 месяца (трудно в такое поверить: розыски, следствие, суд, второе следствие, ещё два суда и множество судов отложенных из-за неявок какой-либо стороны), сумма в долларах уменьшилась раза в четыре (обвал рубля). И всё-таки решение суда было в пользу пособницы бандитов, и мне присудили 8 месяцев ИТР с вычетом 10% (тогда пришлось фиктивно устроиться работать в журнал «Бизнес Черноземья»). Я обещал суду выплатить вышеуказанную сумму истице, растянув выплаты помесячно до совершеннолетия дочери. Сейчас Виктория (в честь её названа моя первая газета) получает и деньги по «задолженности», и алименты «с места моей работы».
Ещё бушевали страсти по статье 157 Уголовного кодекса, а надо мной уже сгущались тучи по статье 198: уклонение от уплаты налогов. Здесь мне тоже повезло: я удачно долгое время скрывался, потом, когда налоговая полиция пригласила меня к себе (июнь 1998 года), а инспекция уже готова была передать дело в суд, я отделался уплатой штрафа в размере пяти минимальных окладов (около 20 долларов), и дело немного замялось. Потом я очень удачно, в апреле 1999 года, когда налоговая инспекция снова хотела дать моему «делу» зелёную улицу, заявился к ним, отчитался за прошедший год, благо бизнесом не занимался, и заверил, что отчитаюсь и за периоды 1996-97. Документы на меня снова были отложены в сейф, а я предпочёл вновь затеряться в миллионной городской массе. Я барахтался эти годы как лягушка в молоке из детской сказки, всеми силами и средствами взбивая для себя и своей теперешней семьи, которая вместе со мной делила все трудности и невзгоды полулегальной и кочевой жизни, что-то похожее на твёрдую почву под ногами.
Налоговики из инспекции окончательно передали своим «старшим братьям» досье на меня лишь в прошлом году. Управление полиции Воронежской области возбудило уголовное дело в ноябре, когда и был объявлен очередной розыск на человека, который носит моё имя. 11 января первого года нового тысячелетия сыскари из полиции задержали меня с помощью моей мамы, которая помогла правосудию разыскать особо опасного преступника (именно так вначале читалась формулировка части второй ст.198: «... в особо крупных размерах...»), т.е. своего сына. Немногим ранее она писала мне, наверное, переполненная гражданским долгом: «Купи мне пистолет... и я застрелю тебя». (Кстати, другой её сын тоже клеймил своего брата-преступника и горел желанием отстоять своё отечество от таких паразитов, как его кровный родственник: «Я тебя убью».)
(Мама моя всем говорит, что сильно любит меня... но как тогда объяснить тот факт, что она дважды, в разные годы, заслышав мои передачи по областному радио, звонила туда и требовала прекратить мои выступления, так как её сын не достоин этого делать. Ещё раз она сорвала городской турнир по моим карточным играм, который любезно согласился провести один из городских кинотеатров: позвонила директрисе и наговорила кучу гадостей.)
А мне объявили, что я не уплатил государству налогов ни много ни мало более четырёх тысяч долларов (и это по сегодняшнему курсу). Я предоставил бухгалтерские документы отчётного периода. Была проведена экспертиза. Сумма снизилась до восьмисот долларов с хвостиком, и часть вторую заменили на первую, убрав слово «особо» (5 лет превратились в три года). Угрожая следственным изолятором и тюремным заключением, следователь, который во время моего следствия получил очередное звание, предлагал разойтись «по-хорошему» и заплатить несчастные 800 баксов. Знакомые же посоветовали мне купить «Налоговый кодекс», из которого я узнал, что у моего преступления есть срок давности, и он ещё в прошлом году вышел, а также ещё и то, что существует пеня на задолженность по налогам и штраф, и с ними мои 800 «зелени» превращаются минимум в пять кусков. Такой суммы мне никогда не найти. Поэтому я решил вообще ничего не платить. А дело было «закрыто за истечением срока давности» и передано в прокуратуру. И через полторы недели я получил ответ: «Уведомляем о прекращении уголовного дела № 99167199 за истечением срока давности и об отмене меры пресечения – подписки о невыезде».
Может быть, мне и не было смысла беспокоиться, но у меня, к сожалению, есть и судимость, и амнистия. Они усугубляли моё положение и заставляли «волноваться». И если бы не «судебный» опыт прошлых лет, моему психическому состоянию пришлось бы нелегко…

25.02.-28.03.2001.