Айгер. Горная проповедь

На вокзале в Гриндельвальде мы остановились для пересадки на  Клайне Шайдегг, той станции, от которой через туннели в Айгере и Мёнхе поезд поднимается наверх к Юнгфрау. Мы рассматривали желтый лист расписания, когда перед нами возник высокий и немного мешковатый мужчина и на литературном немецком, выдающем его нездешнее происхождение,  отсекая слова друг от друга, обратился к нам: «И где же этот ваш пресловутый  Айгер?».

Айгер как раз выглянул из-за облаков и стоял, обернувшись к нам северной стеной, как на широко раскрытой ладони, и не увидеть его мог лишь тот, кто не хотел его увидеть.  Мой муж  альпштоком  указал на каменную глыбу с белыми прожилками, солнце подчеркнуло ее ослепительность. Я пожалела, что уже почти полдень, и мы не будем у его подножья раньше часа.

  - И какого черта ходят на этот Айгер?! – продолжал немец, но в его вопросах не было праздности скучающих на платформе пассажиров, тех, что предпочитают беседу в ожидании поезда просмотру утренней газеты. Скорее - какая-то вызывающая решительность, фонетическая резкость и, как мне показалось, упрямое неприятие того, что окружало его, вплоть до этого «пресловутого» Айгера. Вернее сказать, начиная с Айгера.

- Двое моих младших братьев не вернулись оттуда. Что это за одержимость, что  за мистическое притяжение?! Мы приехали из Швабии на опознание трупов в полицейский участок Гриндельвальда, и я опознал их. Я подтвердил, что это мои кровные братья, но я солгал, это были уже не они. Возможно, меня нужно задержать за дачу неверных показаний. У вас есть полчаса до поезда? Можете пойти и заявить на меня в полицию. Вон в этом микроавтобусе сидят их жены и наша мать. Ей  вдвойне труднее – простая арифметика. Объясните же мне, какого черта  ходят на этот Айгер?!
Наш проводник стоял в стороне: ему надо было сделать пару звонков. Муж, сообразив, что случай выходит за пределы его опыта прогулок по горным тропам и походов на пару-тройку ледников, подозвал проводника. Он подошел к нам, выразил немцу соболезнования и сказал:

- Я был на Северной стене Айгера. Дважды. Однажды в горах в Валлисе погиб мой друг. Нас было трое, все трое  – опытные альпинисты, проводники. Мы были без страховки. Двое – я и мой первый приятель – прошли  этот трудный участок, а третий – он встал на тот же камень, что и мы. И камень сорвался. И человек  – вместе с ним. Они оба полетели в пропасть.

Проводник стоял и смотрел в одну точку. Перед ним не было никакого захватывающего вида, вроде того, за которым за сотни километров едут туристы, чтобы восторгами, подкрепленными междометиями, хоть как-то оправдать проделанный путь. Всего лишь стена  вокзала, безликая, ничем невыразительная, даже без какого-то определенного цвета или структуры. Проводник пялился в какую-то воображаемую точку на стене и молчал, мне показалось, долго молчал, а потом посмотрел на шваба:

-  Камень и человек полетели в пустоту. Мы стояли в оцепенении. Нас как будто парализовало. Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент мой приятель нашел в себе силы расстегнуть молнию куртки, вынуть мобильник из внутреннего кармана и нажать  четыре кнопки  один- четыре- один- четыре. Он вызвал спасательный вертолет. А потом, когда я вернулся домой, мне надо было решить, смогу ли я еще ходить в горы. Вот для чего  я пошел на Айгер. Я видел заметку про ваших братьев. Они поднимались по маршруту Хекмайера.
 
Через час мы - у подножия Айгера. Туристы стоят у щита с изображением стены, на нем зигзагообразной желтой линией отмечен маршрут первого покорения, маршрут Хекмайера. К июлю 1938 года Андреас Хекмайер был уже известным и, чтобы избежать лишней шумихи, приехал на Клайне Шайдегг как самый обыкновенный турист, с чемоданами, и остановился в одной из этих фешенебельных гостиниц: их принято снимать на открытках. Когда речь идет о маршрутах, альпинисты становятся невосприимчивы к холоду и голоду, путешествуют с рюкзаками, ночуют в палатках:  разбить базовый лагерь надо как можно ближе к старту. К тому же они сильны, выносливы, молоды, карманы их, как правило, пусты, а если в них и появляется монетка, она тут же  обменивается на  страховочные крюки.
 
В этот раз Хекмайер предпочел остаться инкогнито, и он мог себе это позволить.  Андреас и его партнер по восхождению на Айгер  - Людвиг Ферг - прямо перед отъездом в Бернский Оберланд нашли себе спонсора.  Двое  немцев с шиком  заявились  в самом дорогом магазине спорттоваров Мюнхена и впервые в жизни, ни в чем себе не отказывая, выбрали лучшую экипировку, по последнему слову. Например, стальные кошки с двенадцатью шипами.
 
Вообще-то эти металлические приспособления на горные ботинки со скрипом приживались в Швейцарии. В начале двадцатого века на альпийские вершины восходили  в основном англичане, гидами и шерпами они брали себе горцев. Местные жители с детства знали изгибы троп, шероховатости стен, горные уступы, прочность льда и скал. Проводники тащили с собой ледорубы и вырубали ими  во льду ступеньки британским аристократам.  Горцам за это хорошо платили. Швейцарцы – не тщеславный народ.
 
У Андреаса (его все называли Андерл) Хекмайера были двенадцатизубные кошки – по пять по сторонам и два на носке, это была абсолютная новинка, он заказал их у знакомого кузнеца. За год до подъема Андерл изучил стену: она скорее состояла изо льда, чем из скал, и значит, нужна особая техника и  экипировка. Именно два этих фронтальных зубца  были очень важны для покорения «стены смерти» - так прозвали Северную стену Айгера  после того, как ко многим попыткам восхождения, закончившимися гибелью, прибавилось еще одна  - смерть Тони Курца и троих ребят, с которыми он поднимался. Это самая печальная  история этой горы, о ней издавались книги и снимались фильмы, и у меня по телу ползут мурашки, как только я задумываюсь об этом красивом и сильном двадцатитрехлетнем парне, который до последнего вздоха со сверхчеловеческой силой и мужеством боролся за свою жизнь. И мне надо бы описать эту трагедию, но, когда я принимаюсь за нее, меня словно парализует.

- Страх парализует нервную систему, и человек как бы перестает быть самим собой, - обратился проводник к моему мужу у подножия Айгера.  – Я прочувствовал это на своей шкуре, когда был на Стене. Там есть несколько таких ключевых мест, самых сложных. Например, траверс Хинтерштойсера – отвесная скала, на ней почти нет уступов, чтобы упереться ногой. Траверс покрыт натечным льдом – скользкой коркой, она отслаивается пластами.
   
Проводник показал на желтую линию карты, сначала - на скалу, которой заканчивается первая треть маршрута .  Потом, ближе к вершине - на четко очерченное белое пятно, выделявшееся на фоне антрацита камня. Этот кусок фирна и льда – Белый паук, самое опасное место. От его «туловища» во всех направлениях расходятся белые полосочки, похожие на паучьи ноги. На самом деле – это трещины камня, заполненные льдом. В непогоду, когда идет снег или град, по этим щупальцам, как по каналам, с вершины скатывается лед и снег. Он доходит до тела паука и с огромной скоростью проносится по задним ногам, сметая все на своем пути.  А спрятаться там негде. 

- Для таких восхождений, как Северная стена, не только мускулы и цепкость нужна, - говорил проводник. – Ежедневными пробежками в лесу здесь не обойдешься.  Психика должна быть, как бронированная дверь, вот что важно! Из современных альпинистов никто по этой части с Ули Штеком не сравнится, а из бывших… Хекмайер –  он был крепкий орешек! Он на этом маршруте несколько раз срывался - страховочная веревка и крюк выдержали, но он не паниковал, наоборот, как будто масла в огонь подливали, еще с большим упрямством наверх карабкался! Он сто лет прожил, и почти до самого конца водил туристов по горам у себя в Баварии.

На одном из начальных участков стены Андерл Хекмайер и Людвиг Ферг обогнали блестящего венского альпиниста Фрица Каспарека и его приятеля Генриха Харрера: за несколько дней до восхождения Харрер досрочно сдал выпускной экзамен в университете Грац, получив диплом учителя географии и спорта. Когда они пересеклись на стене Хекмайер поинтересовался, не хотят ли ребята-австрийцы вернуться туда, откуда пришли: ему не хотелось  делить лавры с первыми встречными. Но Фриц Каспарек был не из пугливых и он крепко выругался на венском диалекте. Андерл предупредил своих конкурентов, что их экипировка не годится для этого подъема: у Харрера даже не было кошек, только сильно поношенные горные ботинки, подбитые гвоздями. Но Людвиг Ферг (он погибнет двадцать второго июня сорок первого года на советской границе) предложил помочь - подстраховать австрийцев на сложных участках и взять их на веревку.

Внизу на Клайне Шайдегг,  у железнодорожной станции, на которой делают пересадку, чтобы подняться на Юнгфрауйох, и у фешенебельных гостиниц стоят подзорные трубы. Северную стену, кстати, еще называют вертикальной ареной. Она действительно чем-то напоминает Колизей с боями гладиаторов, созданными на потребу публике: дамы за чашкой кофе и мужчины с коньяком  и сигарами щурятся в увеличительное стекло на тех, кто, рискую жизнью, отдает ее на откуп стихии. В дни покорения Стены смерти журналисты, проводники, венские и мюнхенские друзья, зеваки, когда позволял туман (иногда он окутывал вершины, как ватой, полностью повторяя их форму) отслеживали каждый шаг альпинистов. Сначала двумя отдельными командами на двух веревках, а потом вчетвером  на одной связке они совершают первое покорение Северной стены Айгера.  Вернулись и получили награду, лично из рук Гитлера. Во время восхождения фюреру каждый час сообщали о том, как по стене продвигается команда.
 
Шел тридцать восьмой год. На фотографии слева от Гитлера стоит Генрих Харрер, высокий, мускулистый, с копной светлых волос – идеальный представитель арийской расы. Он вступит в национал-социалистическую партию и станет офицером СС.  По заданию партии он опишет  восхождение на Айгер, и нацисты используют триумф на швейцарской горе как доказательство превосходства  германцев. В тридцать девятом году в составе немецкой альпинистской экспедиции Харрер отправится в колониальную Индию исследовать Гималаи. Начинается Вторая мировая война, и он попадает в плен к англичанам.  Через несколько лет бежит из лагеря для военнопленных и, проделав путь в две тысячи километров за двадцать один месяц через  перевалы в Гималаях, приходит в Тибет, в священный город лам Лхасу, под видом паломника. Там он становится советником, а позже другом Далай-ламы, но это уже совсем другая, совершенно самостоятельная история. Когда в девяностые по всему миру крутили фильм «Семь лет в Тибете», снятый по автобиографии альпиниста (главную роль - роль  Харрера сыграл Брэд Питт),  вдруг обратили внимание на небезупречное прошлое героя. На это бывший эсэсовец ответил, что его совесть чиста.

На небе – ни облачка. Мы надеваем страховочный пояс, мой муж проверяет, правильно ли я закрыла крепления, потом потуже подтягивает пояс мне на талии и, потянув лямки наверх, приподнимает меня. Я беспомощно дрыгаю ногами, а он – мне назло - все не отпускает и держит, держит меня. Терпеть не могу висеть в воздухе и с трудом могу представить себя на парашюте или на параплане. Пусть на скале, на вертикали, но я всегда должна стоять на твердыне: только так я чувствую себя уверенно.

Мы надеваем шлемы, прикрепляем страховочную веревку с карабинами к поясу и выходим на скалолазный маршрут – четырехсотметровую стену Ротшток, справа от Северной стены Айгера. Металлические лестницы, одна за другой. Потом подъемы по скале. На выступах скал закреплен металлический трос, оба карабина должны быть к нему пристегнуты. Когда отрезок троса заканчивается, отстегивается один карабин, пристегивается к следующему отрезку, потом отстегивается второй и прикрепляется к этому же тросу. Отщелкнуть карабин, прищелкнуть карабин, все очень механически, монотонно и никакого риска.
 
Трос закончился, скальный рельеф изменился, и часть пути можно было пройти по ступенькам, образовавшимся в слоящемся камне горы. На одной из них мы присели, чтобы передохнуть и пофотографировать, проводник рассказал о том, как сейчас ходят в горы экстремальные альпинисты. Непокоренных вершин уже давно не существует, так что высота сама по себе значения не имеет.  Теперь открываются новые маршруты на почти непроходимых стенах, совершаются восхождения без страховки или ставятся рекорды по скорости.
 
 - Знаете, почему Ули Штек побил мировой рекорд на Айгере и прошел маршрут Хекмайера меньше, чем за три часа, хотя сам Хекмайер шел три, а двое австрийцев, которых он обогнал  –  четыре дня? – спросил проводник. - Конечно, сейчас другие материалы, они намного легче. Конечно, первопроходцы могли только гадать, что их ждало впереди.  Но Штек, он облазил всю стену, выучил ее наизусть и точно знал, где он может обойтись без страховки и сэкономить время. А время на этой горе имеет совсем другую ценность, чем внизу. Самое опасное на Айгере – смена погоды. Это звучит абсурдно, но взойти на эту стену за три часа намного легче, чем за три дня, потому что - безопаснее. Многие погибали здесь из-за снегопада, лавин или самого обыкновенного тумана.

 Поднявшись еще на несколько тросов, я обернулась назад. Гостиницы-лилипуты на Клайне Шайдегге,  игрушечные поезда, тоненькие ниточки пешеходных троп и вершины Оберланда как будто бы прихлопнуло старой алюминиевой крышкой с нашей ленинградской кухни. И тот проводник, который только что говорил про коварство Айгера, и мужчина, с которым мы столько лет прожили вместе, они тоже исчезли, как будто их не было. Как будто ничего никогда не было. Только я, каменная глыба надо мной и страховочная веревка на алюминиевом тросе.