Мой кот Кота

      Несколько лет назад  переехала на ферму. Да, нет, это высокопарно сказано, ферма. Когда-то давно любая семья древних голландцев получала такой участок земли, который они могли объехать на лошади за день, и при этом поставить опознавательные знаки, вешки. Не знаю, правда, сколько лошадей могло участвовать в этом разделе. Может, все имеющиеся в семье парнокопытные. Так или иначе, это были огромные фермы, где пасся скот. В редких случаях окучивались небольшие огороды. Негры бодро орудовали мотыгами, опасаясь огнестрельного оружия плантаторов. Электричество и железные кони на фермы буров не заглядывали. Но время пролетело быстро. В самом конце восемнадцатого века в ЮАР заступили англичане с их инновациями. Они объяснили бурам, уже двести лет живших коммунами, что в мире производственные силы уже давно пришли в несогласие с производственными отношениями,  в Европе и Америке бушует капиталистический строй, и пора заняться бизнесом. Буры недоглядели, когда за их спинами появилось государство Южная Африка, которому надо платить налоги. Они посопротивлялись, но часть земель пришлось отдать, сначала англичанам для поисков алмазов и золота, потом пришлось делиться землей и с неграми. Да, и содержать такие обширные земли становилось экономически не подъемно. Огромные фермы съеживались, на них возникли плантации табака, кукурузы, бананов, сахарного тростника. ЮАР стала принимать очертания современной страны, а фермы вокруг городов становились все меньше и меньше. И вот теперь минимальный участок земли не должен быть занижен восемью гектарами. Вот такой участок земли я и купила. С домом, скважиной и электрическими столбами вдоль неасфальтированной дороги.

Кругом постоянно светило солнце, вечнозеленые деревья непрерывно зеленели. С пальм падали финики. Но зимой трава пожухла и в ней явно ощущался шорох грызунов: мангустов, мышей и крыс. Помятуя Киплинга, к мангустам я отношусь с нежностью, тем паче они гоняют и лопают змей. А они, змеи, порой шарахаются от моих шагов. К мышам я отношусь без женской боязни и визга, насмотрелась я на них в своем научно-исследовательском институте. Они грызли все подряд, предпочитая фолианты наших кандидатских диссертаций. Но соседство с крысами по определению, исключалось  Спасти могла только кошка. Мне говорили, что именно кошки — лучшие ловцы крысиных душ и тел, а коты по натуре  ленивые.

- „Где бы нам найти кошку?“ — спросила я своего черного работника Доди.
-“Никаких проблем. У соседней церкви живут несколько семей. Их подкармливают и по-возможности, раздают желающим бесплатно.“
-“Тогда неси.“

На следующий день Доди принес кошку дворянских кровей, светло рыжую с белыми грудью и животом и белыми лапками. Это был еще подросток, месяцев четырех. Кошка явно только что рассталась со своим тяжелым детством. Она оказалась послушной, не игривой, с удовольствием ела хлеб и картошку, не шла на руки и колени и редко мурчала. Имени для нее я придумать  не могла, южно-африканская кошка не может быть Муркой, а кем?
Недели через две я поехала в магазин. Опасаясь оставлять кошку одну на ферме я взяла ее с собой в машину и на заправке похвасталась знакомому буру Винсенту:
- „Вот, кошку удочерила.“
-“Дайте подержать.“
Винсент повертел кошку в руках и:
-“Вера, это не кошка, а кот. Вам показать разницу?“
Мне кажется, я запылала. От смущения и злости на Доди. На языке вертелось: „Живешь без жены всего год, а уже забыл разницу между полами.“ Но переводить разговор на сексуальные темы я не стала, только сжала зубы. Дома с ним разберусь.
Доди тоже повертел животное:
-“Да, это кот. Мадам, я завтра поменяю.“
-“Это тебе не рваная купюра, чтобы менять. Этот кот — уже член семьи. И друг. Друзей не обменивают“ -рявкнула я. Так кот остался жить в доме. Имени по прежнему у него не было. Я обращалась к нему просто Кот.

Шло время. Однажды Доди спросил:
-“Вы называете кота?“
-“Кот.“
-“Кота?“
Так кот стал Котой. Будучи от рождения африканоговорящим, Кота быстро выучил русский язык и отвечал на животрепещущие для него вопросы:
-“Кота, привет.“
-“Мя.“
-“Мышку поймал?“
-“Маумрр.“
-“Молока хочешь?“
-“Мааумяяумя.“ Кота бежит к холодильнику, затем  удостоверяется, что свежее молоко в миске еще холодное, он идет тереться о мои ноги. Благодарит.
-“Кота, не дери кресло, я тебя выпорю прямо сейчас.“
Молчание из-под стола.

На ферме у меня живут три собаки. На носу у Пуши заросшие рваные раны от когтей Коты. Результат давнего знакомства. Вот уже пять лет Пуши ходит мимо Коты, как бы не замечая его присутствия. А вот Кота (по настроению) может завалиться Пушины лапы и спать сладким сном. Пуши не реагирует, он признал настоящего хозяина фермы, рыжего, мягкого, любящего поговорить и помурлыкать. Увидев результаты боевитости Коты две другие собаки вмиг приняли его в свою компанию. Дружная троица играет на траве. Когда Кота не спит, конечно. А спит он всегда. За исключением времени, отведенной на охоту. Дома Кота не питается. Похоже, не только собаки, но и грызуны бегают на моих восьми гектарах по стунке.