Притяжение Севера

Лето уже подходило к концу, наступала осень. Деревья все больше и больше наполняли свои кроны золотом и медью. Дни становились короче, а ночи прохладнее.
Я готовился к своему отпуску. В этом году я запланировал провести его не в южных краях на берегу тёплого моря, как это делал в последние годы, а в окружении суровой северной природы, побывав на небольшой базе своего дяди. Дядя Миша держал свою базу на севере Урала и уже не первый год звал меня к себе отдохнуть и полюбоваться природой Севера.
За два с половиной дня пути за окном плацкартного вагона произошла резкая смена летней поры на глубокую осень. Восьмичасовая тряска по ухабам на дядином внедорожнике сопровождалась удивительным уменьшением размера деревьев, кустарников и прочей растительности, пролетавшей за окном.
Наконец пейзаж стал совсем для меня непривычным. Море тайги расступилось и осталось позади. Деревья, из войска великанов превратились в редкие миниатюры, которые неизвестный любитель бонсая высадил среди осыпей камней. Бесчисленные ручьи и реки несли кристально чистые потоки воды, освободившейся из ледяного плена белевших высоко в горах ледников. Низины блестели зеркальной гладью неподвижных вод. Разноцветный ковер мхов и лишайников покрывал многочисленные холмы.
База дяди Миши состояла из нескольких небольших домиков-вагончиков, расположенных на каменистом берегу одной из рек. А на противоположном её берегу находилось стойбище. Стоял небольшой деревянный дом, а рядом с ним возвышался конус настоящего чума.
 – Это Якур зимнее стойбище готовит, – пояснил дядя, вытаскивая мои вещи из багажника своего автомобиля. – У него раньше было стойбище
в другом месте, за дальним перевалом. Но так как ко мне приезжают туристы, то мы вместе с ним решили, что будет лучше по соседству жить. Сейчас гостей интересует не только рыбалка, но и экзотика жизни оленеводов.
– То есть у вас взаимовыгодное сотрудничество? – уточнил я.
– Без этого здесь никак, – пояснил дядя Миша. – Якуру я кой-какие товары достаю, дровишек ему подкидываю, а он мне оленины дает, организует для гостей прогулки на собачьих или оленьих упряжках. На рыбалку с ним и его сыном выезжаем.
– А сколько у него оленей?
– Здесь немного, и полусотни не наберется. Основное стадо свое он между старшими двумя сыновьями несколько лет назад разделил. Они за перевалом находятся.
– Он один там живет?
– С Якуром живут его жена Урнэ, сын Юван со своей женой Литтой.
– Имена такие необычные, не запомнить даже!
– Наши имена-то у них, только на свой лад переделаны, – пояснил дядя Миша. Якур – Егор по-нашему, Юван – Иван, Урнэ – Ирина, Литта – Лида должно быть. А исконные их имена и не выговорить бы, очень сложно произносятся.
– А они по-русски говорят?
– Ну, конечно. Сам все услышишь и увидишь. Пошли покажу тебе твой домик, поужинаем, а завтра уже соседей наших навестим.
Мы прошли в небольшой вагончик. Дядя Миша показал, что и где находится.
После утомительной поездки и плотного ужина я очень быстро заснул.
Утром следующего дня мы с дядей направились к стойбищу Якура. Усевшись в моторную лодку, переплыли небольшую тихую реку. При этом дядя не стал запускать двигатель на лодке, а воспользовался лежащими на дне ее веслами.
Мы не успели еще причалить к берегу, как навстречу нам выбежали две лайки. Собаки были средних размеров. Одна была совсем белая, другая с темно-коричневыми пятнами по бокам. Но у обеих собак заостренные кончики стоячих ушей глядели в серое небо, в хвост каждой из них был загнут в кольцо.
– Алдан, Хай! – едва выбравшись из лодки, дядя начал ласкать подбежавших к нему собак. – Встречаете нас, хорошие мои! Ну веди к хозяевам!
Собаки были настолько юркими и ласковыми, что я не смог удержаться, чтобы тоже не погладить и не потискать их немного.
Навстречу нам вышел небольшого роста седовласый старик. Одет он был в традиционную для северных народов глухую куртку мехом вовнутрь, меховые штаны. На ноги надеты унты. Воротник, капюшон и рукава его куртки были оторочены мехом. Выглядывающее из капюшона лицо казалось довольно-таки круглым. Из капюшона торчала жиденькая седая бородка и длинные усы.
– Здравствуй, Якур! – приветствовал его дядя Миша, пожимая старику руку. – Познакомься, мой племянник!
– Приветствую тебя! – чисто по-русски произнес старик, обращаясь ко мне.
– Здравствуйте! – ответил я.
– Ну пойдем-те в гостевой чум! – пригласил нас старик, указав рукой в сторону своего жилища. Якур при этом все время улыбался. От улыбки глаза его совсем терялись на лице.
– Вы прямо тут живете? – спросил я старика, когда тот откинул одну из шкур, которой был завешан вход в чум, приглашая, тем самым, войти внутрь.
– Не-не! – улыбался старик. – Это гости живут, а мы семьёй в избе.
– Это у них вроде гостевого домика для туристов! – пояснил дядя Миша.
Внутри было довольно темно, но уютно. На полу, в самом центре, из больших камней был выложен очаг. Остальная часть пола выложена шкурами. Массивные длинные жерди, составляющие каркас стен чума, уходили лучами высоко вверх. Там над очагом, зияло небольшое отверстие, впускающее внутрь столб дневного света.
Не успели гости усесться на устланный шкурами пол, как в чум вошел мужчина средних лет, а вслед за ним две женщины. Седая старушка, несла охапку хвороста. Другая женщина несла на руках блюдо с большими кусками отварного мяса.
– А, Юван, приветствую тебя! – вскочил на ноги дядя Миша. Я тоже поднялся на ноги, чтобы поздороваться с сыном Якура.
– Урнэ, Литта, доброго вам дня! – поприветствовал дядя Миша женщин, которые, улыбаясь, поклонились ему в ответ.
– Здравствуйте! – громко произнес я.
– Здравствуйте! – ответили мне женщины.
Хозяева чума были приветливы, но разговаривали мало. Женщины молча сидели у раздутого ими огня, разогревая на нем мясо и кипятя воду. Юван смотрел на огонь и работу женщин. Один старик Якур неторопливо беседовал с дядей Мишей. Я рассматривал небогатое убранство чума, одежды хозяев, слушал разговор дяди и старика. Хозяин стойбища, вынул из кармана курительную трубку и набил ее табаком. Медленно раскурил трубку от лучины, вынутой им из очага. Дядя Миша вынул из своего кармана пачку сигарет, угостив сигареткой Ювана и меня.
– Когда, Якур, к тебе старшие сыновья приедут? – поинтересовался дядя Миша. – С прошлого сезона их не видать.
– Отправят детей на учебу, и с первыми снегами приедут.
– Они также оленями занимаются?
– Да, к этому приучены только, – заключил старик.
– Завтра давай, на рыбу съездим! – сказал дядя Миша. – Хочу племяннику такую рыбу показать, какую он ни в одном магазине не видел, и тем более не пробовал.
– Можно и на рыбу, – промолвил Якур, не спеша затянувшись табачным дымом.
 Угостившись вареной олениной и попив чай из сухих трав и ягод, поговорив о том о сём, все вышли наружу. Женщины скрылись в деревянном доме, а Якур и Юван стали показывать мне свое хозяйство. Мы прошли к большому загону, сколоченному из жердей. Там находились несколько десятков оленей серо-бурого окраса. Взрослые особи были все с рогами, с той только разницей, что у одних были рога сильно большие и ветвистые, а у других оленей рога были совсем небольшими.
С шеи у многих свисала светло-серая грива. В стаде были и совсем маленькие оленята более темного окраса. Они прыгали на своих непропорционально длинных ногах. Рога у них полностью отсутствовали.
– Это все взрослые и молодые самцы? – поинтересовался я у Ювана.
– Не, самки, самцы и маленькие, – пояснил оленевод.
– У самок тоже рога вырастают? – удивился я.
– Да, – вступил в разговор дядя. – Только самки свои рога летом сбрасывают,
а самцы зимой.
Тут Якур принес пару рогов и отдал их мне в качестве подарка.
– На, бери, только сам не носи! – смеясь сказал старик, протягивая мне рога.
– Обещаю не примерять их, – ответил я шуткой Якуру. Все разом рассмеялись.
Незаметно прошел день.
Ранним утром, когда было еще совсем темно мы четверо выехали на лодке вниз по течению реки. Вскоре взошло солнце, обещавшее нам чудесный день.
Проплыв на лодке больше часа, мы остановились у одного отвесного скального выступа, к которому вплотную подступала река. В этом месте было много заводей. Рыбу ловили на поплавочные удочки, спиннинг и донные снасти. В реке было настолько много рыбы, что за несколько часов два бака, уложенные на дно нашей лодки, наполнились разной рыбой. Здесь были щука, окунь, пелядь, омуль, чир, муксун и нельма. Много было поймано и тайменя.
Тут же на берегу разожгли костер и поставили на огонь прихваченный из дома котелок. Дядя Миша и Якур выпотрошили несколько рыбин, и опустили их в кипящую воду, добавив нарубленного лука и лаврового листа. Через несколько минут, сидя у костра, мы наслаждались вкуснейшей ухой.
 – Нет в ухе соли, нет картошки, – пояснял, улыбаясь Якур.  – Раньше соли не было и картошки не было, рыбу так варили и ели.
Но без овощей и соли рыбный суп показался мне самым вкусным из того, что мне удалось попробовать в жизни.
После плотного обеда долго сидели у костра, курили, разговаривали.
– Сегодня всполохи будут, – сказал Якур, задумчиво посмотрев в чистое небо.
– Да ну, рано еще, – возразил дядя Миша. – Это Якур про северное сияние говорит, – пояснил он мне.
– Будут-будут, – улыбался старик. – Юван, заботы тебе с Литтой прибавится.
– А причем тут северное сияние и Литта? – поинтересовался я.
Все молчали. Юван опустил свой взгляд вниз. Я понял, что вопрос мой был неудобный, и задавать его повторно не стал.
Нагруженная наша лодка причалила к берегу, на котором стояло стойбище Якура. Он с Юваном вытащил один бачок с рыбой, прихватив и свои рыболовные снасти. Мы с дядей Мишей направили лодку к противоположному берегу.
Весь вечер мы потрошили и чистили пойманную рыбу. Часть из нее на улице подвесили на деревянную перекладину за хвосты, предварительно вставив внутрь поперек каждой тушки небольшую веточку. Это делали для того, чтобы раздвинуть края брюшка рыбы для лучшего просушивания. Другую часть очищенной рыбы большими кусками, обильно обсыпанными солью, складывали в бачок с перфорированным дном.
 – Рассол с лишней солью будет вытекать в эти отверстия, так рыба не забродит, – пояснял мне дядя Миша этапы приготовления.
– А муксунчик этот уже к вечеру готов будет, – держал он в руках большую рыбину. – Вот мы его с тобой под водочку и слопаем!
– Да, заманчивое предложение!
– А то! – подмигнул, улыбнувшись дядя Миша.
– Дядя Миша, а почему Якур сыну сказал, что у того заботы какие-то с Литтой прибавятся.
– Эмирячка она!
– Как это?
– Есть такой феномен, – пояснял дядя Миша. – Еще Амундсен упоминал об этом.
– Не слышал о таком!
– Бывает и такое, – пояснял дядя. – Эмиряченье это ученые называют по другому арктической истерией или арктическим психозом. Были случаи, когда несколько человек ни с того ни с сего начинают повторять слова и движения других людей, кричать, принимать странные неестественные позы, хороводить. Очнувшись от этого наваждения, они ничего не помнили. Некоторые доводили себя до такого истощения, что просто валились без сил, проспав несколько дней.
– И Литта страдает таким недугом? – поинтересовался я.
– У нее проявляется этот недуг в другом, – во время сильного сияния она впадает в забытье, становиться как зомби и направляется строго на север. Сколько раз такое было, что зимой, полностью нагая выходила из дома и шла по сугробам в тундру. Хорошо, что хоть родня рядом всегда находится, не дает ей уйти далеко.
– Она показалась мне абсолютно здоровой.
– Это еще один феномен эмиряченья, который называют зов Полярной звезды, – продолжал дядя Миша. – Одни верят, что человек так с иным миром общается, другие считают, что это злые духи так над людьми смеются, манят их на верную гибель. Сколько так людей уходило и замерзало или тонуло в реках. По-разному к этому относятся местные люди. Кто-то таких людей за бесноватых считает, а кто-то почти за святых. Но ведь и у нас к юродивым также относились: одни прогоняли, другие чтили.
– И такое с Литтой происходит каждый раз как происходит сияние?
– Нет, раз на раз не приходится, – отвечал дядя. – Но Якур по каким-то своим приметал заранее знает о предстоящем сиянии.
– И предупреждает об этом своего сына, – заключил я.
Вечером с дядей Мишей мы сидели в его вагончике за столом, объедались малосольным мясом выловленного сегодня днем муксуна. В разговорах за рюмочкой под хорошую закуску прошел весь вечер. Уже поздно ночью вернулся я в свой домик.
Небо было чистое и звездное, никакого сияния видно не было.
Меня разбудил лай Алдана и Хая, доносившийся с другого берега реки. Спросонья мне почудилось, что за окном уже рассвет. Однако, присмотревшись, я увидел, что ночное небо озарилось десятком ярких языков света. Набросив на плечи куртку, я вышел на крылечко. Мерцание переливалось разными цветами от красно-фиолетовых до желто-зеленых. Удивительные волны колыхались по всему небосклону. Я смотрел вверх как завороженный. Несмотря на пробивавший все мое тело холод, оторваться от этого зрелища я не мог. В чувство привел меня только кашель дяди Миши. Он сидел на крыльце своего домика, молча курил, подняв голову вверх.
Через некоторое время на противоположном берегу послышались непродолжительные крики. Это Юван с Урнэ звали Литту. Насколько можно было рассмотреть по темным силуэтам фигур они догоняли ее, удерживая волокли её в жилище обратно.
– Это Литта? – спросил я дядю.
– Да, – спокойно ответил он мне. – Скоро у нее все пройдет.
Этот ответ меня успокоил. И мой взор снова обратился на таинственное небесное свечение. Не помню сколько я так простоял, смотря в небо. Помню, что край неба стал уже розоветь, а разноцветные всполохи уже померкли. Я ощутил сильный холод. Только тогда я понял, что очень долго простоял на крыльце. 
Удивительное природное зрелище меня потрясло. Манящая красота этого явления в некоторой степени подействовала и на меня. Однако осознание опасности производящего им эффекта на Литту и некоторых других людей, поселило во мне убеждение о наличии и другой, зловещей стороне этого фантастического явления.
Утром мы с дядей направились к соседям. Какие-либо признаки случившегося ночью отсутствовали. Все было по-прежнему. Урнэ с Литтой занимались домашними хлопотами, готовили еду, приветливо угощали олениной. Старик Якур и его сын Юван сидели у очага, мирно курили и разговаривали с нами.
 Следующей ночью, задолго до рассвета, я снова проснулся и вышел из своего вагончика. Лежавшее на крыльце квадратное пятно, просочившегося в проем открытой двери, света отделяло меня от тьмы. Стоя на крыльце, я чувствовал, как на лицо тихо падают редкие снежинки. Небо было плотным, без единой звезды, а земля покрыта белым саваном. Ночь прошла спокойно.
Оставшиеся дни я провел в беседах со своим дядей и его соседями. Ни мой дядя, ни его друзья-соседи не считали, производящий северным сиянием на Литту эффект, чем-то неестественным. Наоборот, Якур и члены его семьи считали, что Литта отмечена неким даром, благодаря которому она общалась с иным миром, миром духов их предков.
– Давным-давно все люди жили на Юге, – начал рассказывать Якур одну из легенд. – Жар Солнца вызывал в людях жажду богатства, славы и власти. Люди враждовали между собой и почти истребили друг друга. Но однажды ночью, когда Солнце спало, оставшиеся в живых люди услышали шепот Звезды. Звезда звала их к себе, на Север, где в холодных водах много рыбы, в воздухе много птиц, а на снегах паслись олени. Люди пошли на зов Звезды. Поселились здесь и стали жить без вражды к друг другу. Наступил мир между людьми. А духи предков в знак примирения стали зажигать в небе яркие огни.
Такие рассуждения старика окончательно развеяли мои тревоги за Литту и ей подобных.
Оставшиеся дни моего отпуска я наслаждался пребыванием в этом чудесном месте. Несколько раз выезжали мы на рыбалку, поднимались на соседнее горное плато, испещренное множеством каньонов и водопадов, наблюдали за перегоном стад северных оленей. Природа Севера не переставала поражать своей суровой красотой. Быстрыми темпами все вокруг преображалось. Разноцветье ковров из мхов и лишайников сменилось серо-белым покрывалом. Все готовилось к самой длинной и холодной поре. Приближалась полярная ночь, а вместе с ней период небесных мерцаний.
Прощаться с этим диким и удивительным миром не хотелось. Чем дальше уносил меня поезд, тем больше было мое стремление вернуться обратно, словно таинственная сила самой Полярной звезды влекла меня в те края.