Глава 3. 9 класс ВСЁ! Отъезд на аэродром

Глава 3. 9 класс ВСЁ! Отъезд на аэродром.

 В мае плотно подсел на подготовку к экзаменам за девятый класс, параллельно лечил ногу примочками и йодной сеткой. Физрук школы Анна Митрофановна великодушно заменила для меня все виды бега силовыми упражнениями, и я попробовал себя в гиревом спорте. Понял, что в этом деле со временем смогу поднатореть.
Экзаменов в девятом классе было всего два: геометрия и экономическая география. Своеобразный расслабон перед финишным десятым. Геометрию легко сдал на «отлично», географию – на «хорошо», ну не очень мне был интересна связка географии с экономикой.
Инструктора дали указание во второй половине мая периодически звонить в аэроклуб, где должны определиться с датой нашего отъезда на лагерные сборы. На этот раз уже с вещами. Отъезд был назначен от центральной базы 5 июня 1986 года в десять часов утра. Подогнали уже ставший родным тентированный «Урал» – для продуктов, личных вещей и документации, а также, какая неожиданность, желтый «ПАЗик» - для наших тушек! Перед отъездом в лучших традициях «совка» был проведен небольшой митинг. Нас построили на плацу перед зданием ДОСААФ. Впереди стояли инструктора, за ними мы - их подопечные. На правом фланге строя – командир летного звена Владыкин. Выступил начальник аэроклуба Тютюнник, довел до нас цель проведения летних сборов. Предупредил сразу, что злостные нарушители дисциплины будут искореняться повсеместно и безжалостно. А цель сборов, он сказал, одна – это вылететь самостоятельно на самолете Як-52, и сделать несколько тренировочных полетов по кругу. Кому очень сильно повезет – слетают самостоятельно в зону на простой пилотаж. Ну а самым везунчикам (самым-самым), возможно, дадут продернуться по маршруту.
Но, Тютюнник продолжил, наши грандиозные планы внезапно усложнились и изменились в соответствии с решением главка ДОСААФ о проведении на базе Донецкого аэроклуба международного чемпионата по парашютному спорту среди социалистических стран. И в рамках подготовки к этому архиважному мероприятию весь аэродромный люд (а курсанты в первую очередь) в полном объеме будет привлечен к хозработам, и курсанты (то бишь мы) пока могут рассчитывать только на наземную подготовку к полетам в свободное от этих самых хозработ время. А полеты с молодежью начнутся только после завершения чемпионата не раньше двадцатых чисел июля.
Конец июля!!! Почти два месяца трудовой каторги!!!
В понуром состоянии мы погрузились в «ПАЗик» и двинули к неизвестности.
Не летать почти два месяца - возникли обоснованные сомнения в реальности вылететь самостоятельно до нового учебного года. Кроме того, щемила обида: ведь не вкалывать добровольно мы сюда пришли, пожертвовав всеми каникулами, в том числе и летними? А вывозная программа (полеты с инструктором до первого самостоятельного) – более ста пятидесяти полетов. Нас у Сергеныча (как мы за глаза называли своего инструктора Сергея Геннадьевича Лядова) было восемь человек: шестеро курсантов и две спортсменки. У остальных инструкторов подопечных оказалось меньше – у кого пять, у кого четыре. Попытались о наших перспективах с ним поговорить, но он засмеялся, сказал, мол, «отстаньте, все зависит от вас. Будете хорошо летать – вывозную программу можно прогнать быстрее. А пока есть время – учите матчасть, тренируйтесь с оборудованием кабины на земле, но применительно ко всем этапам полета. Спуску не дам,  если подойдете к полетам, блукая по кабине и, тупя на технике, летать, вообще не начнете!». Ну а что, приободрил, как смог…
До аэродрома Моспино примерно час езды. Раз в сутки туда и обратно ходит служебный автотранспорт. Можно добраться и самостоятельно общественным транспортом, но только до поселка Моспино, а там еще около семи километров пешкодралом. Или на попутке, если поймаешь. Кстати, в те годы попутки иногда еще останавливались.
Наконец-то подрулили к  долгожданному аэродрому. К сожалению, эйфория от приезда на авиационный объект сменилась тихой печалью и грустью: весь аэродром был завален кирпичами, плитами и щебнем, деловито разъезжала строительная техника, как муравьи сновали строители. И мусора! Много-много-много мусора! По наши души!
«ПАЗик» подвез нас к штабу, он же являлся учебным корпусом. Это было одноэтажное длинное здание, сверху венчаемое стеклянной вышкой руководителя полетов. Как позже выяснилось, не использовалась. Руководитель полетов работал с ВСКП (выносной стартовый командный пункт) на шасси «ЗИЛ–130».
Внутри штаба располагался медпункт, кабинеты Тютюнника и Самойлова, класс парашютной подготовки, совмещенный со складом парашютного имущества, и несколько классов подготовки к полетам. Получалось, что у каждой группы был свое отдельное учебное помещение.
После того, как мы выгрузились, Сергеныч отвел нас в будущую, по его собственному выражению, «комнату пыток». Мы расселись по партам. Лядов, лучезарно улыбаясь, заглянул каждому в глаза, и сказал: «Ну что, орлы мои, будем учиться, как правильно учиться летать». Класс был со всех сторон увешан плакатами со схемами выполнения полетов по кругу, в зону на различные виды пилотажа (простой, сложный, высший) и выполнения каждой фигуры по-отдельности. А над обычной ученической доской висела схема кроков аэродрома с характерными ориентирами и расстояниями до них - для определения полетной видимости. На инструкторском столе лежали пару моделек, похожих на Як-52, по всей видимости, вырубленных топором из полена. И фанерка, с нарисованной на ней макетом старта. В общем, все, что нужно для успешной подготовки к полетам.
Кстати, Сергеныч был действующим членом сборной СССР, мастером спорта международного класса, и прошел десяток международных соревнований. Имел квалификацию «летчик-инструктор 1-го класса» и на тот момент считался самым опытным летчиком-инструктором аэроклуба. Этим и объяснялась его избыточная загруженность подопечными. Позже, скитаясь по авиафоруму нашей необъятной, был удивлен количеством людей, которых Лядов поставил на крыло.
Сергеныч сообщил, что на каждого из нас будет заведена летная книжка, которую в руки наши шаловливые он не даст, будет собственноручно заполнять, а мы ее получим в случае успешного окончания обучения перед самой посадкой в вагон, следующего в летное училище. Сергеныч также довел нам, что с этого момента он для нас и папа, и мама, и брат с сестрой. По всем вопросам и проблемам, служебным и семейным обращаться к нему. Если у кого-то проблем нет, то тоже обращаться к нему. Он их найдет.
Довел распорядок дня. Так как ДОСААФ считается полувоенной организацией, то и день, как в армии, начинается с утренней физической зарядки, которую будет проводить ответственный по лагерному сбору. Вечером после ужина нас ждут спортивно-массовые мероприятия. В нашем распоряжении будет спортгородок и волейбольная площадка. В футбол играть не советовал: переломаем ноги – сразу на отчисление, никто инвалида в училище не отправит. По его словам самая авиационная игра – это волейбол, отрабатывает и ловкость, и координацию с реакцией, и командную работу. Позже я убедился, что это именно так. Далее он продолжил, что после отбоя никто не шарахается, ибо будет привлечен к хозработам, коих на аэродроме целая пропасть. Ну, а в летный день и на его кануне, распорядок дня, естественно, будет корректироваться, так как летать можно, и с утра, и во второй половине дня.
- А пока, - Сергеныч закруглялся, - орлы мои, размещайтесь, обедайте, и до ужина пешим порядком изучайте аэродром. Начинаем заниматься с завтрашнего утра.
Очередной не очень приятный момент нас ждал с размещением в жилых помещениях. Из-за подготовки комнат стационарного общежития и гостиницы для  иностранных спортсменов, нас расселили… в контейнерах из-под самолетов! Непонятно, на кой ляд нужны были эти комнаты для иностранцев, если жить они все равно будут в отелях Донецка!? Кстати, потом именно так все и получилось: их на Икарусах привозили прямо на летное поле, где они одевались, быстро грузились в самолет, прыгали, получали результаты, собирали парашюты, и обратно сваливали в город. Специально выстроенной и организованной для них инфраструктурой не пользовались. Нам, конечно, от этого до жути было обидно. Советская действительность всегда легко жертвовала благополучием своих людей во благо чужаков. Ну да ладно, боится трудностей тот, кто их не видел.
 Итак, наше временное пристанище – контейнеры. В них Яки в разобранном состоянии приходят с завода. Это, по сути дела, здоровенный трапециевидный фанерный ящик, сверху обитый рубероидом, и чуть выше человеческого роста. В нем едва помещались шесть двухъярусных стандартных армейских коек и три тумбочки. Контейнер имел низкую дверь и с противоположной стены небольшое оконце. Вот и все. Здесь нам предстоит жить до завершения чемпионата и отъезда спортсменов. Вся наша банда разместилась в четырех таких контейнерах. Ленке Ковальской, как девчонке, нашли место в общаге с парашютистками.
После обеда, следуя указанию Сергеныча, мы пошли изучать объекты авиабазы, ставшей нашим домом на будущие три месяца лета. Первым делом двинули в самое интересное для нас место – на стоянку самолетов. Туда вела асфальтированная дорожка, которая проходила мимо столовой, аккумуляторной и воздухозаправочной станции. Далее следовал вагончик инженера аэроклуба, непосредственно примыкавшего к стоянке. Кстати, свой личный отдельный домик имел штурман аэроклуба Самойлов.
Стоянка самолетов была асфальтированной и П-образной формы, на которой разместились восемь Як-50, двадцать два Як-52 и четверка Ан-2. В общем, аэроклуб был неплохо оснащен летательной техникой. Но позже нам объяснили, что далеко не все борта летают. Почти треть используют в качестве доноров: с них снимают узлы и детали для ремонта летающих бортов.
За стоянкой находился склад вещевого имущества, еще дальше – склад ГСМ (горюче-смазочных материалов). На складе ГСМ в землю были вкопаны восемь цистерн по три тонны емкости с бензином Б91/115, и отдельная бочка под Б70. Позже мы узнали, что бензин Б70 используется для мытья двигателей. Также на складе находилось несколько двухсотлитровых бочек с английским моторным маслом 100F. Ну, а дальше – КПП и голое поле. Параллельно аэродромному полю шла дорога, с северной части обрамлявшаяся лесопосадкой. Само летное поле представляло собой укатанный прямоугольник (в автопарке аэроклуба был специальный каток), размерами тысяча двести на девятьсот метров, что позволяло разбить старт полетов в любом направлении. Справа от штаба находился уже знакомый нам парашютный городок и примыкающий к нему спортивный. Впереди штаба находилось здание - общежитие с одного конца и гостиница с другого, куда нас пока не пускали. Сзади штаба в ряд стояли наши жилые контейнеры, а чуть дальше – асфальтированный круг для авиамоделистов-кордовиков. На самом летном поле в метрах ста пятидесяти на юго-запад от штаба был насыпан из песка парашютный круг диаметром в полсотни метров, который являлся основным ориентиром не только для прыгунов, но и для летчиков. Он был виден в хорошую погоду почти с трех десятков километров. Перед штабом на летном поле находился сваренный из труб пьедестал победителей и несколько флагштоков. Флаг ДОСААФ поднимали перед каждой летной и прыжковой сменой, и опускали с завершением оных.
Как писал раньше, на аэродроме в это время было развернуто грандиозное строительство. Грандиозное потому, что за два оставшихся месяца необходимо было возвести с десяток объектов. Строили капитальный ангар для укладки парашютов, пару огромных умывальников, несколько туалетов с финским фаянсом, банно-прачечный комплекс, душевые и, что-то, вроде, кафе-бара. Причем строительство шло не из быстровозводимых строений, а монументально – из кирпича и бетона. Строительные работы не прекращались до глубокой ночи.
Конечно, на аэродроме существовали штатные душевые и сортиры, но это для нас, для черни. Их строители заботливо скрыли от нежных глаз будущих иностранных гостей высокими заборами.
Утро, как и было обещано, началось с утренней физической зарядки. По торжественному поводу открытия сезона ее проводил командир самолетного звена Владыкин. Первый и последний раз. Мы потрусили в сторону летного поля, добежали до колхозного яблочного сада (заодно, его нам показали, кстати, очень даже неплохие яблоки, как потом оказалось), обратно на спортгородок, поболтались на турниках и брусьях. В общем, все нормально, без особого напряга. От рейнского колеса и лопинга  желающих освоить данные снаряды, отогнали сразу. Был даже батут, но без сетки, от греха подальше.
Завтрак оказался вполне нормальным, добавки молодым растущим организмам подавали щедро. Впрочем, как на последующих обедах и ужинах.
Вот и начались наши аэродромные будни под девизом от перефразировки цитаты Ленина: «учиться летному делу настоящим образом». Сначала Сергеныч прочитал лекцию о правилах производства полетов на аэродроме «Моспино». Мы все это конспектировали в тетрадях наземной подготовки, охреневая от того, сколько нам еще придется выучить. Инструкция по производству полетов – довольно объемный документ, его придется штудировать не одно занятие. Предстоит выучить наизусть все прописанные в нем курсы и высоты, ориентиры и режимы полета, порядок выруливания и заруливания, схему воздушного движения, позывные, частоты запасных аэродромов, а также сдать зачет. И он не будет единственным. По итогам наземной подготовки нам предстоит сдать еще немало зачетов. Как говорит современная молодежь – «вот это нежданчик…».
После двух часов теории Сергеныч погнал нас на стоянку знакомиться с матчастью и техническим составом. За каждой летной группой был закреплен самолет и его техник. Наш техник - тридцатилетний дядя Витя, или Виктор Иванович Попов, был улыбающимся молчуном. Закрепленный за нашей группой самолет имел бортовой номер «131». Сергеныч сказал, что летать вывозную программу будем на этом лайнере, и вылетать самостоятельно тоже на нем. Поэтому «любить его как мамку, холить, лелеять, мыть после каждых полетов и, конечно же, изучить, как свои угри и прыщи». Улыбающийся молчун дядя Витя уже наготове стоял с ведром, тряпками и щетками.
Так началось наше плотное знакомство с техникой: после крайних полетов Як еще не отмыли.



Продолжение:
http://proza.ru/2022/02/17/818