Печенюшки

        Могу предположить, что это будет начало второго тома о мудрой и здоровой пище. И более чем уверен, что это непревзойдённо вкусно и очень интересно. С радостью делюсь с вами, друзья.
               
        Дедушка откуда-то пришёл расстроенный.
        – Спасибо, что хотя бы дома ми можьим говорить на идиш!
        - Абраша, что случилось? Идём со мной! Я им устрою, что такое очень не очень! И как же так?! И всё такое вот!
        Надо заметить, что если кто посмел сказать грубое слово в адрес любого, кого бабушка любила, или просто считала частью себя, т.е. семьи, то лучше не попадаться. Маленькая ростом, худощавая, могла свалить и растоптать любого. Иногда хвасталась:
        – Я не только еврейскую гимназию окончила. В трудные годы и грузчиком работала.
        Я не помню, чтобы дедушка что-то дальше рассказывал, а то, как бабушка реагировала – в готовности на что угодно, лишь бы все были ей здоровы – быстро восстанавливало дедушкины нервы и он садился выпить чай, налитый из термоса в гранёный стакан, что в серебряном подстаканнике, обмакнув твёрдый сахар и громко его откусывая, тем же временем уже доставал очки из брюк, из футляра, разворачивая газету или открывая книгу. Бабушка ещё какое-то время возмущалась на идиш, посылая обидчику пожелания, типа, его жене хорошего любовника, или что б у него на заветном ноготь вырос. И, надевая передник или фартук, переходила к настроению, чтобы любить и радовать.
        - Три яйца... - бабушка отделила белки и начала их взбивать вилкой. Дедушка развернул газету и смотрел как будто сквозь неё. Даже очки не надел.
        – Деда, а кто такие евреи?
        Дедушка с печальной улыбкой на меня посмотрел.
        – Слушай, что я тебе скажу... - он чесал ранение на правой руке, - Ну, во-первих, это ми с тобой, у которих между нами все хорошо. А во-вторих – как тебе во-первих? – и дедушка и бабушка вдруг рассмеялись. У бабушки уже были приготовлены: стакан муки, стакан измельчённых орехов, семечки, вернее бубочки из них, которые дедушка долго вчера чистил.
        – Я дала ужье в белки немножко больше полстакана сахар и теперь эти взбитие белки можно кушать вилкой с ножьиком.
        Дедушка достал очки из футляра, положил их на газету и продолжал смотреть сквозь вселенную. Но теперь, на его лице была чуть заметная улыбка, как бывает у человека, у которого хорошее настроение и ничего не хочется делать, когда думается о чём-то важном и очень хорошем. На стекле окна появились в углах узоры морозной зимы. Мне всегда было интересно увидеть от начала до конца, как мороз рисует, но никогда так и не видел. Немного появлялось вечером, а утром все окно уже было украшено морозным царством. Я сидел на стульчике и смотрел, то на окно, то на дедушку. Ждал, что он всё же расскажет мне что-то кроме того, что он уже сказал.
        – Паша, – позвал дедушка, – ты имела еврейскую гимназию и лучше мене расскажьишь.
        Бабушка прикусила нижнюю губу помешивая вылитые желтки в белковый крем.
        – Теперь ми немножьичко дадим в столовую ложку пол чайной соды, дольём уксус и вильем в тесто, и теперь, все что в стаканах. И будем еще немножечко мешать.
        И вдруг, словно проснулась. Словно готовить кушать для неё был сладкий сон с вкусными сновидениями.
        – Евреи, Сашенька, это сброд семидесяти народов, которие жьили в Вавилоне. Так получилось, что они объединились в несогласии с тем, что видели вокруг себе. Когда кирпичи для Башни били важней, чем жьивие люди. А люди начали воевать и порабощать один другого. В любом царстве это нормально, и всегда били не согласние. Вот они и убижали, чтоби построить такую жьизнь, как тебе сказал дедышка. Есть я и ти и между нами все хорошо.
        Бабушка вымыла руки в рукомойнике и вытерла очень старым полотенцем, сделанным из простыни.
        – Ми теперь положьим на протвень такую скользкую бумагу и смажьим ее сливочным маслом. Вильем все из мисочке и ровненько вировняем и отправим в очень горячую доховочке на 20-30 минут.
         Запах этого печенья я помню всю жизнь! Это запах, в котором хочется жить! Это запах, в котором ты остаешься внуком всю жизнь. И твои бабушка и дедушка всегда для тебя живут и радуются тебе.
        - Вот так, Сашенька, - подвёл черту дедушка. Вот так и получились евреи, и в каждом из нас, есть все 70 народов.
        Бабушка достала из духовки готовый плоский пирог, разрезала его на печенюшки. Надела ватную фуфайку, валенки.
        – Что-то Люба долго идёт, пойду навстречу.

        Приятного аппетита, ребята!