Не оглянулась

-Времяночка, это времяночка, мы здесь временно, как только солнце встанет, домой пойдем,-говорила Аиша.
Я любила ее  маленький домик выбеленный, до снегов утопающий в цветах, опрятный, ее голос, глухой, густой- первый мой друг, Аиша- давно начала и бросила свой рассказ о ней.
Единственная крымская  татарка в нашем селе, приехала  с мужем, им помог папа, он всем помогал, но здесь ниточка  тянулась из Азии, рядом там жили, отец дружил с дедом Аиши.
Волновала она. Чувствовала в ней неведомую силу и загадку.
Я была намного младше её, а как серьезно она со мной говорила, как я помню эти разговоры.
О том, что судьба мужчины, который тебя увидит, а ты его , в руках твоих, о невозможности жить без молитвы, -как умеешь, а лучше бы правильно, но каждый вечер, обращайся к богу, рассказывай ему о себе, проси у него прощения и помощи.
Они уехали, был 1991-ый год, она дождалась меня, -я не могла уехать, тебя не увидев, - лучилась она, подарила кулон из янтаря необычной формы, сказала, - пусть будет с тобой, не теряй его, он бабушкин, но ты мне как сестренка, нет у меня сестры, я отмахивалась, - прошу тебя, только не теряй его, он имеет добрую силу(не знаю, где он, сколько же я теряла важного,)светилась она, - дождались мы, домой едим. Я тебе сразу напишу.
Не было ни одного письма.
Лет через пять она приехала, собирала справки какие- то, нашла меня.
Лицо обожженное, почерневшее изнутри.
- Мы поверили, а Украина поступает с нами так же подло, чем Союз, а мы ведь поверили , но мы уже никуда не уедим, а тебе лучше не видеть, где сейчас я живу.
Прямая, маленькая она уходила ни разу не оглянувшись.
Шёл 1996-ой год.

Только? Только  четыре года  прошли?
Следом - уже четыре? Как, уже четыре?
И  повторяются эти  разные вопросы и близки они.
В первом - ожидание, затянутость, ощутимость времени, его  наблюдательный взгляд за спиной, задержка дыхание за спиной,
во втором - быстрота, при оглядке во след - бесследность, радость крылата, легковесна, сверхскоростной поезд и в даль,
телега и скрип в тишине - разные средства передвижения  у времени в этих двух вопросах.

"Выплесни свою правду , сердце мое.
И само при этом не оборвись от страха".
Жюрегим, эт ачыкъ ичингде букъкъанны
Кесинг да тохтап къалма къоркъандан, оны керюп.
Над этим  ошеломительным признанием из сборника « Карачаево-балкарские пословицы и поговорки», надо думать.
Надеяться, что можно приблизиться к тому, чем был вызван этот крик в пелене тишины, и почему его сохранила память народная, наивно.
Невозможно это.
И попытка  моя приближения к недосягаемому.
Его произнёс мужественный и правдивый человек, застигнутый болью понимания.
Все увидел, вдруг увидел. Свою слабость, силу зла, непрочность нити, связующей все его ценности, потерю интереса к рассвету завтрашнему, и необходимость выдержать все это.
Возможно, ещё вера в силу слова, вера — называя, находя имя, тому что расплывается, уклоняется от имени, немного преображаешь его.
Только гадать, но густая экзистенция, выход через очень личное к всеобщему в этом признании, удивляют.