Регламент

Мне исключительно повезло. В конце июля 1972 года мы с моим институтским другом Славой Сагайдак из Одессы поехали в Смоленск, где находился, как я узнал позже, штаб Ракетной армии. Мы и предполагать не могли, куда занесет нас судьба.
     Из Смоленска мы поехали в Ригу, где пробыли почти сутки. Затем приехали в небольшой городок, стоящий на границе Латвии, где он назывался Валка, и Эстонии, где имя ему было Валга. В Валге находился штаб 23-й гвардейской ракетной Орловско-Берлинской ордена Ленина Краснознаменной дивизии. Тут судьба нас развела. Слава поехал в Выру, а меня направили в Раквере, где дислоцировался 304 гвардейский Краснознаменный ракетный полк. Это сейчас можно найти в интернете все действительные наименования ракетных армий, дивизий и полков.
     Тогда я знал только, что направляюсь в войсковую часть 14372. Много факторов повлияло на то, чтобы через год я понял, что хочу посвятить свою жизнь службе в армии. Но, главную роль тут сыграли, конечно, люди. Вокруг меня были такие хорошие люди, что я не представлял, как может быть по-другому. И продвижение по службе шло хорошо. Как иногда говорили, я был «дикорастущим лейтенантом». 
     Когда весной 1978 года 304 полк сняли с боевого дежурства, командир дивизии генерал-майор Мороз Виталий Васильевич, который отлично меня знал, перевел меня в другой полк своей дивизии - в Выру. Мы с семьей уже привыкли к Эстонии, нам почти все нравилось. В конце июня 1978 года я приехал в полк. К этому времени многие офицеры из Раквере были переведены в Выру. Я представился командиру полка и его заместителям. Главным инженером полка был майор Краснолуцкий Анатолий Валентинович.
      Я знал этого замечательного офицера еще с лейтенантских времен. Он учил меня, как начальника отделения, заместителя командира батареи и комбата. С улыбкой Анатолий Валентинович встретил меня на пороге своего кабинета. Мы несколько минут поговорили, а в конце разговора он подвел итог: «Давайте, Владимир Витальевич, сделаем все, как было у нас. Тут многие вопросы решаются из рук вон плохо, да и проверку Главкома они завалили. Надо поднимать полк.» То, что полк получил двойку на проверке Главкома, я знал. «Будем поднимать, Анатолий Валентинович,» -ответил я.  Уже когда я уходил, Краснолуцкий сказал: «Да, кстати, у Вас идет регламент боезапаса, там сейчас Шлыков зашивается.»
Я знал Володю Шлыкова еще по Раквере. Он, как и я, был двухгодичником, в Раквере служил во втором дивизионе. А сейчас он был моим заместителем. Я встретил в штабе полка еще нескольких офицеров, затем представился командиру дивизиона майору Вяткову, который тоже был из Раквере. Он представил меня офицерам управления дивизиона, привел в казарму и представил командиру первой батареи. 
     Майор Пудиян, которого я менял, мне не понравился. Он сразу показал акты и предложил подписать не глядя. Я с удивлением на него посмотрел и предложил отложить подписание на пару-тройку дней. На следующий день назначил строевой смотр, а через день, как раз в четверг, на тренировочном КЗ (комплексное занятие по подготовке ракеты к пуску), проверку боевой готовности и осмотр техники. Оставив его в небольшом замешательстве, я пошел «на старт». «Старт», «Стартовая позиция», «Единичка» - так называлось место на территории полка, где размещались сооружения и техника, необходимая для подготовки ракеты 8К63 к пуску.
  В одном из сооружений, так называемой «двойке» или «сооружении номер два» размещались на специальных тележках четыре боевые ракеты. Две (на фото-справа) были моими, а две – второй батареи. Сооружение было большое, и содержать для дивизиона не четыре, а две «боевые двойки» было проще. А в других, аналогичных хранилищах размещались учебные ракеты, тренажеры и другая техника.
        Допуск в «боевую двойку» был очень строгим. Из стартовой батареи могли входить только комбат, его зам. и три начальника отделений. А из солдат только один – «механик хранилища». Его специально проверяло КГБ, и все знали, что говорить при нем надо было «осторожно».
     И только раз в год, при проведении «регламента боезапаса» в сооружение допускались специалисты из подразделения, которое называлось «группа регламента». В этом подразделении была группа офицеров, сержантов и солдат, которые допускались к обслуживанию боевых ракет.  При этом проверялись система управления и элементы двигательной установки ракеты. Это ответственное и сложное мероприятие и называлось «регламент боезапаса».
      Поскольку это была работа с боевыми ракетами, как говорили, с «боевыми изделиями», требования к технике и личному составу были очень высокие. И одним из важных условий работы с боевыми изделиями была форма одежды личного состава. Только мягкая обувь (в Раквере у меня в двойке были кеды), специальные брюки и куртки, на которых мягкие пуговицы были закрыты в потайные кармашки (чтобы случайно не оторвались и не упали внутрь корпуса ракеты).   
     Часы с рук снимали, очки крепили шнурками, в карманах не было ничего.  И требования к знанию инструкций, графиков, порядка проведения проверок были так же исключительно высоки. Я очень любил «регламент боезапаса», это для меня было так же важно, как заступать на боевое дежурство.
     Несмотря на то, что я прибыл в полк только утром, я без труда прошел на боевую позицию и нашел «первый старт». Расположение «стартов» было такое, как в Раквере. Дверь в «двойку», как и положено, была закрыта. Солдат, открывший дверь, взял «под козырек» и сказал: «Товарищ капитан, кто Вы, разрешите узнать цель Вашего прибытия». «Молодец,-подумал я,- хорошо проинструктирован,- а вслух продолжил,-я новый командир первой батареи капитан Терехов. Прибыл для руководства регламентом». Солдат, опустив руку, но не отходя от дверей, позвал Шлыкова. Подошел Володя, мы поздоровались, и он сказал солдату, чтобы меня пропустили.
     Зайдя в двойку и мельком глянув, что делается, я был просто шокирован. Такого у нас в Раквере я не то, чтобы не видел, я даже представить этого не мог. Офицеры ходили по хранилищу и тележке с ракетой в сапогах, без спецодежды. Один офицер был в полевой форме, под портупеей. На столах в беспорядке лежали документы, отвертки, ключи, какие-то заглушки и прочие предметы.
-Володя, это что такое, разве у нас в Раквере так было,-спросил я у Шлыкова.
-Слушай, я тоже у нас такого бардака не видел, но главный инженер дивизиона не говорит ничего, вроде у них так принято, -ответил Шлыков.
-И Краснолуцкий это видел? - с удивлением спросил я.
-Да нет, его пока не было, а что, думаешь придет? – спросил Шлыков.
-Я был у него час назад, но планов его не знаю. А если придет, надает по шапке, это точно.
- И что делать?- спросил Шлыков.
-Слушай, а что сейчас идет, какая проверка?
-Да ничего, первую часть графика, -он показал график проведения проверок,- вот до этого места выполнили, сейчас готовимся вот к этим проверкам,- и он показал на графике очередную точку.
     Я ещё раз внимательно посмотрел на график и громко, чтобы слышно было во всем хранилище, крикнул: «Стоп! Прекратить работу! Личному составу построиться у входных ворот!». В соответствии с руководящими документами, команда «Стоп» была обязательна для исполнения. Ко мне подбежал тот самый капитан в полевой форме, под портупеей и, не представившись, почти закричал:
-Вы кто такой, чтобы тут командовать?
Я не стал, как в известном повествовании, отвечать «А вы кто такой», а просто сказал:
-Я капитан Терехов, командир первой батареи, а значит с сего момента руководитель регламента. Если Вы начальник отделения проверки ракет, прошу построить личный состав.
-Вы зачем регламент остановили? -не унимался капитан.
-Товарищ капитан, -как можно строже сказал я, -работать на ракете в такой форме одежды я не разрешаю. Прошу построить личный состав, привести форму одежды в соответствие с требованиями документов. Только тогда я разрешу продолжить работу.
-Я сейчас командиру группы позвоню и доложу, что вы тут раскомандовались, -продолжал кричать капитан.
-Да, и не забудьте ему про форму одежды рассказать, начиная от Вашей и до тех, кто на Ваших дизелях у «двойки» без резиновых перчаток работает. А я Анатолия Валентиновича приглашу на это посмотреть, -парировал я.
-Какого еще Анатолия Валентиновича? - капитан спросил это с удивлением, кого я называю по имени-отчеству и что это за человек.
-Краснолуцкого, главного инженера полка, или Вы его не знаете? Вот и познакомитесь заодно, а я посмотрю на Вас после этого. Но с таким видом личного состава я Вам с Краснолуцким знакомиться не советую. Будем продолжать бесполезный спор? -моя интонация не оставляла сомнений в том, что я это сделаю.
   Капитан построил людей, отдал необходимые распоряжения и дал десять минут для устранения. Шлыков, сам одетый, как положено, помог капитану с кедами, которые, оказывается, в «двойке» были. Я переодеваться не стал, ведь по приказу руководителем был Шлыков. Я ещё раз обратил его внимание на то, чтобы все было так, как в Раквере. Напомнил, что надо проверить и дизелистов, и компрессорщиков, и других номеров расчета, которые работали за пределами «двойки». 
     Подойдя к капитану, я обратил его внимание на беспорядок на столах, спросил есть ли у них специальные подставки для снятых с ракеты заглушек и других комплектующих. Сделав ещё несколько замечаний, которые говорили, что я знаю «регламент» непонаслышке, я предолжил: «Капитан, ты не обижайся, нам с тобой ещё не один регламент проводить. Поэтому, во-первых, предлагаю на «ты», меня Володей звать. Во-вторых, не дай Бог, все это увидит Краснолуцкий, переобует так, что мало не покажется. Так, как у вас было, больше не будет, и не надейтесь. Послушай Шлыкова, он все прекрасно знает и, пока меня нет в приказе, будет работать с Вами, -и протянул руку. Капитан тоже назвал свое имя и пожал протянутую руку.
     Анатолий Валентинович пришел в двойку только через два дня. Через месяц я уже переоборудовал сооружение, доводя его до нужной кондиции. А через полгода уже я сам руководил регламентом на ракете второго залпа. И все было отлично, как у нас, в Раквере.